- Не знаю, - сказал Володька. Он в самом деле не знал. Он жалел
собак, если им было плохо. И кошек жалел, и зверей в зоопарке, и
птенцов, которые падают из гнезда. Но дядя Витя сказал однажды, что
жалость и любовь разные вещи.
Гермеса Володька привязал в палисаднике среди георгинов. Принес
чашку с водой, тарелку со вчерашними макаронами. Гермес махал хвос-
том и улыбался розовой пастью.
Потом, конечно, был разговор с дядей Витей и тетей Таней, его
женой. Тетя ахала, называла Гермеса чудовищем и вопросительно смот-
рела на дядю Витю. Тот назвал Володьку странным человеком, а Гермеса
бесполезным существом. Но когда узнал, что Володька обещал ребятам
держать у себя Гермеса, подтянулся и бодрым голосом сказал:
- Раз обещал, держи.
- Только, ради бога, уведи его из палисадника, - жалобно сказа-
ла тетя Таня. - Там цветы.
И Володька увел собаку за сарай, в тень, подальше от пышных ге-
оргинов, которые он презирал за нахальную красоту.
Потом он привык к Гермесу.
Однажды он загнал Гермеса в пруд и намылил туалетным мылом.
Бедный пес тихо выл от ужаса, но терпел.
- Чего ты собаку мучишь! - вмешался Женька. Он все еще чувство-
вал себя хозяином.
- А что делать? - сказал Володька немного виновато. - Мне через
две недели уже домой ехать. Как я его повезу, такого замурзанного?
- С собой возьмешь? - не поверил Женька.
- Ну, а куда его девать?
- А мать с отцом что скажут? - спросил рассудительный Сашка.
- Уговорю. Живут же у других собаки...
С того дня вся улица стала знать, что Гермес - Володькина соба-
ка.
А еще через два дня Гермес пропал.
Его искал Володька, искали все мальчишки. По всему поселку.
Заглядывали в чужие дворы, спрашивали незнакомых людей. Потом пришли
ребята с Ишимской улицы и сказали, что Гермеса сбил грузовик. Во-
лодька побежал за ним. В кювете лежала мертвая собака. Тоже большая
и рыжая, но совсем не Гермес.
- Не он, - сказал Володька. И ушел домой. Вдруг почувствовал,
что Гермеса не найдет.
- Ты странный человек, - сказал дядя Витя. - Как можно убивать-
ся из-за ненужной бродячей собаки!
- Она была не бродячая, а моя, - ответил Володька и отвернулся.
- Можешь ты объяснить, зачем она? От любого домашнего животного
должна быть польза.
Володька не мог объяснить. Пользы от Гермеса не было. Просто
нравилось Володьке, как он тычется мокрым носом в ладони и как тепло
дышит в ухо, когда они играют в пограничников и прячутся в кустах...
- Володя, - сказал дядя Витя с легким нажимом. - Я удивляюсь,
честное слово. Каждый мальчик должен быть мальчиком, а не плаксивой
девчонкой. А ты все время киснешь. Чем ты недоволен?
- Всем... доволен, - тихо сказал Володька, с раздражением глядя
на георгины. Их пунцовые, как петушиные гребни, головы, плавно кача-
лись в открытом окне.
Дядя Витя продолжал:
- Другой любой мальчишка на твоем месте был бы в восторге. Все
к твоим услугам. Хочешь велосипед? Пожалуйста. Фотоаппарат? Бери,
учись, снимай. Кататься на лодке? Пойдем попросим у Андрея, он не
откажет. Хочешь пострелять из ружья? Давай, спустимся в овраг, пост-
реляем...
- У твоего ружья отдача, как у гаубицы, - хмуро сказал Володька
и пошевелил плечом.
- Просто ты боишься... Тебе почти одиннадцать лет, а глаза на
мокром месте. Как у пятилетнего... - Он усмехнулся и добавил, вспо-
миная давний разговор: - А еще собирался стать путешественником. Пу-
тешественники не роняют слезы. как горох.
- Я не путешественник, - со сдержанной обидой ответил Володька.
Я ни разу не был ни в каком путешествии. - И, чувствуя, как защипало
в глазах, он торопливо вышел из дома.
