насквозь пропитанную спекшейся кровью землю.
Самыми его ядовитыми зубами были Жабодав и Плетеный.
Но даже у Плетеного физические силы оказались не безграничными. Бывали у
него и периоды просветления рассудка. В Розах, после расправы над этим
городом, в один из таких моментов он осознал, что ни его солдаты, ни он сам
не могут продолжать в том же темпе. Ряды его сторонников редели не столько
благодаря усилиям врагов, сколько из-за непереносимых тягот и лишений
долгого пути.
Он встал лагерем неподалеку от развалин города и несколько дней
восстанавливал силы. Пока начавшееся массовое дезертирство доблестных
воинов, сгибавшихся под тяжестью награбленного барахла, не подсказало ему,
что солдаты уже достаточно отдохнули.
Тогда во главе пяти тысяч вооруженных сторонников он направился к Башне
Чар.
***
В Башне успели подготовиться к нападению. Защитники хорошо знали, кто к
ним пожаловал, и отказались открыть ворота. Они называли его изменником,
сумасшедшим, грязным мерзавцем. Находили словечки и похлеще. Издевались над
ним как могли. Она находилась в отъезде, но Ее приспешники оставались Ей
верны, вели себя дерзко и; не выказывали никакого страха.
По камням стен, укрепленных заклинаниями еще при строительстве Башни,
двинулись заколдованные выползки: сморщенные зеленые, розовые и голубые
личинки. Эти червяки быстро сползались туда, куда наносил свои удары
Плетеный, и поглощали энергию его колдовства. Колдуны, засевшие в Башне,
были более слабыми магами, чем атаковавший их Плетеный, но они действовали
под защитой заколдованных стен, воздвигнутых тем, кто многократно
превосходил его своим могуществом.
Плетеный бесновался, изрыгая заклинания, пока не обессилел. Самое большое
повреждение, нанесенное им Башне, было размером с обычную кляксу.
А эти болваны, там, внутри, продолжали глумиться над ним. Но через
несколько дней такая забава им приелась. Раздраженные его упорством, они
принялись швырять в него пылающие факелы.
Пришлось отступить за пределы их досягаемости.
Солдаты уже не верили ему, когда он утверждал, что Госпожа утратила былое
могущество. Если утратила, то почему же Ее вассалы так самоуверенны и
упрямы?
И что из того, что Ее нет сейчас в Башне? Ведь Она может в любое время
примчаться на помощь, получив известие об осаде. Было бы просто глупо
оказаться в этот момент в лагере Плетеного.
Армия начала таять. Солдаты дезертировали целыми ротами. Когда колдунам
Плетеного удалось наконец пробить брешь в воротах Башни, число его
сторонников сократилось до двух тысяч человек. Они наконец прорвались сквозь
пролом, испытывая при этом самые худшие опасения. И там, внутри, они
подтвердились. Большинство сгинуло в заранее подстроенных внутри Башни
хитроумных ловушках, прежде чем их хозяин осмелился последовать сквозь брешь
за ними.
Но даже попав внутрь. Плетеный ничего не добился.
Он едва вырвался обратно и долго катался по земле, чтобы сбить язычки
пламени, жадно вцепившиеся в ивовые прутья его тела. Лавина камней,
обрушившаяся на него с зубчатых стен Башни, чуть не погребла его под собой.
И он торопливо отступил, едва успев предотвратить дезертирство тех
нескольких сотен людей, что уцелели от всего его воинства.
Жабодав не пострадал. Он благоразумно уклонился от участия в последней
схватке и теперь решительно направился прочь. После перенесенного унижения
он не собирался дальше околачиваться под стенами Башни. Изрыгая ужасные
проклятия, Плетеный последовал за ним.
Защитники Башни сделали так, что их издевательский смех много дней звучал
в ушах побежденных.
***
Города, лежавшие между Башней Чар и морем, дорого заплатили за
происшедшее. А Опал заплатил вдвойне. Плетеный так далеко зашел в своей
безумной жажде мщения, что ему пришлось целых шесть дней выжидать, прячась в
руинах города, прежде чем один опрометчивый капитан не бросил якорь в
гавани, чтобы выяснить, что за ужасное стихийное бедствие постигло Опал.
