Здорово я отстал. С тех пор как мы покинули равнину, я набросал лишь
несколько заметок в "Синелохе".
Я писал, пока руку не скрутила судорога. Потом поел - стражник принес
обед как раз, когда я посыпал песком последний лист. Заглотав еду, я
постучал в дверь и сказал охраннику, что готов пойти наверх. Когда дверь
открылась, я обнаружил, что ее не запирали.
Даже если я выйду из комнаты, куда мне податься? О побеге и думать глупо.
У меня появилось чувство, что я готов принять пост официального историка.
Нравится мне это или нет, но это меньшее из многих зол.
Мне предстояло принять немало тяжелых решений. Я хотел обдумать все как
следует. Госпожа понимала - у нее хватит таланта и силы, чтобы обскакать по
части предвидения старого лекаря, шесть лет просидевшего в глуши.
***
Закат. Пламенеет запад, полыхают облака. Небо расцвечено необычайными
красками. Холодный и свежий северный ветерок заставляет ежиться. Охранник
держался в отдалении, создавая иллюзию свободы. Я подошел к северному
парапету.
Следов проходившей тут великой битвы почти не осталось. Там, где прежде
стояли и пылали укрепления, колья, осадные машины, где люди гибли десятками
тысяч, теперь был парк. Передовую отмечала черная, каменная звезда в
пятистах ярдах от Башни.
Мне почудились рев и грохот, я вспомнил орду мятежников, что накатывалась
неутомимо, как море, волна за волной, разбиваясь о неподатливые ряды
защитников. Я вспомнил Взятых в бою, их жуткие смерти, колдовство безумное,
бешеное...
- То была битва битв, не так ли? Я не обернулся к ней.
- О да. Я никогда не отдавал ей должного.
- О ней еще споют.
Госпожа глянула вверх. В небе начали появляться звезды. В сумерках ее
лицо казалось бледным и напряженным. Никогда прежде я не видел на нем
ничего, кроме самодовольства.
- Что случилось? - Вот теперь я обернулся. Группка солдат стояла в
отдалении, глядя на нас - не то потрясенные, не то очарованные.
- Мне было прозрение. Несколько прозрений, с первого раза я не смогла
получить удовлетворительного результата.
- И?
- Возможно, результата нет вовсе. Я ждал. Не стоит торопить самое
могущественное существо в мире. Достаточно поразительно уже то, что она
намерена довериться смертному.
- Все течет. Я видела три будущих. Надвигается кризис, исторический миг.
Я глянул на нее почти в упор. Лиловые сумерки пали на ее лицо. Прядка темных
волос лежала на щеке - не нарочно; желание прикоснуться, обнять, может, даже
утешить затопило меня.
- Три будущих?
- Три. И ни в одном из них мне нет места. Что можно сказать в такой
момент? Что это может быть ошибка? Сами говорите Госпоже, что она своего
дела не знает.
- В одном будущем победит твое глухое дитя. Но это наименее вероятный
исход, и она погибнет ради победы вместе со всеми соратниками. В другом -
мой супруг разорвет могильные оковы и восстановит свое Владычество. И тьма
опустится на десять тысяч лет. А в третьем он сокрушен навеки. Это самое
сильное, самое завораживающее видение.., но цена высока. Скажи, Костоправ,
есть ли боги? Я никогда не верила в богов. - Не знаю. Госпожа. Я еще не
встречал осмысленной религии. Они обычно непоследовательны. Боги, судя по
описаниям их поклонников, большей частью - психопаты с манией величия и
паранойей. Не знаю, как они живут со своим сумасшествием. Возможно, впрочем,
что люди просто неспособны правильно интерпретировать действия существа,
настолько их превосходящего. Может быть, каждая вера - это искаженный и
извращенный осколок истины. Может быть, и есть силы, лепящие наш мир. Но я
никогда не мог понять, зачем богу в столь громадном мире волноваться из-за
человеческих судеб или молитв. - Когда я была девочкой.., у нас с сестрами
был учитель.
Заметил ли я? Да я весь обратился в слух, от макушки до пят.
- Учитель?
- Да. Он утверждал, что мы и есть боги, что мы творим собственную судьбу.
