радостная перспектива!... Ладно...
Вспомнив один из снов, он вытащил из него длинный меч в ножнах.
Так спокойнее.
Прицепив меч к поясу, Гунлауг осторожно обошел проклятье стороной,
потом подобрал с земли здоровенный сук и швырнул его в прозрачную паутину.
Яркая вспышка. Сук и проклятье исчезли.
Вот так, еще попадется кто...
На безоблачном небе сияла луна, и в ее неверном свете город казался
скоплением старинных могильников.
Зябко передернув плечами, Гунлауг попытался прикинуть у кого можно
переночевать, вернее - пересидеть. Заснуть он не имеет права: кто знает
какую штуку может выкинуть черный маг. Ну ничего, суток трое, четверо без
сна он мог обойтись вполне. Конечно, очень соблазнительно использовать
остановку только для того, чтобы побывать в нескольких снах, за которые он
сильно беспокоился. Но не стоит, право слово, не стоит. Уж слишком велик
риск.
Войдя в первую улицу инспектор снов остановился и прислушался.
Что-то произошло. Город стал другим, угрюмым и совершенно незнакомым.
Ну да, здесь же прошел черный маг.
И все же это был его город.
Инспектор вздохнул воздух поглубже и попытался отогнать, вдруг
навалившиеся на него видения. С той минуты как он пересек границу города
ему все казалось, что вот-вот на него рухнут черные стены ближайших домов,
сомкнуться, погребут, укроют могильной землей?... А он будет долго и
мучительно умирать, все пытаясь вдохнуть сдавленными легкими хоть глоток
воздуха.
Птица-лоцман сидела на плече неподвижно, как изваяние.
Минут через пять, сворачивая в очередной переулок, Гунлауг понял,
чего не хватало. Звуков. Вокруг было удивительно тихо, даже учитывая, что
все жители города спали.
Странно.
На Гунлауга навалилась тоска. Ему захотелось отказаться от погони.
Кстати, понятно, почему черный маг не прикончил его прямо в пещере. Потому
что никакой погони на самом деле нет. Черный маг идет вперед, к неведомой
цели, и не хочет отклоняться от своего пути даже на волос. Плевать ему на
Гунлауга.
Да, но как же проклятье и обманка? А может, маг сделал их просто на
всякий случай?... Хватит, сейчас главное - пройти через город без
осложнений.
Он свернул за угол, и тотчас же впереди, там, где темнели кусты
калины, послышался шорох. Этого было достаточно: нагнувшись, Гунлауг
отскочил в сторону. Метательный нож глухо ударился в стену, возле которой
он только что стоял. Хорошо понимая, что от второго ножа уклониться будет
труднее, инспектор выхватил меч и бросился вперед.
Навстречу выскочили трое.
Острые тартурианские сабли тускло поблескивали в лунном свете.
Волосатые морды, необычайно широкие плечи и длинные, мохнатые лапы...
Мальбы?!
Но мальбы никогда не спускаются со своих гор.
Хрипло закричав, птица-лоцман сорвалась с плеча и пытаясь отвлечь
нападающих, заметалась перед их мордами. Гунлауг отбросил меч и попробовал
вспомнить приготовленный на такой случай сон.
Так, вот он.
Мастер переместил сон в правую руку и успокоился.
- Что вам надо? - спросил он у мальб.
Самый крупный из них обнажил острые клыки:
- Нам есть приказ... гр-гр-гр-гр-гр... ты должен почувствовать свою
остановку и... гр-гр-гр-гр-гр... направить свой след в назад... Тогда мы
тебя мирить с нами... вау-вау-вау-вау... И провожать в пещеру, где есть
твой покой...
Он щелкнул клыками.
- А теперь послушайте, что вам скажу я, - произнес Гунлауг, задумчиво
подкидывая на ладони шарик сна. - Я предлагаю сложить оружие и покинуть
этот город. В противном случае... Тот, кто вас послал, сказал, что я -
инспектор снов?
Мальбы расхохотались. Один из них подобрал меч Гунлауга и переломил о
колено.
- Нам все равно... гррррам... Вот так... мы сделаем тебя, чтобы
подчинить... гррррам...
Они двинулись к Гунлаугу. И тогда он швырнул им под ноги свой сон.
