миль отсюда. Может быть, гораздо дальше.
Они пролетали над странами, о которых он прежде никогда слыхом не
слыхивал. Где всякий, завидевший в небе летающую громадину, только диву
давался и гадал, что бы такое это могло быть.
Даже если ему удастся бежать, где гарантия, что здешние обитатели будут к
нему дружелюбными? Сама местность, расстилавшаяся внизу, выглядела активно
враждебной.
Черт с ним. Он сам втравил себя в это дело. Самому придется и
выпутываться.
- Ха! - пробормотал Боманц.
Он был стариком, но его глаза еще не утратили былую остроту.
Чистый, прозрачный воздух позволял видеть очень далеко. И там, далеко на
севере, он разглядел две точки, исчезавшие, стоило ему самую капельку
расфокусировать взгляд. Они летели чуть выше и, раз их вообще можно было
разглядеть с такого расстояния, были не меньшего размера, чем их левиафан.
Их кит летел во главе целого парада.
Боманц хихикнул. Его маленькие соглядатаи возбужденно суетились вокруг,
пытаясь понять причину его внезапного веселья. Он презрительно фыркнул,
хихикнул еще раз, поднялся на ноги и отправился в путь. На этот раз он
присел только после того, как подошел к голове чудища настолько близко,
насколько у него хватило смелости.
Дым теперь был гораздо ближе. Его столб достигал той высоты, на которой
летел воздушный кит. Далеко внизу виднелись проблески пламени пожаров,
питавших корявый ствол толстой дымовой колонны. Страшное зрелище. Может,
менгир и прав. Надо что-то делать.
Двенадцатый разрушенный город на их пути. Но первый, который они застали
во время его предсмертных судорог. Безумие, имевшее смысл лишь для лишенного
рассудка, разрастаясь, катилось вперед, указывая своим острием точно на юг.
Громко заурчали пришедшие в движение внутренние газы воздушного кита.
Горизонт покатился куда-то вбок, потом выровнялся. Позади Боманца запищали и
пронзительно заверещали манты. Он мертвой хваткой вцепился в то, на чем
сидел.
Левиафан начал снижаться.
Но почему? Обычное время его кормежки еще не наступило. И пока было рано
сбрасывать вниз очередной менгир.
Мимо Боманца, парами и четверками, со свистом проносились манты, похожие
на странное лопатообразное метательное оружие. Взмыв в небо, они стрелой
мчались в сторону города, над которым кружили тучи птиц-трупоедов. - В миле
под нами дует хороший попутный ветер, колдун, - раздался голос сзади. Боманц
оглянулся. Рядом стоял знакомый менгир с трещиной. - Если повезет, мы
накроем безумца сразу, как стемнеет. Готовься. Это все время, которое у тебя
осталось.
Когда Боманц оглянулся снова, камень уже исчез. Зато появились Молчун с
Душечкой, пришедшие посмотреть на агонию пылающего города. Смуглое лицо
Молчуна было непроницаемо, но на лице Душечки читалась глубокая скорбь по
погибшему месту.
Это выражение тронуло старика, который в глубине души был сентиментален и
мягкосердечен.
- Скоро мы положим конец страданиям и несчастьям, дитя мое, - сказал он,
повернувшись к ней так, чтобы она могла прочесть его слова по движению губ.
Она взглянула на Молчуна. Тот перехватил ее взгляд, и их пальцы
затанцевали в воздухе, складываясь в знаки языка глухонемых. Боманц понял
часть обмена мнениями. Она его не порадовала.
Они обсуждали его персону, и Молчун отозвался о нем нелестно. Если не
сказать хуже.
Боманц тихо выругался и сплюнул. Это чертово отродье наговаривало на
него, не имея на то абсолютно никаких причин.
Манты перебили часть пожирателей падали, а затем, используя восходящие
потоки воздуха, взмыли вверх и вернулись на спину воздушного кита, принеся
добычу своим малышам. Закатив настоящий пир, они устроились вздремнуть.
