выхватил саблю, притороченную к седлу. Громовым голосом,
которому, казалось, отозвались гулким эхом все пятьдесят тысяч
пальм оазиса Эль-Фаюм, он вскричал:
-- Кто осмелился узреть смысл в полете ястребов?
-- Я, -- ответил Сантьяго.
В эту минуту всадник показался ему необыкновенно похожим
на изображение Святого Иакова, Победителя Мавров, верхом на
белом коне, топчущем копытами неверных. В точности такой --
только здесь все было наоборот.
-- Я, -- повторил он и опустил голову, готовясь принять
разящий удар. -- Много жизней будет спасено, ибо вы не приняли
в расчет Душу Мира.
Но клинок отчего-то опускался медленно, покуда острие его
не коснулось лба юноши. Выступила капелька крови.
Всадник был неподвижен. Сантьяго тоже замер. Он даже и не
пробовал спастись бегством. Где-то в самой глубине его существа
разливалась странная радость: он умрет во имя Своей Стези. И за
Фатиму. Стало быть, знаки не обманули. Вот перед ним Враг, а
потому смерть не страшит его, ибо Душа Мира существует и через
мгновение он станет ее частью. А завтра та же участь постигнет
и Врага.
Всадник между тем все не наносил удар.
-- Зачем ты это сделал?
-- Я всего лишь услышал и понял то, что поведали мне
ястребы. Они хотели спасти оазис. Его защитники перебьют вас --
их больше.
Острие по-прежнему лишь касалось его лба.
-- Кто ты такой, что вмешиваешься в предначертания Аллаха?
-- Аллах сотворил не только войско, но и птиц. Аллах
открыл мне их язык. Все на свете написано одной рукой, --
ответил юноша, припомнив слова погонщика.
Всадник наконец отвел саблю. Сантьяго перевел дух.
-- Поосторожней с предсказаниями, -- сказал всадник. --
Никто не избегнет того, что предначертано.
-- Я видел войско. Я не знаю, чем кончится сражение.
Всаднику понравился такой ответ, но он медлил спрятать
саблю в ножны.
-- А что здесь делает чужеземец?
-- Я ищу Свою Стезю. Но тебе не понять, что это такое.
Всадник вложил саблю в ножны. Сокол у него на плече издал
пронзительный крик. Напряжение, владевшее Сантьяго, стало
ослабевать.
-- Я хотел испытать твою отвагу. Ничего нет важнее для
тех, кто ищет Язык Мира.
Юноша удивился. Всадник рассуждал о вещах, в которых мало
кто смыслил.
-- Кроме того, нельзя расслабляться ни на миг, даже когда
одолел долгий путь, -- продолжал тот. -- И нужно любить
пустыню, доверять же ей полностью нельзя. Ибо пустыня -- это
испытание для человека: стоит отвлечься хоть на миг -- и ты
погиб.
Его слова напомнили Сантьяго старого Мелхиседека.
-- Если к тому времени, когда придут воины, голова у тебя
еще останется на плечах, разыщи меня, -- сказал всадник.
В руке, которая совсем недавно сжимала рукоять сабли,
теперь появилась плеть. Конь рванулся, снова взметнув тучу пыли
из-под копыт.
-- Где ты живешь? -- крикнул Сантьяго вслед.
Всадник на скаку ткнул плетью в сторону юга.
Так юноша повстречал Алхимика.
На следующее утро под финиковыми пальмами оазиса Эль-Фаюм
стояли две тысячи вооруженных людей. Солнце было еще низко,
когда на горизонте показались пятьсот воинов. Всадники проникли
в оазис с севера, делая вид, что пришли с миром, и пряча оружие
под белыми бурнусами. Лишь когда они подошли вплотную к
большому шатру вождей, в руках у них оказались ружья и кривые
сабли. Но шатер был пуст.
Жители оазиса окружили всадников пустыни, и через полчаса
на песке лежали четыреста девяносто девять трупов. Детей увели
в пальмовую рощу, и они ничего не видели, как и женщины,
которые оставались в шатрах, молясь за своих мужей. Если бы не
распростертые тела погибших, оазис выглядел бы таким же, как
всегда.
Уцелел только тот, кто командовал конницей, налетевшей на
Эль-Фаюм. Его привели к вождям племен, и те спросили, почему он
дерзнул нарушить Обычай. Он отвечал, что его воины, измучась
многодневными боями, голодом и жаждой, решили захватить оазис и
потом вновь начать войну.
