открыл сейф и достал бутылку неизменного "Наполеона". На горлышко бутылки
были надеты два фарфоровых стаканчика для отжига проб.
- Давай, коллега. Надеюсь, ты не по личным делам? По личным - дома или на
улице. Здесь я работаю.
- Я тоже, - сказал Баклаков и отставил стопку о коньяком.
Он рассказал о своих затруднениях. Гурин долго сидел, наклонив крупную с
залысинами голову.
- Так что же?
- Логика проста. Положение твое не печально, а радостно, ибо ты имеешь
право писать нестандартный отчет. Радостные прыжки по веткам молодого дуба
науки.
- А полезные ископаемые?
- Выслушай меня внимательно, сокоешник, Я буду серьезен. Ты читал
когда-нибудь отчеты классиков? Мушкетова? Старика Обручева? Богдановича?
- Пожалуй, что нет.
- Чему ты учился шесть лет... Старики-классики писали геологические
романы. Они давали завязку - фактический материал, они давали интригу - ход
собственных мыслей, они давали развязку - выводы о геологическом строении.
Она писали комментарии к точке зрения противников, они писали эссе о частных
вариантах своих гипотез. И, кстати, они великолепно знали русский язык. Они
не ленились описать пейзаж, так чтобы ты проникся их настроением, их образом
мыслей. Так делали старики.
- К чему ты это?
- К тому, что они имели в своем арсенале молоток, лупу, горный компас
и... ум. Чтобы мыслить схематически, надо иметь много данных. Но данные не
дошли до Территории. Планомерной карты мы не имеем. Мудрые геофизики сюда не
добрались. Геохимию здесь знают лишь понаслышке. Микроскоп сведен до уровня
молотка. Вы пишете отчеты, как будто обследовали известковый карьер под
Москвой, а не Территорию, о которой никто ничего не знает. Здесь каждый
отчет должен быть докторской диссертацией, а не ученической схемой:
"введение", "геологический очерк", "полезные ископаемые", "заключение". У
тебя тот же арсенал средств, что у Мушкетона. Но у Мушкетова был примат
головы над ногами. У вас же напротив - примат ног и могучей спины над
мыслительным аппаратом.
- Вернемся к баранам. Что ты предлагаешь? Как быть с полезными
ископаемыми? - упрямо повторил Баклаков.
- Одного у тебя не отнять, сокоешник, - задумчиво сказал Гурин. - Ты
упрям. Я предлагаю тебе написать геологический очерк долины Эльгая. Вольная
игра ума. Предположения. Гипотезы. Доводы. Выводы. С личной концепцией
Баклакова устройства земного шара в сем районе. Тогда полезные ископаемые
сами встанут на место. Постарайся понять, почему Будда рвется к золоту.
Учти, что Будда шагу не сделает зря. Он единственный умный человек среди
вас, суперменов.
- Не задирайся. Я смиренно к тебе пришел.
- Смиренно отвечу: если я увижу в твоих глазах священный огонь
мыслительного процесса, всю твою петрографию я беру на себя. Я выжму из
твоих образцов и шлихов все, что можно из них выжать...
- Обойдусь. Хотя помощь возможно...
- Будь смиренен. Я не лезу в твою концепцию. В геологическую схему и
выводы, которое ты родишь. Это твоя схема и твои выводы. Я просто предлагаю
быть на подхвате. Ты но успеешь все сделать один.
- Смиренно согласен.
- Для начала взбунтуй. Выбрось карту с рисовкой Монголова. Это плоская
карта. Без мысли и без гипотезы. Вылезь за ваш дурацкий планшет. Если
понадобится - бери всю Территорию. Запусти змия сомнения. Я хочу видеть наш
техсовет проснувшимся. Когда-нибудь вознесешь молитву за грешника Гурина.
- Не оказаться бы в трепачах...
- Более трепливого положения, которое есть у тебя сейчас, трудно
представить. Если ты не в силах дать хороший отчет, признай это открыто.
- Пожалуй, ты прав. Позволь удалиться смиренно.
- Коньяк?
- Откажусь по-пижонски. Решение надо принимать трезвым.
- Ты уже принял его. Смиренно рад за тебя.