Разочарование, грызшее Плетеного, лишь подстегивало его ярость. Казалось,
сама судьба решила помешать ему. Несмотря на все его неутомимые, неистовые
усилия отомстить, он ни на шаг не продвинулся вперед - разве что в
бушевавшем внутри него царстве безумия. Но он не желал признать очевидное.
Под стенами Берилла Плетеному пришлось столкнуться с колдовскими
проявлениями почти той же силы, что и в Башне Чар. Защитники города не
пожелали сдаться, предпочтя вступить в жестокую схватку.
Безумие, неистовство и ярость Плетеного в тот день ужаснули даже
Жабодава.
Глава19
Талли, почесываясь, сидел на бревне и пустыми глазами смотрел в ту
сторону, где стояло дерево. Вряд ли братец сейчасхоть что-нибудь видит,
подумал Смед. Опять изнывает от жалости к самому себе.
- Вот дерьмо, - пробормотал Талли. - Ну и черт с ним.
- Что? - спросил Смед.
- Что слышал. Я сказал - черт с ним! Я сыт по горло. Будем собираться
обратно. По домам.
- Послушай, а как же дворцы и роскошные женщины, о которых ты толковал?
Как насчет твоих обещаний, что всю оставшуюся жизнь мы будем жить
по-королевски?
- Забудь. Засунь себе эти обещания. Мы уже проторчали тут всю весну и
половину лета, ничего не добившись. Просто я показался себе большим умником,
решил прыгнуть выше головы, а сам как был бичом с Северной Окраины, так им и
останусь.
Смед посмотрел в сторону дерева. Тимми Локан все продолжал швырять палки.
Это занятие ему никогда не надоедало. Сегодня Тимми искушал судьбу,
подобравшись к дереву гораздо ближе, чем обычно. Он собирал палки, раньше не
долетевшие до кучи, и забрасывал их на самый верх. Так получалось гораздо
быстрее, чем искать валежник: ближайший к дереву участок леса был вылизан,
словно парк; там нельзя было найти ни единой хворостинки.
Смед подумал, что теперь они могут поджечь кучу в любое время: местами
она полностью закрывала дерево, поднявшись на пятнадцать футов в высоту.
Что такое творится с Талли? С тех пор как им пришлось искупаться в реке,
он непрерывно скулил и закатывал истерики. Но сейчас, когда они были в двух
шагах от цели, его поведение выглядело подозрительно.
- Мы можем теперь подпалить эту кучу в любое время. Почему бы тебе не
подождать еще немного?
- К чертовой матери! Опять ничего не выйдет, и ты прекрасно это знаешь. А
если думаешь иначе, то дурачишь сам себя.
- Коли собрался уходить, так проваливай! А я намерен остаться посмотреть,
чем кончится дело.
- Я же сказал: мы уходим отсюда все. Все, понял?
Ладно, подумал Смед. Похоже, Талли опять собрался обвести его вокруг
пальца.
- Я-то понял, но остальные думают иначе. Трое против одного. Хочешь
свалить отсюда - сваливай. Держать тебя силком никто не станет.
Талли поднял шум. Даже пустил в ход кое-какие угрозы. Наверно, продолжал
воображать себя полководцем.
- Заткнись, - оборвал его Смед. - У меня нет семи пядей во лбу, это
верно, но я не настолько туп, как ты полагаешь, Талли.
Талли слишком долго медлил, прежде чем сказать:
- Ты о чем?
- В ту ночь, когда ты как цыпленок обделался, удрав к реке и не
дождавшись нас, я припомнил, что ты и раньше откалывал со мной такие фокусы.
Но на сей раз номер не пройдет, Талли. Хочешь прикарманить Серебряный Клин и
слинять, оставив старого Смеда здесь, с пальцем в заднице? Нет уж! Не
выйдет!
Талли принялся бить себя пяткой в грудь, что ни о чем подобном он даже не
помышлял. Но Смед больше не обращал на него внимания. Он снова стал
смотреть, как Тимми Локан швыряет палки. Немного погодя он заметил, что со
стороны городка приближается Старый Рыбак. Старик что-то нес на плече. Смеду
было плохо видно, но он надеялся, что это карликовый олень. Одного такого
старик подстрелил недели две назад. Жаркое получилось - пальчики оближешь.