И только мы определяем, что станется с нами. Изъясняясь просто, мы сами
загоняем себя в ловушку.
- Интересно..
- Именно. Но есть и бог на свете, Костоправ. Не из сотрясателей тверди,
нет. Он - отрицатель. Он завершает все повести. Его глад неутолим, и все
вселенная соскользнет когда-нибудь в его пасть.
- Смерть?
- Я не хочу умирать. Костоправ. Все, что есть во мне, вопиет против
несправедливости смерти. Все, что я есть, чем была и, наверное, буду,
вылеплено стремлением избежать конца. - Она тихонько рассмеялась, сдерживая
истерику. - Я построила бы себе мир, где я в безопасности. И краеугольным
камнем его стала бы смерть.
Близился конец мечтаний. Я тоже не мог представить себе мир, в котором
нет меня. И сердце мое гневалось. Гневается. Очень легко представить, как
страх смерти становится манией.
- Я понимаю.
- Может быть. Перед вратами тьмы мы все равны, не так ли? Песок струится
для всех. Жизнь - только всплеск, кричащий на зубах вечности. Но как же это
все нечестно!
Я вспомнил Праотца-Дерево. Даже он сгинет когда-нибудь. Да, смерть
жестока и ненасытна.
- Обдумал ли ты? - спросила Госпожа.
- Наверное, да. Я не некроман. Но я видел пути, которыми идти не желаю.
- Что ж, Костоправ, ты свободен.
Удар. Недоверие пронзило меня до самых пят.
- Что, простите?
- Ты свободен. Ворота Башни открыты. Достаточно выйти из них. Но ты
можешь и остаться, занять свое место в борьбе, объединяющей нас всех.
Закат почти погас, только высокие облака еще озарялись снизу солнцем. По
индиговому восточному небу плыл на запад эскадрон ярких точек. Направлялись
они, кажется, к Башне.
Я пробормотал что-то невнятное.
- Желает она того или нет, Госпожа Чар снова должна сразиться со своим
супругом, - произнесла она. - И до тех пор, пока не придет к своему исходу
эта борьба, иной не будет. Ты видишь, как возвращаются Взятые. Армии с
востока движутся к Курганью. Войска за границами равнины получили приказ
отступить на позиции к востоку. Твое глухое дитя в безопасности, если только
она не придет к нам с мечом. Наступает перемирие. Возможно, навсегда. -
Слабая улыбка. - С кем станет сражаться Белая Роза, если не будет Госпожи?
С этими словами она оставила меня в полном ошеломлении и отошла
поприветствовать своих ратоборцев. Ковры опадали из темноты, как осенние
листья. Я придвинулся было, но мой личный охранник заметил, что я не
настолько близко знаком с Госпожой, чтобы позволить себе ее подслушивать.
Северный ветер становился все холоднее. Не наша ли приходит осень?
Глава 40
ПРИНИМАЯ РЕШЕНИЕ
Госпожа ничего у меня не требовала. Даже ее намеки были столь тонки, что
додумываться до всего приходилось самостоятельно. Через два дня после нашего
разговора на крыше я спросил полковника, могу ли я повидаться с ней.
Полковник ответил, что выяснит. Подозреваю, что он действовал по приказу, -
иначе стал бы спорить. Прошел еще день; полковник явился, сказав, что
Госпожа нашла время принять меня.
Я закрыл чернильницу, очистил перо, встал.
- Спасибо.
Он странно на меня покосился.
- Что-то не так?
- Нет-нет. Только... Я его понял.
- Тоже не знаю. Но я уверен, что она хочет кое-что мне поручить.
Полковник просиял. Этот довод был ему понятен.
Обычная процедура. Когда я в очередной раз вступил в ее обиталище,
Госпожа стояла у окна, открытого в сырые сумерки. Серый дождь, бурливые
коричневые воды, налево едва различимы тени опасливо цепляющихся за высокий
речной берег деревьев. Пейзаж сочился промозглым холодом. Очень знакомая
картина.
- Великая Скорбная река, - произнесла Госпожа. - В разливе. Она всегда в
разливе, не так ли?
Она поманила меня. Я подошел. Со времени моего последнего визита к
обстановке добавился большой стол. На столешнице красовалась модель
Курганья, выполненная с жуткой достоверностью - кажется, сейчас из казарм
выбегут крошечные стражники.
