продумать маршрут и организацию рекогносцировочной партии. Условно назовем
ее Кольцевой. Маршрут этой партии должен пройти по пределам земель
управления. Задача партии - собрать данные по кольцу, внутри которого будут
работать другие партии. Цель ее - увязать в единую систему все съемочные
разрозненные планшеты. Ожидаемый результат - отчет, в котором будет дан
прогноз золотоносности Территории на основании всех предыдущих работ.
Начальником партии сезона предлагаю быть вам. Соавтором отчета буду я. В
качестве промывальщика я дам вам Куценко. Съемщиком советую взять Гурина. У
Гурина светлая голова, если я, конечно, не ошибаюсь. Вопросы?
- У меня с Гуриным нет контакта. По личным причинам.
- Личные причины меня, Баклаков, не интересуют.
- Пусть начальником партии будет Гурин. Он старше меня по возрасту,
опыту.
- Людям типа Гурина я не верю. Они не относятся к постоянному
контингенту. Начальником партии будете вы, Баклаков. Еще вопросы?
- В докладной записке я писал о разломах. О возможном типе ловушек для
россыпей...
- Нельзя сказать, что вы фундаментально знаете теорию россыпных
месторождений. Случай, предложенный вами, известен. Но вы угадали. В долине
Эльгая должен быть именно этот тип ловушки. Как видите, можно вполне
обойтись без статистики. - Чинков, не поднимая глаз, скупо улыбнулся,
фыркнул носом. - Я, кстати, думаю, что вы угадали для всей Территории.
Баклаков промолчал.
- Я предлагаю вам самую сложную и важную партию в управлении. Через
неделю мне нужен проект. Запомните, Баклаков, какой бы сложности и
длительности маршрут вы ни наметили, его все равно будет мало. Это одно.
Второе: если партия не выполнит задания, отвечать будете только вы. Третье:
вы получили задание с двойным дном. Я хочу, чтобы вы сами догадались об
атом.
...Баклаков вышел в пустой управленческий коридор. Внизу стоял Копков в
цигейковой безрукавке и явно его ожидал.
Баклаков быстро спустился, и они прошли в его кабинет.
- Наш идол предложил мне кольцевую рекогносцировочную партию, - сказал
Баклаков. - Всеобщий! единый и окончательный маршрут.
- И в человецех благоволение, - загадочно пробурчал Копков. - Что там
потому что? Лучше не может быть, потому что иначе не годится.
- Ты о чем?
- У меня тоже разговор состоялся. Он предложил мне составить на разведку
киновари двухлетний проект. Но первый год заниматься съемкой, то есть все
тем же золотом. На второй год обещал двойные деньги и рабочих. Киноварь-де
моя еще не созрела за отсутствием объективной потребности ее обнаружить. Я
ведь, правда, гривы-лошади, случайно об эту сопку запнулся.
- Почему не тебе дали рекогносцировку? Это твоя работа, любой скажет.
Копков наклонил голову и с крестьянской хитростью глянул на Баклакова:
- Тоже разговор... состоялся. Это я тебя предложил. Стар я для такого
маршрута. Кроме того, я открыл киноварь, а ты ничего еще не открыл.
- Ты у нас Менделеев.
- Я - Семен Копков. А посему: планы Будды - одно, мои планы - другое.
Деньги все-таки выданы на разведку. Никто меня не осудит. Понимаешь, есть
желание оставить след. Карта. съемка - это не то. Придет другой съемщик и
все перекроит. Твое место в графе "история". Месторождение - прочная штучка.
Может, оно и вправду сейчас ни к чему. Но ведь время придет? Моих работяг,
кстати, интересует: что мы такое открыли. Обязан пойти навстречу.
- А золото?
- Я пишу дополнительный отчет по острову. Сам предложил Будде.
- Зачем?
- Я всегда считал, что остров этот - отложения древнего устья Реки. Тогда
эта идея была без надобности. Сейчас - нужна.
- Ух ты! Смыкаемся, значит, с мировой геологией? В люди выходим?
- Мы всегда были в людях. - Семен Копков застегнул наглухо ворот
ковбойки, подошел к стеллажам с образцами.
- Тебе, Серега, нужны точные кадры для такого маршрута. Без кадров ты
голый нуль. Как нарисуешь свой вариант маршрута, зайди ко мне.
