стоянку...
- Да что за черт? - не выдержал Смед. - Почему мы не можем взять просто
эту штуковину и сделать отсюда ноги?
- Заткнись! - огрызнулся Талли. - Где ты был последние десять дней?
Прочисти уши да пошевели мозгами, вместо того чтобы попусту клювом щелкать!
Смед заткнулся. Он внезапно уловил зловещую интонацию в голосе Талли.
Тот, похоже, начинал жалеть, что вообще взял брата на дело. А еще было
похоже, что он призадумался, не слишком ли Смед туповат, чтобы позволить ему
и дальше коптить небо. Вдобавок по лицу Талли скользнула та самая
презрительная гримаса, которую Смед частенько замечал на физиономии Старого
Рыбака.
Он опять прикрыл глаза, отключился и стал прокручивать в голове события
последних десяти дней, припоминая разговоры, которые слышал, но в которые не
вслушивался, целиком занятый собственными переживаниями.
Верно, срубить это поганое дерево в открытую они не могли. Курганье
по-прежнему охранялось солдатами. А не будь их здесь, оставалось само
дерево, которому слухи приписывали немалую колдовскую силу. Слишком большую,
чтобы оно могло так просто уцелеть в той страшной схватке, что перепахала и
вывернула наизнанку мертвую землю Курганья.
Ну что ж. Возможно, это будет непросто. Наверно, придется выложиться до
конца. Как он никогда еще не выкладывался. Придется запустить мозги на
полную катушку и всю дорогу держать ухо востро. Это не место давать уроки
музыки девчонкам с верхнего этажа.
***
Остаток дня и всю ночь они отдыхали. Даже Старый Рыбак пожаловался, что
нуждается в отдыхе. Но спозаранок он отправился отыскивать место для
стоянки.
- Останешься здесь, Смед, - сказал Талли. - Займешься своими дерьмовыми
мозолями. Что Рыбак скажет, то и будешь делать. Если нам придется шустрить,
ты должен быть в норме. Идем, Тимми!
- Далеко собрались? - спросил Смед.
- Надо бы подобраться поближе к тому городку. Может, разузнаем
что-нибудь.
Они ушли, а часом позже вернулся Старый Рыбак.
- Быстро ты, - сказал Смед. - Приглядел местечко?
- Приглядел одно. Правда, не блеск. Река сменила русло с тех пор, как я
тут был последний раз. Теперь берег в двухстах ярдах оттуда. Если что, особо
не развернешься. Дай-ка взгляну на твои ноги.
Он сунул ноги старику под нос. Рыбак присел на корточки, что-то
неодобрительно проворчал, потом ткнул в пару мест пальцем. Смед вздрогнул,
поморщился и спросил:
- Что, худо дело?
- Видал и похуже. Но редко. Да еще траншейная болезнь. Стопа пухнет,
суставы воспалились, и всякое такое. У остальных, наверно, начинается то же
самое.
Какое-то время старик сидел с отсутствующим видом, потом тряхнул головой:
- Моя вина. Знал ведь, что ты совсем еще зеленый. А с Талли взятки
гладки, у него один ветер в голове. Нельзя было позволять ему гнать как на
пожар. Поспешишь - людей насмешишь. За все приходится платить.
- Уже решил, что будешь делать со своей долей?
- Не-а. Доживешь до моих лет - отучишься загадывать наперед. Добрый
случай не везде валяется. Живи одним днем. А пока надо бы травки тебе на
примочки нарвать.
Совсем седой, но еще не начавший горбиться, старик бесшумно растворился в
лесной чаще. Смед проводил Рыбака взглядом, а потом постарался выкинуть из
головы одолевавшие его мысли. Ему не хотелось оставаться с ними наедине.
***
Рыбак вернулся с охапкой каких-то трав, трех разных видов. - Нашинкуй
помельче и сунь в этот мешок. Каждой травы поровну. Как мешок наполнится,
завяжешь и начнешь молотить по нему палкой. Время от времени переворачивай.
Колоти как следует, пока листья не превратятся в кашу.
- Долго молотить-то?
- Может, тысячу ударов. Может - полторы. Потом вытряхнешь в котелок,
добавишь кружку воды, хорошенько размешаешь.
- Дальше что?
- Дальше набьешь следующий мешок. Да не забывай раз в две минуты
помешивать в котелке.