- Видишь? - спросила она.
- Нет. Я почти не знаю тех мест, хотя был там дважды, - только город и
казармы. Что я должен увидеть?
- Реку. Твой друг Ворон, видимо, осознал ее значение. - Ее тонкий палец
описал дугу далеко к востоку от речного русла, вгрызавшегося в гребень, на
котором мы устроили тогда привал. - Во время моей победы при Арче река
протекала здесь. На следующий год климат изменился. Постоянные разливы
смещали русло сюда. Сегодня она гложет вот этот гребень. Я осматривала его
лично - земля, в нем нет каменного остова. Он не продержится долго. Когда
гребень смоет, река начнет подмывать курганы. Даже все заклятия Белой Розы
не помешают ей срыть Великий курган. И с каждым фетишем, который унесет
течением, моему супругу все легче будет выбираться. Я хмыкнул:
- Против природы не попрешь.
- Ну почему же? Надо только предвидеть. Белая Роза не предусмотрела
этого. И я тоже, когда попыталась связать его ненадежнее. Теперь уже слишком
поздно. Итак - ты собирался поговорить со мной?
- Да. Я должен покинуть Башню.
- Что ж. Тебе не надо было приходить ко мне. Ты свободен, можешь идти или
остаться.
- Я ухожу, потому что должен кое-что сделать. И тебе это отлично
известно. Но пешком я не успею дойти вовремя, чтобы выполнить свое задание.
И, скорее всего, сдохну по дороге. Я прошу перевезти меня.
Госпожа улыбнулась, и улыбка ее была искренней, светлой, чуть иной, чем
прежние.
- Отлично. Я так и думала, что ты поймешь, где твое место. Когда ты
будешь готов?
- Через пять минут. И есть один вопрос. Ворон.
- Его лечат в казармах Курганья. Пока мы ничем не можем ему помочь. Как
только появится возможность, мы приложим все усилия. Достаточно?
Не спорить же мне с ней.
- Хорошо. Тебя перевезут. У тебя будет единственный в своем роде пилот.
Сама Госпожа.
- Я...
- Я тоже раздумывала. Лучший для меня шаг - встретиться с твоей Белой
Розой. Я отправляюсь с тобой.
- Тебя сомнут, - выдавил я, похватав немного воздух ртом.
- Нет, если не узнают. И не узнают, если им никто не скажет.
Ну, в лицо ее и впрямь не признает никто. Я единственный из Отряда, кто
видел ее и остался жив, чтобы этим хвастать. Но... Проклятие, этих "но"
целая гора.
- Если ты войдешь в безмагию, все твои заклятия спадут.
- Нет. Не работают новые чары. Постоянные сохраняются.
Я не понял ее и так и заявил.
- При входе в безмагию спадет только мое очарование, потому что оно
поддерживается активно. Но заклятие, которое изменяет и оставляет
измененным, однако не работает в момент входа в безмагию, не спадет.
На задворках моей памяти что-то зашевелилось. Я не мог отбросить
назойливой мысли.
- Если ты превратишься в лягушку и припрыгаешь в Крепость, то останешься
лягушкой?
- Если превращение было истинным, а не иллюзорным, - да.
- Понимаю. - Я заложил эту мысль закладкой и решил позднее вволю
побеспокоиться над ней.
- Я стану твоей подобранной по дороге спутницей. Скажем, я помогла тебе
раздобыть документы.
Есть тут какой-то подвох. Или два. Не представлю, чтобы она доверила мне
свою жизнь. Челюсть моя отпала.
- Начинаешь понимать. - Она кивнула.
- Ты слишком мне доверяешь.
- Я знаю тебя лучше, чем ты сам. По твоим меркам, ты человек чести и
достаточно циничен, чтобы признать существование меньшего зла. Мое Око
видело тебя.
Меня передернуло.
Она не извинялась. Мы оба знали, что извинения были бы пустыми.
- Ну? - спросила она.
- Я никак не пойму, зачем это тебе. Это ведь бессмысленно.
- Мир изменился. Раньше существовали два полюса - я и эта твоя
крестьяночка. Война шла между нами. Но то, что шевелится теперь на севере, -