Копков потрогал один образец, другой и, сгорбившись, быстро вышел. "Я и
сам все чудесно знаю про кадры, - думал Баклаков, оставшись один. - Куценко?
Допустим, он. За шлихи я уже спокоен. Но будет ли мне подчиняться адъютант
самого Будды? Адъютанты самолюбивы, так утверждает Монголов. Гурин? Головы у
него не отнять. А личные взаимоотношения? С Гуриным никогда и ничто неясно.
Предстоит мужской разговор. Седой? Этот без вопросов. Сил у него не очень
много, пожалуй, но самолюбия через край. Седого надо затребовать от
Монголова. Личности есть, но нет коллектива. А для коллектива надо взять
газорезчика Вальку Карзубина. Водку по утрам не пьет, жизнь понимает. В
тундре первый раз, значит, все его будут учить. Друг к другу меньше
придираться будут".
Баклаков взял обзорную карту Территории и заштриховал обследованные
участки. Заштриховал Лосиную - вотчину Жоры Апрятина, обвел контуром район
Кетунгского нагорья, где побывал Копков.
Два варианта маршрута со всей очевидностью лежали на карте. Указанный
Чинковым - "по пределам земель управления". Выполнить его в течение сезона
одной партии невозможно.
Второй маршрут был очевиден. Получался вытянутый косой овал, какая-то
однобокая груша. За пределами груши лежали маршруты Копкова, и совсем на
востоке звездочкой торчало месторождение "Огненное". Если бы Копков взялся
сделать несколько радиальных маршрутов по Кетунгскому нагорью, то в принципе
задание Чинкова можно считать выполненным. Жора Апрятин протянет маршрут на
юг, сомкнет съемку. Жоре это нетрудно.
Опираясь на плечи друзей...
Он поднялся наверх к кабинету Жоры Апрятина. Там был один Гурин.
- Чинков предложил нам обобщающий кольцевой маршрут, - без предисловия
начал Баклаков. - Составь маршрутную карту. Я займусь текстом проекта и
сметой. Проект нужен через неделю.
- Стари-и-ик! - насмешливо ответил Гурин. - Я ведь еще не дал согласия
участвовать в твоем харакири.
- Объясняйся с Буддой. Или иди к черту, - сказал Баклаков. Ему не
хотелось словесной игры. Он не терпел пижонского обращения "старик".
- Стари-и-ик! - все так же насмешливо продолжал Гурин, поглядывая поверх
очков. - Но я ведь и не отказываюсь. Я - японец в душе. Одинокий буддийский
монах под дырявым зонтиком - это я. Я также апологет миролюбивой секты Дзен.
Кроме того, я самурай, который...
- Кончай треп. Да или нет?
- Как начальник, ты не подарочек. Нет у тебя такта и руководящего ума
тоже не видно.
- Иди тогда ты...
- Но с тобой работать можно. Не чесать языком, для этого ты не партнер, а
работать. Я что-то зажирел. И чувствую, что скоро мне на крыло. Хочу
оставить память на Территории. Доктор Гурин - сподвижник безумцев. Согласен,
начальник!
- Просто не мог согласиться?
- Просто всегда скушно.
- Да, - ответил Баклаков. - Для таких, как ты. Интеллектуалов. Я серый
вятский инженер. Мускулы с высшим образованием и примитивным честолюбием.
Даже до лапотцев и иконок, как всякий выскочка, не дорос.
- Ну что ты, нача-аль-ник! - Гурин смеялся, а Баклакову казалось, что в
глазах у Гурина мелькает пустыня.
- Давай договоримся, Доктор. Нам вместе работать и об отношениях придется
забыть до осени. Если очень припечет, потолкуй о том, какая я сволочь, со
спальным мешком. Договорились?
Гурин открыл сейф. Вынул стаканчики и бутылку.
- Скрепим договор? - насмешливо спросил он.
- Если без этого нельзя, то давай скрепим. Нарушим дисциплину для будущей
дисциплины. Никак все-таки не пойму, кто ты есть.
- Единичный философ, - серьезно ответил Гурин.
Когда начался очередной южак Баклаков забрал документы и ушел домой.
Гурина не было. Электростанция не работала, и Баклаков сидел при свечке.