На лестнице он несколько раз ударил кулаком по лестничным перилам. Может
быть, не надо было заходить? Нет! Надо! К черту все самолюбия, раз речь идет
о работе. И Гурин прав.
- Сергей! - окликнул его вышедший следом Гурин. Баклаков оглянулся.
- Я проспорил дюжину шампанского нашей приятельнице. Соизволь вечером
заглянуть.
- Я чертежника у топографов сманил. Часов до девяти буду на работе. Потом
зайду...
...Он вышел из управления в десять часов. С бухты дул несильный, но
острый, как нож, ветер. Поднимаясь из низинки, он увидел в ее окне
квадратную тень головы Гурина. Он подумал о Суюмбике и о том, как у них
зимой. Наверное, у них хорошо и ясно зимой.
Он постучал, но ему не ответили. В комнате послышалась какая-то возня.
Баклаков сказал дурацким голосом: "Это я". И даже дернул дверь. Дверь была
заперта. По дороге он все-таки не выдержал и оглянулся - свет был погашен.
Ему было стыдно, как никогда.
...Было воскресенье, и он вспомнил, глядя на нетронутую койку Гурина, что
забыл оставить заявку, чтобы его пустили на работу. Теперь вахта уже не
пропустит. Придется сидеть дома.
"Не смотаться ли на лыжах?" - подумал он. Но и этот вариант не годился. В
темноте, по каменным этим застругам, в два счета превратишь драгоценные
"ярвинен" в щепки.
Часов в двенадцать он услышал баритон Гурина, смех, потом хлопнула дверь,
и стало тихо. "Схожу на бухту пешком", - решил Баклаков.
Появился Гурин с двумя бутылками шампанского и прораб Салахов, который
нес кружки и бутылку спирта.
- Давай оросим душу, - сказал Гурин. - Посмотрим на жизнь сквозь вино.
Было видно, что он крепко уже выпил с утра.
- Пойду компот принесу, - Салахов вышел.
- А ты знаешь, сокоешник, - усмехнулся Гурин. - Наша приятельница под
платьем не такая худышка, как это можно подумать. Вовсе даже наоборот.
Баклаков увидел, что глаза у Гурина какие-то совершенно пустые. Он встал
и очень сильно ударил его.
Гурин сидел на полу, обхватив голову, потом сплюнул кровь. Вошел Салахов.
Мгновенно оценил обстановку, загородил Гурина, поднял его, через плечо
спросил:
- За что?
- Так, - сказал Баклаков. - За дело.
- Я сегодня взрывчатку к Монголову транспортирую. Переходи в мою комнату,
- сказал Салахов.
- Ничего, - сказал Баклаков. - Больше драки не будет. Обещаю.
...Новый год проскочил незаметно. Обошлось без шума, пальбы и выпивки.
Над управлением висело "время отчетов".
В начале января Баклаков выбросил в мусорную корзину заготовленные
наброски глав. Стопкой сложил полевые книжки. Требовалось начать все с
начала. Складывая книжки, он быстро просматривал их.
Раздавленный между страницами комар, срыв карандашной строчки, следы
дождя на покоробленной странице, случайно попавшая травинка - запахи,
мечтания, озноб, усталость, долг, мысль, лето.
Он положил перед собой карту Монголова. Гурин прав: плоская, без мечты и
фантазии карта. Фиолетовое поле триаса. Предположительно палеозойский массив
на востоке. На юге зеленая в галочках полоса эффузивов Кетунгского нагорья.
Красные в крестиках овалы гранитов. Красные линии разломов, трещин земной
коры.
Он смотрел на карту, зажав уши. На плоском цветном листе бумаги
существовал четырехмерный мир во взаимосвязи перемещений земных пластов,
дробящих его трещин, взрывы глубинных магм, буйное сумасшествие
вулканических извержений. Когда? Как? Вопроса "почему?" не было. Этот вопрос
относился лишь к золоту. О золоте после. Он должен представить себе историю.