Даже не сказав, куда и зачем идет, старик снова растворился в лесу. Когда
он вернулся, Смед усердно делал отбивную из третьего по счету мешка.
- Можешь пахать, коли нужда припрет, - фыркнул Рыбак, заглянув в котелок.
- Хватит, пожалуй.
Он порвал старую рубашку на полосы, проложил их раскисшей зеленой кашицей
из листьев и намотал повязки на обе ноги Смеда. Холодное покалывание быстро
смягчило боль. Когда вернулись Талли и Тимми, старик помог им тоже наложить
повязки, а потом занялся собственными ногами.
Смед снова сидел, прислонившись к дереву. Он чувствовал себя не в своей
тарелке. Он все больше сомневался, хватит ли у него духу прикончить старика,
когда придет время.
- В городке осталось человек семьдесят, - сообщил Талли. - И почти все -
солдаты. Мы подслушали один разговор. Похоже, через пару дней большинство из
них отчалит оттуда. Надо бы дождаться, пока они не уйдут. А мы пока займемся
разведкой.
***
Разведка Курганья началась сразу после заката. Светила ущербная луна, в
городке было темно и тихо. Казалось, трудно найти лучшее время, чтобы
прокрасться через открытое пространство.
Четверо двигались неровной линией, стараясь не терять друг друга из виду.
Талли вел их по направлению к дереву. Не дерево, а деревце, подумал Смед.
Толстый приземистый ствол, серебристая кора, футов пятнадцать в высоту...
Больше всего похоже на молодой тополь. Смед не заметил ничего особенного. А
сколько болтовни было!
Еще несколько шагов, и вдруг - отблеск лунного света на тусклом серебре.
Значит, правда! Одного мимолетного взгляда хватило, чтобы ощутить исходившую
оттуда пульсирующую злую силу. Будто там мерцал не металл, а ледяной сгусток
чистой ненависти.
Смед содрогнулся и заставил себя не смотреть в ту сторону.
Значит, правда. Вот оно, богатство, только руку протяни! Но сумеют ли они
его взять?
Он пошел быстрей и наткнулся на длинную низкую каменистую гряду. Это еще
что такое? Смед почесал в затылке, но откуда ему было знать, что перед ним -
останки дракона. Того самого, который, по слухам, успел перед смертью
сожрать знаменитого колдуна Боманца. Будь посветлее - быть может, Смед и
сообразил бы, что это за камни, за которые он сейчас цепляется руками и
ногами...
Он добрался почти до самого верха, когда услышал звук, похожий на сопение
какого-то зверя. Потом - другой звук, будто зверюга принялась скрести землю
когтями. Смед огляделся вокруг. Футах в десяти от себя он увидел Талли. Тот
завороженно таращился на дерево. А с деревом происходило что-то неладное. На
кончиках его листьев плясали бледные, призрачно-голубоватые огоньки.
Обман зрения? Отблески света восходящей луны?
Он добрался до места, где нашлась надежная опора для ног, и снова
взглянул на дерево. Точно. Там творилась настоящая чертовщина. Вся крона
теперь полыхала ярким голубым заревом.
И тут душа Смеда ушла в пятки: футах в пятнадцати прямо перед собой он
увидел глаза какой-то твари, пялившейся на него из темноты. Ее голова была
размером с пивной бочонок; в отсветах голубого сияния ярко поблескивали
глаза и зубы. Особенно - зубы. Никогда прежде Смеду не приходилось видеть
таких больших зубов. И таких острых.
Тварь двинулась в его сторону.
А он не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, мог только дико озираться
вокруг. На глаза попались Талли и Тимми. Они удирали прочь сломя голову.
Потом его взгляд опять наткнулся на бестию. Вовремя. Та уже прыгнула,
широко разинув пасть, норовя сомкнуть страшные челюсти на его шее. Смед
вышел из оцепенения и метнулся в сторону. Чудовище упало на лапы,
извернулось и прыгнуло снова, но тут голубой язык пламени, полыхнувший из
кроны дерева, отбросил бестию в сторону. Легко, словно муху.
Падая, Смед сильно ударился. Но боль ничуть не помешала ему тут же
вскочить и дать деру. Назад он уже не оглядывался.