Туманный клубок с хрустальным звоном разбился, и розовый, пахнущий
ромашками пар накрыл мальб, словно сеть птицелова. Несколько секунд внутри
него что-то трепыхалось, потом затихло. Сон стал исчезать. Гунлауг еще
успел увидеть три прозрачные фигуры, пытавшиеся прорвать тонкую пленку, и
покачал головой.
Нет, попались так уж попались.
Через минуту сон вместе с пленными мальбами исчез окончательно.
Теперь надо было уходить из города, и как можно скорее.
Птица-лоцман летела впереди. Гунлауг на ходу просматривал сны спящих
в ближайших домах людей и содрогался. Его так и подмывало сейчас же
взяться за дело и уничтожать, уничтожать, уничтожать эти мерзкие кошмары!
Эти кладбища и вылезающих из могил покойников, слепо нашаривавших вокруг
хоть что-нибудь, во что можно вонзить свои гнилые зубы; этих маньяков,
подкрадывающихся к своим жертвам и с радостным смехом пронзающих их
кухонными ножами, вилами, гарпунами и косами; эти темные переходы и
затянутые паутиной углы; эти гробы... этих вампиров... этих...
Миновав последний дом, Гунлауг оглянулся. Голова болела как никогда,
ноги подкашивались. Но он все же поплелся дальше и с трудом взобрался на
холм.
Тут у него возникло странное ощущение, словно Черная Стена слегка
потянула за привязанную к нему, к Гунлаугу, ниточку. Прошла секунда, и это
ощущение исчезло.
Инспектор повернулся к городу спиной и пошел выбирать место для
ночлега.
...Ближе к рассвету с утренним туманом из чащи показались колдовские
огоньки, приплыли, закружились перед ним, то удаляясь, то приближаясь
вновь. Птица-лоцман зашевелилась на своем суку, успокоилась и уснула. А
Гунлауг рассеяно смотрел на огоньки и думал.
Интересно, что сейчас делает черный маг? Может сидит под деревом.
Может, разжег костерок и, бормоча заклинания, бросает в него пучки
волшебных трав? Если только не прячется вот в тех кустах, дожидаясь, когда
Гунлауг задремлет, чтобы подкрасться и ударить каменным ритуальным ножом в
горло... Да нет, не может быть. Птица-лоцман почувствовала бы.
Словно подслушав его мысли, огоньки исчезли. Инспектор снов посмотрел
на светлеющее небо и подумал, что завтрашний день будет особенным.
ДЕНЬ ВТОРОЙ
Вытащив из какого-то сна большую кружку чая и бутерброды с колбасой,
Гунлауг позавтракал.
Из дупла ближайшего дуба появилась толпа подергунчиков. Остановившись
в метре от инспектора снов, маленькие человечки потоптались, подергались и
пропустили вперед своего предводителя - главного подергунчика. Он имел
гигантский для своего племени рост - сантиметров этак в тридцать. Великий
подергунский король поприветствовал благородного великана и спросил: не
будет ли тот так добр заплатить за право проезда через земли подергунского
государства, простирающиеся аж вон до того гнилого пня? Пока предводитель
произносил эту речь, остальные подергунчики хором ныли и терли животы.
- Да, братец, трудно быть королем, - с сочувствием сказал Гунлауг и
вытащил из того же самого сна большого жареного гуся.
Увидев такой роскошный подарок, подергунский король взвыл и
набросился на еду как одержимый. Народ немедленно последовал примеру
своего монарха.
Захотев на прощанье еще раз взглянуть на город, Гунлауг раздвинул
ветки кустарника и вздрогнул.
Горело несколько домов. Ветер кружил и рвал серый дым.
Гунлауг хотел было кинуться назад, в город, помогать и спасать... но
скрипнул зубами и отправился в другую сторону. Догнать черного мага было
сейчас важнее.
...Так, вверх, еще шаг, еще, рукой вот за этот куст. Черт! Обломился.
Еще шаг. Камень покатился вниз и плюхнулся в ручей. Ничего, выкарабкаемся!
Гунлауг взбирался все выше и выше. Он уже забыл про черного мага и
город... Сейчас важнее всего было выбраться из крутого оврага.
Наконец, оказавшись на вершине, Гунлауг вытер со лба пот и вдруг
увидел, что под кривой сосной, на краю склона, сидит солнечный рыбак.