Тимми тоже заприметил Рыбака, сразу утратил интерес к швырянию палок и
затрусил в их сторону.
Но на плече у Рыбака оказался вовсе не олень, а большой узел, который он
со звоном и лязганьем сбросил у бревна.
- Там уже почти не воняет, - сказал он. - Вот я и подумал, надо бы в
городке немного пошуровать. - Он развязал узел, сделанный из старого
изодранного одеяла. - У тех ребят не хватило времени хапнуть как следует. Уж
слишком спешили дальше.
Когда старик развязал узел, у Смеда даже челюсть отвисла от изумления.
Там было несколько фунтов звонкой монеты, среди которой попадались золотые.
Там были кольца, браслеты, броши, серьги и ожерелья, многие - с драгоценными
камнями. Никогда прежде ему не приходилось видеть такую кучу сокровищ сразу.
- Такого добра там навалом, - сказал Старый Рыбак. - Я просто подобрал,
что валялось почти под ногами, и ушел, взяв то, что мог унести.
Смед презрительно взглянул на Талли:
- А ты еще собрался выйти из игры. Решил, что все - псу под хвост.
Талли с благоговением смотрел на лежавшую перед ним груду драгоценностей.
Затем выражение его лица вдруг стало подозрительным. Смед понял, что братец
обдумывает: а не спрятал ли Рыбак большую часть найденного там, откуда мог
бы забрать ее позже? Только такая идиотская мысль и могла прийти в голову
Талли Стаху.
Если бы Старый Рыбак захотел отстегнуть их от дележа добычи, он бы просто
припрятал ее, а потом забрал без помех. И никто бы ничего не заподозрил.
Никто из них не собирался искать что-либо в городке. Наоборот, каждый
стремился выкинуть из головы все мысли о том, что там случилось.
- Что стряслось? - спросил Рыбак, переводя взгляд с Талли на Смеда и
обратно.
- Разнылся, что вся наша затея - одни чертовы заморочки, - объяснил Смед.
- И что его уже мутит от этого, и он хочет, чтобы мы отправились восвояси.
Но послушай. Пускай даже с деревом ничего не выйдет, мы можем сделать то же,
что и бандиты. Ведь на малую долю того, что уже здесь, я мог бы миленько
жить в течение долгого времени.
Рыбак снова внимательно посмотрел сперва на Смеда, потом на Талли, затем
снова перевел взгляд.
- Я понял. Очень возможно. - Кем-кем, а дураком этот старик не был. -
Тимми, - сказал он, - у тебя верный глаз. Сможешь поделить это барахло на
равные части?
- Плевое дело. - Тимми уселся прямо на землю и, заливаясь счастливым
смехом, по локоть засунул руки в кучу монет. - Кто из вас уже успел
приглядеть для себя какую-нибудь вещицу? Могу отложить.
Никто не отозвался.
Глаз у Тимми и впрямь оказался верным. Он разделил все так, что даже
Талли не нашел к чему придраться.
- Там наверняка еще много чего осталось, - сказал Старый Рыбак. - Не
говоря обо всяких стальных штуковинах, которые тоже можно прибрать к рукам,
а потом загнать кому-нибудь оптом.
Если мы сумеем пригнать туда фургон и вывезти все это барахло.
После дележа добычи Талли и Старый Рыбак опять пошли в городок. Смеду
совсем не хотелось идти с ними, но он все же решил, что пойти надо.
Приглядеть за Талли, чтобы тот не выкинул какой-нибудь бесчестный фортель.
Тимми остался. Ему нравилось бросать палки и смотреть, как растет куча
хвороста.
Целых десять дней, с утра до вечера, они мародерствовали в городе. Оружие
и другие громоздкие предметы они подбирали, чистили, увязывали так, чтобы
защитить от сырости, а потом прятали, в надежде вернуться за ними снова. Но
даже денег, драгоценностей и небольших безделушек набралось столько, что они
едва могли унести.
Даже Талли, казалось, был доволен и радовался жизни. До поры до времени.
- Знаете, что не дает мне покоя? - спросил он однажды вечером. - Отчего
никому в этом чертовом городе Весло не пришла в голову такая же мысль, как
