эликсиры, румяна, лекарства.
Отдельная комната, в которую нельзя было никому входить, была
предназначена для этого. Ключ от нее Рокичана всегда носила с собой. С
утра, прямо с постели, она отправлялась туда, и слугам нельзя было ее
сопровождать. Только старая родственница, она же и экономка, входила
вместе с ней; они запирались на ключ, и часто долго приходилось ожидать
выхода оттуда вдовы.
Все это сильно возбуждало любопытство слуг, и они всеми силами
старались проникнуть в эту тайну. Они следили за Рокичаной, но все их
старания были напрасны: вдова ни на минуту не расставалась с ключом,
берегла его как зеницу ока и даже в бальном туалете носила его при себе,
так что они, наконец, отказались от надежды узнать эту тайну.
Строили разные догадки; многие видели в этом колдовство и считали
старую экономку, ее единственную поверенную, колдуньей. К ней обращались
многие, желавшие вернуть молодость и красоту, но старуха отплевывалась,
смеялась и клялась, что она ничего не смыслит в колдовстве и ни о чем не
знает.
Известно было, что старуха иногда любила хлебнуть больше вина, чем
требовалось для сна; девушки думали этим воспользоваться и вытянуть от нее
какое-нибудь неосторожное словцо, - но и тут они ушли ни с чем.
Замечательную красоту вдовы единогласно приписывали этим тайным
утренним стараниям старухи. Напрасно было бы спорить об этом; со временем
все единогласно стали такого же мнения, и никто в этом не сомневался.
В день посещения короля вдова просидела больше обычного в своей
комнате, а затем, что случалось очень редко, во второй раз вошла туда с
экономкой и, наконец, вышла оттуда со столь искусно убранной головой,
такой величественной, а главным образом, такой свежей и молодой, что ей
завидовали девушки, которые были на десять лет моложе ее.
Казимир, не дожидаясь полудня, скромно одетый, с бархатным, опущенным
на глаза, покрывалом, в сопровождении лишь одного Бобека пешком отправился
к вдове.
Его там ждали, и Рокичана нарядная, надушенная, волнуясь в ожидании
короля, ходила от одного окна к другому. Лицо ее не выражало в этот день
ни радости, ни торжества; она была чем-то озабочена, раздражена. Вообще,
она никогда не отличалась особым весельем, и улыбка редко появлялась на ее
устах. Обыкновенно, среди всеобщего веселья, когда кругом раздавался
хохот, она оставалась с тем же серьезным лицом, и это приписывали ее
печали по мужу.
Когда король вошел в комнату, Рокичана даже не улыбнулась, встретила
его почтительным поклоном и молча провела в большую гостиную, куда в этот
день перенесли самую лучшую мебель со всего дома.
От волнения Казимир даже не обратил внимания на окружающее; не
спуская глаз с прекрасной Кристины, он стал рядом с ней и, взяв ее за
руку, начал говорить о своем чувстве и о тоске по ней, заставившей его
бросить все и сюда приехать.
Рокичана молча слушала, не меняя выражения лица.
Казимир указал ей на перстень на своем пальце и, взглянув на ее руку,
увидел свой сапфир.
- Милостивый король, - начала после некоторого молчания Рокичана,
заранее приготовившаяся к этому предисловию, - я вам очень признательна за
ваше внимание ко мне, я его умею ценить, но... Люди заставляют меня
дорогой ценой его оплачивать...
Казимир с удивлением взглянул на нее.
- Люди? Это каким образом? - спросил он.
- Они завистливы и злы, поэтому позорят честь беззащитной вдовы, -
произнесла Кристина. - Уже ваши послы мозолят им глаза, что же будет,
когда они узнают о вашем приезде?
Она судорожно сжала руки.
- Умоляю вас, ваша милость, - продолжала Рокичана, - не губите меня!
Король прикоснулся к ее руке.
- Довольно! Довольно! - возразил он, - я сюда приехал с другими
намерениями. Выслушайте меня, потому что эта минута будет для меня и для
вас решающей. Ваша честь мне не менее дорога, чем вам... Я ее пятнать не
хочу. Вы сказали, что путь к вам - законный брак. Прекрасно... Я согласен,
я готов с вами обвенчаться.