Волосы у него были длинные и собраны сзади в аккуратную косичку.
Деловито поплевывая на пальцы, солнечный рыбак соединял два конца
тонкой лески. С одной стороны она заканчивалась спиннингом, с другой -
внушительным полуметровым крючком.
- Как ловится? - спросил Гунлауг и, вытащив из сна две сигареты, одну
протянул рыбаку, а другую закурил сам.
Сделав несколько затяжек, рыбак усмехнулся в рыжие усы и, поглядев на
солнце оценивающим взглядом, сказал:
- Вчера! Вчера я его все же зацепил. Но оно, как обычно, увернулось.
Ничего, сегодня я буду закидывать по-особенному!...
- Ну хорошо, - Гунлауг стряхнул пепел. - А что будет, когда ты его
поймаешь?
Солнечный рыбак легкомысленно махнул рукой:
- Придумаю что-нибудь. На блесны перелью или про запас в кладовку
положу.
Гунлауг вздохнул. Хорошо ему было покуривать с солнечным рыбаком и ни
о чем не думать.
- А зачем тебе блесны, когда солнце ты уже поймаешь?
- Э-э-э, - погрозил пальцем рыбак. - Луна-то ведь останется...
- А вот когда ты промахиваешься, куда крючок падает?
- О! Он, конечно же, падает и очень далеко. Несколько дней сматываю
леску, пока его не найду. Но в последнее время творится что-то непонятное:
крючок падает на нечто упругое и его подкидывает вверх. Тут я быстренько
подтягиваю леску и - дело сделано. Я сегодня удочку закидывал уже раз
пять.
- Скажи-ка... черный маг здесь не проходил?
- Да, вроде был какой-то. Весь черный и на восьми ногах. Пошипел на
меня, да и пошел дальше. А больше никого. Хотя, стоп, тот черный был,
кажись, не сегодня, а на прошлой неделе... Не знаю, хотя, может быть, и
сегодня. Я тут снасти чиню. А больше ничего не видел. Мне и видеть-то
некого.
Гунлауг разочарованно махнул рукой и отправился дальше. Отшагав
километра два, он вдруг понял, что крючок у солнечного рыбака был
серебряный.
Эх!
Серебро бы ему сейчас пригодилось.
Холмы, перелески, а вот и широкий лог, прохладная влажная глубина...
Весело гикнув, Гунлауг понесся вниз, легко огибая полусгнившие пни,
муравьиные кучи и вросшие в землю гигантские валуны.
Птица-лоцман отстала.
Валежник трещал под ногами, грибы-дождевики выстреливали в воздух
облачка невесомой, как дым, пыльцы. Склон стал ровнее, и Гунлауг уже
прикидывал, как выбежит на ручеек, как напьется всласть. Он перепрыгнул
через какой-то гнилой пенек и с размаху влетел во второе проклятье...
Гунлауга стиснуло, словно клещами, и потащило в темноту. Он падал в
безвременье. Сознание еще мерцало, но в голове нежно звенели колокольчики,
предвещавшие близкий исход. Яркая, ослепительная вспышка - и пустота...
Очнувшись, Гунлауг почувствовал птицу-лоцмана у себя на плече и
улыбнулся.
Не бросила.
Он сидел на траве, возле ручейка. Земля пахла прелыми листьями и
только что стаявшим снегом. Мир казался простым и радушным. Не хватало
только самой малости, чтобы остаться здесь навсегда. Словно угадав его
мысли, в кустах заиграли на дудочке, тонко и хрипловато. Наверное, это
была очень маленькая дудочка, может быть, серебряная.
Серебро.
Гунлауг пришел в себя. Очень осторожно он убрал из своего сознания
ручей, мелодию и увидел структуру проклятья в котором оказался. Это был
добротный, хорошо сконструированный кошмар.
Где-же выход?
Птица-лоцман поднялась с плеча и рванулась вверх. Гунлауг последовал
за ней. Он стиснул зубы и ударился о потолок проклятья. Потолок прогнулся,
но выдержал удар. Гунлауг ударился еще раз, еще... Он колотился до хруста
костей, до кровавого тумана перед глазами. Звон в ушах стал оглушительным,
казалось, вот-вот лопнет голова. Что же это такое?! Почему же он бьется о