У калитки ему попалась на глаза свежая сосновая щепка, широкая,
как гладиаторский меч. Володька машинально поднял ее. Он пошел вдоль
палисадника, щелкая по ноге липким от смолы сосновым клинком. Геор-
гины над изгородью горели, как красные светофоры. Один, самый высо-
кий, заносчиво поднял голову на прямом, словно спица, стебле. Во-
лодька не замедлил шага. Только рука его сделала молниеносный пово-
рот, и деревянный меч, описав золотистый полукруг, чиркнул по стеб-
лю.
Георгин не сразу понял, что случилось. Секунды две он удивленно
смотрел вслед мальчишке. Потом его пышная голова качнулась, сорва-
лась и выкатилась на середину дощатого тротуара.
Вечером дядя Витя сказал:
- Путешественник, хочешь в глухие края? Озеро, лес, заросли.
Рыбачить будем, костры жечь и открывать нехоженые места. Устраивает
тебя такой план?
Володька не любил рыбачить. Но он представил костер на темном
берегу, звезды в воде, смутную белизну берез в сумерках, и ему отча-
янно захотелось в глухие края, к неизвестному озеру.
Они ехали на зеленом прыгучем "газике". Неровная травянистая
дорога петляла по березовым рощицам и широким полянам с лиловыми
разводами иван-чая. Володька устал подскакивать на заднем сиденье.
Рубашка выбилась из-под штанов, и жесткий ремень натирал спину.
- Долго еще ехать? - осторожно спросил Володька.
- Устал? - откликнулся дядя Витя, обернувшись. В его голосе
сразу были и забота, и насмешка. Володька раздраженно промолчал. Он
так и знал: вместо ответа услышит что-нибудь ненужное и обидное.
Рядом с Володькой грузно трясся знакомый дяди Вити, начальник
здешнего стройуправления Потапов. Это на его служебной машине они
ехали к дальнему озеру.
Потапов шумно завозился на кожаной скамье и вытянул из кармана
карту. Карта зашелестела и, развернувшись, упала Володьке на колени.
- Разбираешься? - спросил Потапов.
- Чуть-чуть...
Круглая лужица озера синела в сплошной зелени лесов. Дорога тя-
нулась к нему паутинчатой нитью. Она пересекала коричневый шнурок
шоссе, который убегал за край карты. Там у края Володька заметил
мелкую-мелкую надпись: "На Крюково".
Он помолчал. Зачем-то даже потер пальцем буквы-малютки. Потом
спросил у Потапова:
- Эта большая дорога прямо в Крюково ведет?
- Прямехонько, - оживился Потапов. - Именно туда, в самую точку.
- Это там строят новую электростанцию?
- Вроде бы строят... Да, строят. Точно. Яковлев, один мой бри-
гадир, туда перевелся. Теперь дома только по выходным бывает. Каждый
день ездить не будешь, почти сто верст по шоссе...
- А зачем тебе Крюково? - вмешался дядя Витя. - Озеро-то в сто-
роне.
- Ни за чем. Так, - сказал Володька и стал смотреть в окно. В
Крюково жил Юрка Верховский. Он уехал туда, потому что отца назначи-
ли начальником стройки. Два письма всего написал. Да и сам Володька
тоже...
От рыбной ловли Володька сразу отказался. Если говорить честно,
он жалел пойманных рыб, беспомощных, с кровью на жабрах. И немного
боялся их - бьющихся, скользких. Он сказал, что займется костром и
поставит палатку.
- Вот такой ты мне нравишься, - заметил дядя Витя.
Володька и сам себе нравился таким: быстрым, спокойным и дело-
витым. Правда, палатку ему помог поставить шофер, но потом он уехал,
и костер Володька разжигал сам. Запалил такой огонь, что загудел ок-
рестный лес.
Потом он устал и лег в стороне от огня. Небо стало темно-синим,
а немного позже черным. Но звезды светили туманно, как сквозь марлю.
- Мы сходим на берег, - равнодушным голосом сообщил дядя Витя.
- Посмотрим, как и что... Ты побудешь у костра?
- Побуду, - сказал Володька, не поворачивая головы.
- А мы, значит, на разведку, - вставил Потапов. - Быстренько.
Туда и сюда.
Володька знал, что дело не в разведке. Просто им надо распить
четвертинку, а делать это при племяннике дядя Витя не решается, счи-
тает это непедагогичным. Кроме того, он хочет посмотреть, не боится
ли Володька остаться один.
- Не заблудитесь там... в разведке, - серьезно сказал Володька.
- Я пока чай поставлю.
Дядя Витя снял с пояса тяжелый охотничий нож.
- Возьми. На всякий случай.