Вождь сказал, что как ни сочувствует он воинам, но
нарушать Обычай не вправе никто. В пустыне меняется под
воздействием ветра только облик песчаных барханов, все же
прочее пребывает неизменным.
Военачальника приговорили к позорной смерти: не удостоив
ни пули, ни удара сабли, его повесили на засохшей финиковой
пальме, и ветер из пустыни долго раскачивал его труп.
Вождь позвал чужестранца и вручил ему пятьдесят золотых
монет. Потом снова рассказал историю Иосифа и попросил юношу
стать своим Главным Советником.
Когда зашло солнце и на небе тускло (потому что было
полнолуние) засветились первые звезды, Сантьяго пошел на юг.
Там стоял только один шатер, и встречные говорили ему, что
место это излюблено джиннами. Однако он уселся возле шатра и
стал ждать.
Алхимик появился нескоро -- луна была уже высоко. С плеча
у него свисали два мертвых ястреба.
-- Я здесь, -- сказал Сантьяго.
-- И напрасно. Разве ко мне ведет твоя Стезя?
-- Идет война. Мне не пересечь пустыню.
Алхимик спешился и знаком пригласил Сантьяго войти в
шатер, -- точно такой же, как и у всех жителей оазиса, если не
считать убранного со сказочной роскошью шатра вождей. Сантьяго
искал взглядом тигли и горн, стеклянные алхимические реторты,
однако ничего не нашел, кроме нескольких растрепанных книг и
покрывавших ковер листов с какими-то таинственными рисунками.
-- Садись, я приготовлю чаю, -- сказал Алхимик. --
Поужинаем этими ястребами.
Юноша подумал, что это те самые птицы, которых он накануне
видел в небе, но вслух не сказал ни слова. Алхимик растопил
очаг, и вскоре шатер заполнился ароматом жареной дичи. Он был
вкуснее дыма наргиле.
-- Зачем ты хотел меня видеть?
-- Все дело в знаках. Ветер рассказал мне, что ты придешь
и что тебе потребуется моя помощь.
-- Нет, это не я, это другой путник -- англичанин. Это он
искал тебя.
Прежде чем он меня найдет, ему предстоит много других
встреч. Однако он на верном пути. Он смотрит уже не только в
книги.
-- А я?
-- Если ты чего-нибудь хочешь, вся Вселенная будет
способствовать тому, чтобы желание твое сбылось, -- повторил
Алхимик слова старого Мелхиседека, и юноша понял, что
повстречал еще одного человека, который поможет ему следовать
Своей Стезей.
-- Ты будешь меня учить? -- спросил он.
-- Нет. Ты уже знаешь все, что нужно. Я лишь сделаю так,
чтобы ты добрался до цели и дошел до своих сокровищ.
-- Но в пустыне идет война, -- повторил Сантьяго.
-- Я знаю пустыню.
-- Я уже нашел свое сокровище. У меня есть верблюд,
деньги, которые я заработал, торгуя хрусталем, и еще полсотни
золотых. Теперь на родине я стану богачом.
-- Однако все это ни на шаг не приближает тебя к
пирамидам, -- напомнил Алхимик.
-- У меня есть Фатима. Это сокровище стоит всего
остального.
-- От нее до пирамид тоже далеко.
Они замолчали и принялись за еду. Алхимик откупорил
бутылку и налил в стакан Сантьяго какой-то красной жидкости.
Это оказалось вино, равного которому юноша в жизни своей не
пробовал. Однако Закон запрещает пить вино.
-- Зло не в том, что входит в уста человека, а в том, что
выходит из них, -- сказал Алхимик.
От вина Сантьяго повеселел. Но хозяин по-прежнему внушал
ему страх. Они сидели рядом у входа в шатер и глядели, как
меркнут звезды при свете полной луны.
-- Выпей еще -- это отвлечет тебя, -- сказал Алхимик,
который заметил, как подействовало вино на юношу. -- Наберись
сил, как подобает воину перед битвой. Но не забывай, что сердце
твое там, где сокровища. А их надо найти, ибо только так все,
что ты понял и прочувствовал на пути к ним, обретет смысл.