Румянец покрыл лицо вдовы; она задрожала и молча провела рукой по
лицу.
- Каким же образом? - спросила она. - Ведь всем известно, что у вас
жена?
- Но ведь и всем известно, что я пятнадцать лет с ней не живу и даже
не вижусь с ней, - произнес Казимир. - Я просил ее отца взять ее обратно,
и он на это согласился. Брак этот недействителен, папа согласится его
расторгнуть, а епископ нас обвенчает.
Рокичана к этому не была подготовлена; и эти слова до того ее
удивили, что она некоторое время сидела, как немая, не будучи в состоянии
произнести ни слова. Она чувствовала на челе холодное прикосновение
королевской короны, ей казалось, что на плечах ее пурпурная мантия, и она
сидит на золотом троне, выше всей этой завидующей черни - словом, она
воображала себя королевой.
Но она скоро очнулась от этого призрачного видения.
- Государь, - воскликнула она, - не обманывайте меня! Этого быть не
может!
- Мое королевское слово служит вам в том порукой, - ответил король с
достоинством. - Ведь я вам не давал никаких обещаний и ничего не говорил
об этом, пока не удостоверился, что все это возможно. Теперь я все
предусмотрел и уверен в том, что нас обвенчают.
Вдова опустила голову, зажала губы, не находя никаких возражений.
Казавшееся столь невозможным, было близко к осуществлению - Рокичана
королева! Она взглянула на того, который хотел быть ее мужем, впервые видя
его так близко перед собой при дневном свете.
Его благородные черты лица и лоб, покрытый морщинами, носили на себе
отпечаток прожитых лет и многих страданий; молодости уже не было на этом
мужественном лице, но оно все еще было красиво, дышало добротой, и
отпечаток грусти придавал ему особенную прелесть. Красивый мужчина в цвете
лет, с темными длинными волосами, спускавшимися на плечи, в которых
кое-где пробивалась седина, не спускал восхищенного взора с Рокичаны и с
нетерпением ждал ее ответа.
Но вдова от волнения вся дрожала и не могла собраться с мыслями, и
Казимир, не дождавшись ее ответа, продолжал:
- У меня нет наследника; вы знаете, что Бог отказал мне в нем, и
корона уже обещана моему племяннику. Но я еще не потерял надежды, и вы,
может быть, будете матерью этого желанного...
- Ваше величество! - перебила взволнованная Рокичана. - Умоляю вас!
Скажите, это несомненно? Неужели это правда? Это не сон?
- Я говорил вам: нас обещали обвенчать... я протягиваю вам руку...
клянусь...
При этих словах он на минуту приостановился.
- Конечно, все это так, как я вам говорю, - прибавил он, - но так как
я уже несколько лет на ножах с королевским епископом, то венчать нас будет
другой. До тех пор тайна должна быть сохранена для того, чтобы нам не
помешали. Князь-отец берет Аделаиду к себе, а я введу вас в замок.
Рокичана молчала; все это казалось ей до того неправдоподобным, что
она не могла придти в себя.
Судорожно сдавливая виски руками, она воскликнула:
- Ваше величество, вы сами знаете, могла ли бы я отказаться от короны
и от такой чести для меня и для моего потомства? Но мне все это кажется
чудным сном. Дайте мне собраться с мыслями и успокоить взволнованное
сердце. Я не знаю, что думать, что говорить, не знаю, что делать!
Казимир воспользовался этой минутой ее растерянности и прикоснулся
губами к ее белому челу, ее рука очутилась в его руках, но она этому не
сопротивлялась и, обессиленная, нагнулась к нему. Он понял, что она
побеждена и сдается, а ей все это казалось неправдоподобным, невозможным,
несмотря на все уверения короля.
- Скажи, прекрасная Кристина, - настаивал Казимир, - ведь ты мне дашь
слово? Да!
- А родня? - спросила вдова.