***
- Я тоже видел его, - сказал Старый Рыбак, положив конец настырным
попыткам Талли доказать, что Смед страдает галлюцинациями. - Все так, как он
сказал. Оно большое, как дом. Вроде громадной псины на трех лапах. Дерево
метнуло в него молнию. Тогда оно удрало.
- Псина на трех лапах? Ладно. А что она там делала?
- Рыла землю, - ответил Смед. - Сопела, фыркала и рыла землю. В точности
как собака, когда та откапывает зарытую кость.
- Вот черт! Опять все наперекосяк. Как всегда. Теперь дело наверняка
затянется. А лишнего времени у нас нет. Рано или поздно сюда припрется
кто-нибудь еще, кому придет в голову то же самое. Не я один такой умный.
- Не мельтеши, - осадил Рыбак. - Умей выждать и действуй наверняка.
Только так, парень. Иначе так никогда и не узнаешь, что значит быть богатым.
Просто не доживешь.
Талли только хмыкнул. Бросать начатое дело не хотел никто. Даже Смед, до
сих пор ощущавший жаркое дыхание бестии на своем лице.
- Жабодав, - вдруг сказал Тимми Локан.
- Что ты сказал? Повтори! - вскинулся Талли.
- Пес-Жабодав. В той заварухе одно чудовище загрызло кучу народа. Его
называли Пес-Жабодав. - Какого хрена его так прозвали?
- А мне почем знать? Вот если б он был моим щенком... Но тогда я был бы
сукой.
Тупая шутка. Но все так и покатились со смеху. Надо же было хоть как-то
душу отвести.
Глава6
Ворон не просыхал три недели Как-то ночью я едва доплелся до дома после
работы. Я был сыт по горло. Хватит. В тот день пришлось изувечить одного
мерзавца. Этот псих напросился сам: пытался ограбить детей моего босса. Но
на душе было гадко. Все же человек. И почему-то мне втемяшилось в башку, что
во всем виноват Ворон.
А тот опять валялся в стельку пьяный. - Слушай, ты! Посмотри на себя! -
не выдержал я. - Присосался к бурдюку с вином, как к материнской титьке.
Великий и могучий, знаменитый Ворон. Крутой парень. Такой крутой, что не
побоялся зарезать свою бабу прямо посреди городского парка в Опале. Такой
отчаянный, что решился повздорить даже с Хромым. Пролеживает здесь бока и
скулит от жалости к самому себе, как трехлетнее дитя, у которого крутит
животик. Встряхнись и приведи себя в порядок! Мужчина! От одного взгляда на
тебя тошнит!
Невнятным и спотыкающимся голосом он посоветовал мне попридержать язык и
не лезть не в свои дела.
- Не в свои? Черта лысого! Кто платит за жилье, тупица? Кто, придя домой,
каждый день нюхает эту вонищу? Рвота, пролитое вино, дерьмо. Собственный
горшок не нашел времени вытряхнуть, скотина! Когда ты последний раз мылся?
Когда ты последний раз надевал чистое?
В ответ он заорал, хрипло и пронзительно. Обложил меня как мог. - Другого
такого ублюдка поискать надо! - наседал я. - Даже собственный бардак
прибрать за собой не можешь!
Я дико обозлился и продолжал орать на него. Он почти не отбрехивался.
Может, сам себе был противен не меньше, чем мне. Но кто же станет спокойно
смотреть, как ближний безнадежно спивается, превращаясь в бессмысленный
кусок дерьма!
Наконец Ворон не выдержал, кое-как поднялся и поплелся к выходу. Но
дверью на прощание не шарахнул. Он никогда не сжигал за собой мосты.
Со мной работал один, так его отец раньше пил по-черному. Он мне дал пару
советов, как поступать с пропойцами.
- Не пытайся помочь им, - говорил он. - Прекрати им спускать всякие
выходки. Не принимай никаких извинений. Поставь их в безвыходное положение,
тычь их носом в собственное дерьмо, пока сами не поймут, до чего докатились.
Ни один , из них ни на толику не изменится, пока сам того не захочет. Пока
сам не допрет, что по уши завяз и пора что-то менять.
Но я сомневался, хватит ли меня на то, чтобы ждать, пока Ворон сам
сообразит, что он взрослый мужик. Пока не посмотрит правде в глаза. Душечка
теперь далеко, что поделаешь. Ему надо найти детей. Надо вытащить наружу и
перетряхнуть прошлое, похороненное в Опале, разобраться с ним окончательно.