- Зачем?
- Ты же остаешься часовым. Кстати, надеюсь, ты не заснешь. Ча-
совому, сам знаешь, спать никак нельзя.
- Ладно, - сказал Володька.
Дядя Витя и Потапов ушли, а он повесил нож на ремешок и вытянул
клинок из чехла. Лезвие было широким и кривым, как у самурайского
меча. На металле дрожали оранжевые змейки отблесков. Володька пере-
рубил ножом несколько веток, бросил в костер, повесил над огнем ве-
дерко с водой и снова лег, развернув на траве одеяло.
Он лежал и думал о том, что небо совсем черное, но деревья,
обступившие поляну, еще чернее. Их вершины хорошо различимы на этом
небе. Все верхушки острые, но сразу видно, где сосна, а где ель или
береза.
Вершины стали медленно кружиться над ним. "Но-но, - строго ска-
зал Володька. - Не дурачьтесь. Часовые не спят, Путешественники не
плачут, деревья не танцуют. Они стоят и сторожат поляны". Он повер-
нулся на бок и стал смотреть в огонь. Огонь был очень ярким, и Во-
лодька опустил веки. И тут он услышал шаги дяди Вити и Потапова.
Появилась у Володьки веселая мысль: притвориться, будто спит. А
потом, когда дядя Витя скажет что-нибудь о беспечном часовом, Во-
лодька вскочит и завопит: "Руки вверх!"
Они подошли, беседуя вполголоса, и сначала Володька не разобрал
слов. Но скоро понял, что говорят о нем.
- Ладно, пусть спит, - с привычной усмешкой сказал дядя Витя. -
Замотался. Укачало, наверно, в машине.
- Зря ты его взял, - заметил Потапов. - Замучается. Слабоват он
у тебя...
- И телом, и духом, - согласился дядя Витя. Но жестковато доба-
вил: - Ничего. Сделаем покрепче. А то у родителей живет, как в аква-
риуме. В Крым не взяли, боятся, что перемена климата повредит... Мне
в его годы никакие перемены не вредили... Володька, спишь?
Он не откликнулся, чтобы не вступать в неприятный разговор.
- Спит, - сказал Потапов. Давай еще по одной. У меня во фляжке
есть. И на боковую...
- А чай?
- Да аллах с ним. Сними, чтоб не выкипел.
Они звякнули алюминиевыми стаканчиками. Потом дядя Витя подошел
к Володьке, сунул ему под голову свернутую куртку, бросил на него
жесткий тяжелый плащ.
Володька дышал ровно и тихо.
- Не простынет? - спросил Потапов.
- Да что ты... Тепло, как в печке... - Дядя Витя помолчал и
немного виновато объяснил: - Куда его было девать? Пришлось взять. А
то он из-за этой чертовой собаки совсем извелся.
- А что с собакой?
- Да так... Притащил откуда-то пса. Не собака, а пугало. Жрет,
между прочим, как корова. Татьяна меня совсем заела... Ну, я с неде-
лю терпел, потом сказал Андрею. Он ее увел в карьер и хлопнул из
винтовочки...
- Татьяну? - усмехнулся Потапов.
- Собаку, - сказал дядя Витя и тоже засмеялся.
"Не двигайся, - сказал себе Володька. - Теперь все равно". Он с
удивлением почувствовал, что не хочется плакать, кричать, обвинять в
предательстве.
Дядя Витя и Потапов забрались в палатку. Поговорили и затихли.
Донесся булькающий храп.
Володька, не открывая глаз, повернулся на спину. Сейчас он не
думал о своих взрослых попутчиках. Он думал о карте.
Стало чуть прохладнее. Ночь вкусно пахла осиновыми листьями,
золой костра и близким дождем. Похоронно кричала какая-то незнакомая
птица. Дрогнул воздух: где-то в страшной дали шел тяжелый самолет.
"А у Юрика брат - бортрадист", - неожиданно подумал Володька. И
почему-то именно эта посторонняя мысль помогла ему все решить до
конца.
Приняв решение, он открыл глаза.
Сквозь дымку душного неба пробивались звезды Медведицы. Володь-
ка скользнул глазами по краю "ковша" и увидел бледное пятнышко По-
лярной звезды. Тогда он встал, поправил пояс и застегнул куртку.
Неслышно двигаясь, Володька взял ведро и выплеснул воду в дого-
рающее пламя. Костер взорвался негодующим шипением. Взметнул вихри