Но отдохнуть по-настоящему не смог никто. Воздушный кит продолжал
снижаться, пока не оказался на высоте в полмили. Над городом он пролетел со
скоростью около двадцати миль в час. Но вскоре чудищу пришлось опять
подняться выше, где ветер был слабее, чтобы подлететь к нужному месту уже
после наступления темноты.
Треснувший менгир появился снова. Когда Боманц заметил его, то сказал:
- Вот теперь я чую его, валун. От него разит разложением и мертвечиной.
Но я до сих пор не могу придумать, как мне разделаться с ним.
- Пока не беспокойся. Бог отдал новое распоряжение. Ты не должен
обнаруживать себя, если не возникнет чрезвычайных обстоятельств. Наша первая
атака будет только пробной разведкой боем и послужит предупреждением.
- Что за черт? Почему? По-моему, если драться, так насмерть. Надо
одновременно ударить по нему всем, чем можно, пока он не узнал о нашем
появлении. Лучший случай может нам никогда не представиться.
- Так сказал бог. Боманц попытался спорить. Но бог победил.
С наступлением сумерек воздушный кит опять начал снижаться. Когда
сгустилась ночная тьма, Боманц разглядел впереди огни военного лагеря. Пара
мант поднялась в воздух на разведку. Вскоре они вернулись с докладом. Кит
заскользил вниз, к лагерю, держась такого направления, чтобы пролететь над
самым центром. Манты посыпались со спины кита и разлетелись в стороны в
поисках восходящих воздушных потоков. Боманц отчетливо ощущал приближение
древнего зла. Оно не дремало, но и не держалось настороже.
Земля надвигалась все ближе и ближе. Боманц прилип к спине кита, ожидая
столкновения. Он оставил без внимания даже тот оскорбительный факт, что
десятки менгиров окружили кольцом его и Душечку, а в прорехах между камнями
затаились ее верные головорезы, готовые в случае чего сразу прийти на
помощь.
Воздушный кит выровнял полет. Внизу скользнули назад и исчезли огни
лагеря. Там, внизу, раздались крики, но они были едва слышны, заглушаемые
треском и грохотом. Туша небесного гиганта, сметая все на своем пути,
пронеслась сквозь лагерь, почти касаясь земли. Боманц уловил флюиды шока,
который испытал старый дьявол, полностью захваченный врасплох. Безумный
сразу впал в черную ярость.
Он уже готовился дать отпор, но тут, со всех направлений одновременно, на
лагерь внезапно устремились манты. Ночная тьма разлетелась на осколки,
взорванная вспышками молний, которые вылетали из специальных органов мант.
Эти молнии сотнями сверкали посреди лагеря. Тот, внизу, не имел ни малейшего
шанса для контратаки, настолько был занят собственной защитой.
Левиафан сбросил многотонный балласт и начал медленно набирать высоту,
борясь с мешающим ему грузом захваченной добычи.
Боманц не мог видеть брюхо кита снизу и был этому рад. Щупальца чудища
крепко сжимали людей, животных, множество всяких других вещей, которые оно
считало съедобными. Кит был разумным существом, но не видел никаких причин
исключать из своего меню других разумных существ, раз уж они были его
врагами.
Представители большинства рас, населявших Равнину Страха, с удовольствием
поедали своих врагов. Практическое воплощение этого мировоззрения Боманц
находил отвратительным, хотя некоторые ее моральные аспекты выглядели
довольно привлекательно. Смогли бы люди столь же бездумно и решительно
продолжать свои бесконечные войны, если бы им приходилось съедать всех
побежденных?
Интересный вопрос. Но как заставить каждого любителя повоевать выполнить
это условие?
Манты начали возвращаться. Они выглядели очень довольными собой. Во
всяком случае, так показалось старику.
Все кончилось. Воздушный кит поднялся на нужную высоту, отлетел на
безопасное расстояние и теперь занимался дегустацией и пищеварением. Боманц
встал. Пожалуй, пора на боковую.
Проходя мимо Молчуна, Душечки и менгира со шрамом, старик бросил в их
сторону:
- В следующий раз медведь будет готов к отпору. Вам следовало добить его,
пока он был в ваших руках.