Свечное пламя прыгало, и прыгали тени по стенам. Ночью ветер оборвал
закрывавшую окно оленью шкуру, и между рамами плотно напрессовался. снег. За
эти. три дня Баклаков пришел, к выводу, что намеченный им вариант -
единственно возможный и правильный. Все остальное нереально. Следовательно,
нужен Копков.
В управлении Копкова не было. Баклаков пошел к нему домой. Копков,
единственный из холостяков управления, имел свою комнату. Комната была в
крохотном самодельном домике рядом с управлением. Когда строили управление,
домик забросало строительным мусором. Потом рядом проложили теплоцентраль, и
он вовсе исчез - можно было прямо о "короба" шагнуть на крышу.
Копков одетый лежал на топчане. Из-под полушубка торчали валенки. Лицо
Копкова заросло мятым пухом, на груди, как Библия, лежал толстый
палеонтологический справочник в дореволюционном кожаном переплете. Копков
читал его в перчатках - в комнате был мороз.
- Понимаешь, иду по "коробу". Южак толкает, я упираюсь. Юж-жак сильней
ок-казался, - Копков начал заикаться, как всегда, когда волновался.
- Как сильней?
- Н-ногу мне выв-вихнул. Н-ни встать, н-ни...
- Ты ел что-нибудь?
- От-ткуда? Третий день п-палеонтологией п-питаюсь.
- Сейчас! - Баклаков вышел в сени, набрал коротких полешек, эатопил
печку. Полешки были сухие, и печка сразу разгорелась.
- А я думаю: что-то тебя не видно. Может, заболел или что, думаю, дай
зайду, - говорил Баклаков, открывая консервные банки.
- В-врешь, - сказал Копков. - Т-ты не за этим ш-шел.
...В комнате стало тепло. От консервных банок, вытряхнутых на сковородку,
пошел сытый запах. Баклаков сел на груду полешек у печки. Комната Копкова
была всеобщей завистью. Топчан с медвежьей шкурой, книги на самодельных
полках и фотография на стене - человек в кухлянке без шапки, с винтовкой
через плечо тянет след по свежевыпавшему глубокому снегу, уходит в мглистое
изрезанное, как на картинах Эль Греко, небо. Называлась она "Последний
маршрут", на фотографии был сам Копков, а делал ее Мышь Маленький,
неизменный лауреат всех фотоконкурсов "Северстроя".
В сенях затопали шаги, и вошли Жора Апрятин, Гурин и почему-то Люда
Голливуд.
Они поздоровались и продолжали стоять. Баклаков видел, что Копков мается
от своей беспомощности, а может, и от того, что в его холостяцкой одинокой
комнате слишком много людей.
Гурин вынул из кармана пуховки банку ананасного компота. Из другого -
вместо неизменной пузатой бутылки французского коньяка - вытащил бутылку
спирта.
- Если р-ребята соб-брались в-выпить, выпейте в д-другом м-месте, -
сказал Копков.
- Отто Янович умер, - бухнул Жора Апрятин.
Люда Голливуд протянула Копкову радиограмму.
Они долго и молча сидели за столом. Спирт так и стоял нераспечатанным.
Трещали поленья в печке, над крышей вздыхал теряющий силы южак. Скрипел на
уровне окна снег под ногами прохожих. Каждый думал о том, что тогда-то и
тогда-то по такому-то случаю сказал ему Отто Янович. Каждый осознавал, что
Калдинь жил напряженной внутренней жизнью, по сравнению с которой ежегодные
страсти отчетов, проектов и экспедиций казались не столь уж важными. Но в
чем был смысл его напряжения? Калдинь умел вести себя незаметно. Его
немногословные замечания на защите отчетов всегда были дельны и
доброжелательны. Калдинь двадцать лет жизни отдал Поселку, и потому память о
нем давно уже была занесена в святцы. И если Семен Копков считался знатоком
и начетчиком старообрядческого геологического устава, то Калдинь давал
взгляд на мир с неких горных высот, то ли житейского опыта, то ли
нравственных категорий. Может быть, потому и попал в святцы при жизни.
- Остались мы без корней. Летим, - нарушил молчание Жора Апрятин. Гурин
вышел и быстро вернулся. Но принес тюбик какой-то мази.
- Как бывший фельдшер школы горноспасателей, - сказал он и стал растирать