Завтра продай своего верблюда и купи коня. У верблюдов
коварный нрав: они шагают и шагают без устали. А потом вдруг
опускаются на колени и умирают. Конь же выбивается из сил
постепенно. И всегда можно сказать, сколько еще он может
проскакать и когда падет.
Прошел день, и к вечеру Сантьяго, ведя в поводу коня,
пришел к шатру Алхимика. Вскоре появился и тот, сел на коня, а
сокол занял свое место у него на левом плече.
-- Покажи мне жизнь пустыни, -- сказал он. -- Лишь тот,
кто найдет здесь жизнь, сможет разыскать сокровища.
Они пустились в путь по пескам, освещенным луной. "Вряд ли
мне удастся это, -- думал Сантьяго. -- Я совсем не знаю пустыни
и не смогу найти в ней жизнь".
Он хотел было обернуться к Алхимику и сказать ему об этом,
но побоялся. Подъехали к тем камням, возле которых юноша следил
за полетом ястребов.
-- Боюсь, ничего у меня не выйдет, -- решился все же
Сантьяго. -- Знаю, что в пустыне есть жизнь, но найти ее не
сумею.
-- Жизнь притягивает жизнь, -- отвечал на это Алхимик.
Юноша понял его, отпустил поводья, и конь его сам стал
выбирать себе дорогу по пескам и камню. Алхимик ехал следом.
Так прошло полчаса. Уже скрылись вдали финиковые рощи, исчезло
все, кроме валунов, в свете гигантской луны отблескивавших
серебром. Наконец конь Сантьяго остановился -- юноша никогда не
бывал здесь прежде.
-- Здесь есть жизнь, -- сказал он Алхимику. -- Мне неведом
язык пустыни, зато мой конь знает язык жизни.
Они спешились. Алхимик хранил молчание. Поглядывая на
камни, он медленно двигался вперед. Потом вдруг остановился,
осторожно нагнулся. В земле между камней чернело отверстие. Он
сунул туда палец, а потом запустил руку по плечо. Что-то
зашевелилось там внутри, и Сантьяго увидел в глазах Алхимика --
только глаза ему и были видны -- напряженное выражение: он
словно боролся с кем-то. Потом резко, так что Сантьяго
вздрогнул от неожиданности, выдернул руку из этой норы и
вскочил на ноги. Он держал за хвост змею.
Сантьяго, тоже вскочив, отпрянул назад. Змея билась в
пальцах Алхимика, разрывая своим шипением безмятежное безмолвие
пустыни. Это была кобра, чей укус убивает за считанные минуты.
"Как он не боится?"' -- мелькнуло и голове юноши. Алхимик,
сунувший руку в гнездо змеи, не мог уцелеть, однако лицо его
оставалось спокойно. "Ему двести лет", -- вспомнил Сантьяго
слова англичанина. Должно быть, он знал, как обращаться со
змеями в пустыне.
Вот он подошел к своей лошади и обнажил притороченную к
седлу длинную кривую саблю. Очертил на песке круг и положил в
его центр мгновенно притихшую кобру.
-- Не бойся, -- сказал он Сантьяго. -- Отсюда она не
выйдет. А ты получил доказательство того, что и в пустыне есть
жизнь. Это мне и было нужно.
-- Разве это так важно?
-- Очень важно. Пирамиды окружены пустыней.
Сантьяго не хотелось вновь затевать разговор о пирамидах
-- еще со вчерашнего дня у него на сердце лежал камень.
Отправиться за сокровищами значило потерять Фатиму.
-- Я сам буду твоим проводником, -- сказал Алхимик.
-- Хорошо бы мне остаться в оазисе, -- ответил Сантьяго.
-- Я ведь уже встретил Фатиму, а она мне дороже всех сокровищ
на свете.
-- Фатима -- дитя пустыни. Ей ли не знать, что мужчины
уходят, чтобы потом вернуться. Она тоже обрела свое сокровище
-- тебя. А теперь надеется, что ты найдешь то, что ищешь.
-- А если я решу остаться?
-- Тогда ты станешь Советником Вождя. У тебя будет столько
золота, что ты сможешь купить много овец и много верблюдов.
Женишься на Фатиме и первый год будешь жить с нею счастливо. Ты
научишься любить пустыню и будешь узнавать каждую из пятидесяти
тысяч финиковых пальм. Поймешь, как они растут, доказывая, что
мир постоянно меняется. С каждым днем ты все лучше будешь