Разломы? Почему-то мысль его все время возвращалась к разломам. По ним
проходят перевалы в хребтах, к ним приурочены речные долины, сбросовые
обрывы хребтов. По ним проникает магма, они формируют рельеф. Зачем ему
разломы? О них тоже после. Он взял чистый бланк карты и стал, еще не зная
цели, переносить на нее красными линиями разломы, те, что наблюдал он сам, и
те, что нанес на карту Монголов. Те, что отметил Дамер. Пунктиром он намечал
разломы, которые просились предположительно по связи перевалов, речных долин
- логике местности... Из управления он ушел последним, в первом часу ночи.
Весь следующий день он ходил по берегу бухты. Пытался обрести силу в
моральной уверенности.
Вечером, по дороге в управление, он зашел за табаком в магазин. Он
наладил отличную смесь: три пачки "Трубки мира" на одну большую
"Капитанского".
Вахтерша пропустила его безропотно, хотя он не был ни в каких списках.
Дело шло к весне. Вахтерши за зиму привыкали к их ритму работы.
В кабинете он зажег настольную лампу, взял стопу заготовленных раньше
отчетов и положил перед собой обзорную карту Территории. 11 вдруг подумал,
что нет смысла тонуть ему сейчас в море фактов. Все эти отчеты он читал по
пять раз и знает приложенные к ним карты. Не лучше ли просто подумать?
Разломы! Он вытащил из тумбы плитку, поставил на нее жароупорную колбу,
взятую в управленческой лаборатории. Сейчас будет чай, и впереди - ночь.
Сила пророков в их моральной уверенности. Нельзя сейчас прятаться за мелочи.
Он должен дать основу. Детали будут потом.
Стены кабинета тонули в полумраке. Он нагнул отражатель настольной лампы
так, чтобы свет падал лишь на середину стола. В темноте высились стеллажи с
образцами. Каждый камушек перещупан своими руками, доставлен на своем горбу.
Почему молчат камушки?
Баклаков взял лист бумаги, ручку и вдруг, вместо задуманного списка
вопросов, начал писать письмо двум Сонькам: Сонии и Суюмбике. Он писал
дурашливое письмо: про таракана Сему, который живет в щели над его койкой,
про знакомого бича, который по пьянке прикуривал лупой от северного сияния,
про заполярные пейзажи без снега. Он писал и все время думал о горячей,
пахнущей травами щеке Суюмбике и вообще о ней.
Когда он кончил письмо, то совершенно ясно понял, зачем ему требовались
разломы. Если они формируют речные долины, то в зоне пересечения древних
разломов коренное ложе долины будет иным, углубленным или смещенным в
сторону, или более широким. Именно в зоне пересечения разломов может
прятаться россыпь в уготованной для нее ловушке. Россыпь не по всей долине,
а там, где долину пересекает другой разлом. Как они не поняли этого с
Монголовым летом? Почему не проверили на шурфах?
Он быстро перенес на бланковую карту разломов, сделанную им накануне, все
гранитные массивы. Золото есть - вездесущие "знаки". Это факт. Оно принесено
гранитами. Это тоже факт. Ни в одном из гранитных массивов никто не видел
рудного золота - это третий факт. Следовательно, были "специальные"
золотоносные граниты, полностью разрушенные к текущему времени? Или золото
содержалось в верхних частях существующих гранитных массивов? Верхние части
срезаны эрозией. Или есть особый тип гранитов, еще нам пока неизвестный? Он
без перехода принялся писать докладную записку Будде. Карта-гипотеза,
отчет-гипотеза уже существовали для Баклакова. Он видел эту карту и знал
текст отчета. Он писал легко. Смысл докладной записки сводился к следующему:
1. Проверить длинными шурфовочными линиями рельеф древнего ложа долины
Эльгая там, где она пересекалась уже отмеченными разломами. Он перечислил
названия ручьев, координаты линий. То же сделать для рек: Лосиной, Ватап,
Китам.
2. Сделать массовый отбор проб для петрографического анализа гранитных
массивов всего района. И для определения абсолютного возраста. Пробы должны
быть массовыми, годны" ми к статистической обработке. Если на этой основе не
удастся выделить отдельные типы гранитов - значит, золотоносность связана о
верхней разрушенной частью обычных для Территории массивов. В этом случае
ожидать месторождения золота {по всем рекам Территории}. Поиски золота -
поиски "ловушек" в речных долинах.
Баклаков посмотрел на часы. Было три часа ночи. Он снял ботинки и в одних