Глава22
"Медведь" был оглушен постигшей его неудачей, ошеломлен ее размерами. Он
зализывал раны в своем опустошенном лагере, отчаянно пытаясь взять себя в
руки. Всю жизнь он яростно сражался с обрушивавшимися на него напастями.
Отдельные неудачи никогда не могли поколебать его боевой дух. Но могучие, не
принимавшиеся им доселе в расчет, силы ввергли его в катастрофу таких
масштабов, которые на какое-то время полностью подавили его инициативу. Он
растерялся, утратил тот безумный волевой напор, двигателем которого была его
неистовая ярость.
Пес-Жабо дав не испытал такого сильного потрясения. Слишком свежи были
его воспоминания об отпрыске дерева-бога. И он не заблуждался, полагая, что
то деревце поспешит доложить о случившемся своему господину. А реакция
Праотца-Дерева была лишь вопросом времени.
Жабодав уже бывал раньше на Равнине Страха. Тогда ему пришлось
столкнуться лицом к лицу с деревом-богом. Воспоминания о том столкновении
были куда как несладкимиЕму едва удалось унести ноги.
И все же та рискованная вылазка имела смысл. Он многое знал о Равнине
Страха не понаслышке. Сейчас его опыт мог бы сослужить хорошую службу. Если
Плетеный захочет к нему прислушаться.
Только вряд ли он захочет.
Теперь в Плетеном не было и половины того разума, которым обладал Хромой.
Он настолько замкнулся на самом себе и на своих проблемах, словно считал
себя центром вселенной.
Жабодав рыскал по разгромленному лагерю, переступая через людей и
человеческие останки. Выжившие находились в тяжелом, удушающем шоке,
накрывшем их всех, словно тлеющее ватное одеяло. Лишь немногие понимали, что
случилось. Повсюду слышались невнятные разговоры о божьей каре. Говорившие
сами не знали, насколько они близки к истине.
Будет трудно снова объединить их, заставить подчиняться, если мнение о
гневе богов возобладает. Религиозные проблемы и без того разъедали их армию.
Послышалось легкое шипение, раздался треск, полыхнула ослепительная
вспышка. Шерсть на бестии встала дыбом. Молния ударила совсем рядом, осыпав
дождем голубых искр. Запахло паленым.
Солдаты, галдя словно куры, в панике побежали во все стороны.
Снайпер, выпустивший молнию, пронесся мимо. Упав с высоты в несколько
миль, он появился и исчез слишком быстро, чтобы с ним можно было что-то
сделать. Даже если б то было при свете дня.
Вспышка. Треск. Вопли ужаса. И еще один человек рядом конвульсивно
заплясал в облаке голубых огоньков. Вот оно что. Значит, воздушный кит не
дает забыть о своем присутствии, хочет взять их измором, приступив к
планомерной программе запугивания. Это чудище не остановится само, если
только Плетеный не докажет, что может его остановить.
Жабодав отыскал Плетеного и стал рычать на него, пока у того в
остекленелых глазах не появилось осмысленное выражение. Плетеный резко
мотнул головой и вдруг его начало трясти, причем так, что все прутья его
тела заскрипели и затрещали. Он изо всех сил пытался взять под контроль
обуревавшую его ярость.
Дать ей волю означало все окончательно погубить.
Точное попадание любой из молний могло превратить деревянное тело в
горстку пепла, сделав его почти беззащитным и отдав всю его армию во власть
летающего чудовища. Где-то поблизости, планируя над лагерем, с шелестом
проносились манты, выискивая шанс быстро прикончить его. Шанс, упущенный во
время внезапной атаки.
- Немедленно потушить все огни в лагере, - шепотом приказал Плетеный. -
Они освещают нас, превращая в отличную мишень.
Конвульсивные подергивания стихли. Он сумел-таки взять себя в руки и
принялся бормотать заклинания. Медленно, мучительно медленно, он выстраивал
вокруг себя колдовскую защиту от мант с их молниями.
Жабодав бегал по лагерю, щелкал челюстями, рычал, заставляя солдат
поторапливаться. Костры залили водой, но это не помогло. Манты летали над