- Ради Бога! У нее будет довольно времени радоваться этому, когда мы
после венчания уведомим их о случившемся, - гордо сказал король. - Ведь не
будут же они этому противиться?
- Дайте мне хоть минуту подумать! - шепнула Кристина, сжимая голову
руками.
- О чем тебе думать? - возразил король с нетерпением. - Я сюда
пробрался тайком; при дворе императора не знают о моем приезде и не должны
об этом узнать; я должен возвратиться как можно скорее, я ждать не могу,
откладывать не хочу. Все тут же должно быть обдумано и решено. Ты не
должна преждевременно разглашать это, чтобы не вызвать каких-нибудь
препятствий. По дороге в Краков ты остановишься в Тынце, где нас
обвенчают. Там уже все приготовлено.
Но прекрасная Кристина была до того взволнована, что не в состоянии
была здраво размышлять; это неожиданное, как бы с неба свалившееся,
счастье пугало ее, и она боялась, чтобы оно столь же скоро не улетучилось.
- Король мой, - воскликнула она, обращаясь к нему, - ты мне
оказываешь поистине большую честь; даешь мне надежду на счастье, которого
я никогда не ждала, но позволь мне успокоиться, собраться с мыслями,
помолиться Богу. Я вся дрожу!
Казимир взглянул на нее с состраданием и медленно поднялся с места.
Поцеловав ее в лоб, он тихо сказал:
- Я ухожу, возвращусь через несколько часов. Успокойся, прекрасная
Кристина, верь королевскому слову, не бойся ничего. Ты меня осчастливишь,
и я буду стараться отплатить тебе тем же.
С этими словами он пожал ее дрожащую руку, посмотрел ей в глаза и,
улыбаясь, медленно вышел из комнаты.
Рокичана не имела сил провожать его; она опустилась в кресло и дала
волю слезам, даже не отдавая себе отчета, почему она плачет. Ее охватила
какая-то тревога, страх за будущее; сердце ее усиленно билось, по телу
пробегала дрожь. Королевой, она будет королевой, но здесь среди своих она
уже была ею по своей красоте и по своему богатству, а там, нося имя
королевы, она будет себя чувствовать, как будто унесенная в высь. Она
чувствовала, что делаясь королевой, она теряет много - король был для нее
привлекательным мужчиной, но любви к нему она не чувствовала. Неужели
новая жизнь, прекрасная, полная блеска даст ей счастье? Здесь она была
окружена толпой обожателей, а там? Что ждет ее там?
В отчаянии она ломала руки, не зная, на что решиться, с кем
посоветоваться. Отказать - не позволяла гордость, принять - мешал страх.
Она еще сидела, погруженная в раздумье, вытирая слезы, как вдруг вошел
Енджик, почти насильно ворвавшись в комнату.
Кристина с детства привыкла к его любви и покровительству; иногда
случалось, что он ее раздражал, и она прогоняла его, когда он слишком явно
и навязчиво вмешивался в ее дела; однако она ему очень доверяла и была
уверена в том, что он ей желает добра.
В ее теперешнем положении она очень обрадовалась его приходу в
надежде с ним посоветоваться. Купец поклонился и по обыкновению начал
извиняться.
- Сердитесь на меня, если хотите, - произнес он, - но я вошел сюда
чуть ли не силой. Выслушайте меня, прекрасная Кристина; Бог свидетель,
никто вам больше добра не желает, чем я.
- Верю, - ответила вдова, медленно приближаясь к нему, - верю и
докажу это. Вы ведь меня не выдадите?
- Я? - ответил Енджик, кладя руку на грудь.
- Скажу вам первому, может быть, вам одному, о том что со мной
случилось. Польский король...
Енджик, всплеснув руками, перебил ее.
- Кто же не знает о том, что он в вас влюбился? Ведь весь город
трубит об этом, а я прихожу к вам с просьбой, чтобы вы прогнали этих...
Кристина, сделав нетерпеливый жест, грозно на него взглянула.
- Польский король женится на мне, - гордо ответила она, наблюдая за
Енджиком, какое впечатление произведет на него это известие. Но тот лишь
