работал, чтобы осуществить свою мечту, а она вдруг стала с
каждой минутой терять свою привлекательность. Может быть, это и
не мечта вовсе?
Да может быть, мне стать таким, как Продавец Хрусталя? Всю
жизнь мечтать о Мекке, но так туда и не собраться?" -- думал
он, но камни, которые он держал в руках, словно передали ему
силу и решимость старого царя. По странному совпадению -- или
это и был знак? -- он вошел в ту самую харчевню, что и в свой
первый день в Танжере. Конечно, того жулика там не было. Хозяин
принес ему чашку чаю.
"Я всегда успею вернуться в пастухи, -- думал Сантьяго. --
Я научился пасти и стричь овец и уже никогда не забуду, как это
делается. Но мне может не представиться другой возможности
попасть к египетским пирамидам. Старик носил золотой нагрудник
и знал всю мою историю. Это всамделишный царь, и к тому же
мудрец".
Только два часа пути отделяли его от равнин Андалусии, а
между ним и пирамидами лежала бескрайняя пустыня. Но он понял,
что можно взглянуть на это и по-другому: путь к сокровищу стал
на два часа короче, хоть он сам при этом и потерял целый год.
"Почему я хочу вернуться к своим овцам -- мне известно.
Потому что я знаю их, потому что люблю их и потому что с ними
хлопот немного. А вот можно ли любить пустыню? Но ведь именно
пустыня скрывает мое сокровище. Не сумею найти его -- вернусь
домой. Так уж случилось, что у меня сейчас есть и деньги, и
время -- так отчего бы не попробовать?"
В эту минуту он почувствовал огромную радость. Путь в
пастухи ему всегда открыт. И всегда можно сделаться торговцем
хрусталем. Конечно, в мире скрыто много иных сокровищ, но ведь
именно ему, а не кому-нибудь другому дважды приснился один и
тот же сон и встретился старый царь.
Он вышел из харчевни довольный собой. Он вспомнил, что
один из поставщиков товара привозил хрусталь его хозяину с
караванами, пересекавшими пустыню. Сантьяго сжимал в руках Урим
и Тумим -- благодаря этим камням он снова решил идти к своему
сокровищу.
"Я всегда рядом с тем, кто идет Своей Стезей", --
вспомнились ему слова Мелхиседека.
Проще простого: пойти на торговый склад да и спросить,
правда ли, что пирамиды так далеко, как говорят.
Помещение, где сидел англичанин, больше напоминало хлев, и
пахло там потом, пылью, скотиной. "Стоило десять лет учиться,
чтобы оказаться в такой дыре", -- думал он, рассеянно
перелистывая химический журнал.
Однако отступать было некуда. Надо было следовать знакам.
Всю свою жизнь он посвятил тому, чтобы отыскать тот
единственный язык, на котором говорит Вселенная, -- для того и
учился. Сначала он увлекся эсперанто, потом религиями и наконец
-- алхимией. И вот теперь он свободно говорил на эсперанто,
досконально знал историю разных вер, однако алхимиком еще не
стал. Да, конечно, кое-какие тайны он открыл, но вот сейчас
намертво застрял и уже не мог продвинуться в своих
исследованиях ни на шаг. Он тщетно пытался попросить помощи еще
у какого-нибудь алхимика -- все они были люди чудаковатые,
думали только о себе и почти всегда отказывали в совете и
содействии. Может быть, они так и не сумели постичь тайну
Философского Камня и оттого замыкались в себе?
Англичанин уже истратил на бесплодные поиски часть
отцовского наследства. Он ходил в самые лучшие на свете
библиотеки, покупал самые редкие, самые важные книги по алхимии
-- и вот в одной из таких книг вычитал, что много лет назад
знаменитый арабский алхимик побывал в Европе. Уверяли, что ему
больше двухсот лет, что он нашел Философский Камень и открыл
Эликсир Бессмертия. На англичанина это произвело сильное
впечатление, но все бы это так легендой и осталось, если бы
один его приятель, вернувшись из археологической экспедиции в
пустыню, не рассказал ему о неком арабе, наделенном
сверхъестественными дарованиями. Живет он в оазисе Эль-Фаюм.
Ему, по слухам, двести лет, и он умеет превращать любой металл
в золото.
Англичанин тотчас отменил все свои дела и встречи, собрал
самые нужные и важные книги -- и вот он здесь, в дощатом
бараке, похожем на хлев, а за его стенами большой караван,
который собирается идти через пустыню Сахару, и путь его будет
пролегать мимо оазиса Эль-Фаюм.
"Я должен своими глазами посмотреть на этого проклятого
алхимика", -- подумал англичанин, и даже вонь верблюдов
показалась ему в эту минуту не такой уж невыносимой.
Тут к нему подошел молодой араб с дорожными мешками за
спиной и поздоровался с ним.
-- Куда вы направляетесь? -- спросил он.
-- В пустыню, -- отвечал англичанин и снова взялся за
чтение.
Ему было не до разговоров: надо вспомнить все, что он
выучил за десять лет; вполне возможно, что алхимик захочет
проверить его познания.
Юноша тем временем достал из заплечного мешка книгу и тоже
стал читать. Англичанин заметил, что книга испанская. "Это
хорошо", -- подумал он, потому что по-испански говорил лучше,
чем по-арабски. Если этот юноша тоже отправится в Эль-Фаюм,
можно будет с ним поговорить в свободное время.
"Забавно, -- думал тем временем Сантьяго, в очередной раз
перечитывая сцену похорон, которой начиналась книга. -- Вот уж
почти два года, как я взялся за нее, а до сих пор не сдвинулся
дальше этих страниц".
Рядом не было царя Мелхиседека, и все равно он не мог
сосредоточиться. Кроме того, отвлекали его мысли о том, верное
ли решение он принял. Однако он понимал главное: решение в
любом деле -- это всего лишь начало. Когда человек решается на
что-то, то словно ныряет в стремительный поток, который унесет
его туда, где он никогда и не помышлял оказаться.
"Отправляясь на поиски сокровищ, я и не предполагал, что
буду работать в лавке, торгующей хрусталем. Точно так же этот
караван может оказаться моим решением, но путь его так и
останется тайной".
Перед ним сидел европеец и тоже читал книгу. Сантьяго он
показался человеком несимпатичным: когда юноша вошел в барак,
тот поглядел на него неприязненно. Это, впрочем, ничего -- они
все равно могли бы подружиться, если бы он не оборвал разговор.
Юноша закрыл книгу -- ему ничем не хотелось походить на
этого иностранца. Вынул из кармана Урим и Тумим и стал
перебирать их.
-- Урим и Тумим! -- вскричал вдруг европеец.
Сантьяго поспешно спрятал камни.
-- Не продаются, -- сказал он.
-- Да и стоят недорого, -- ответил тот. -- Обыкновенные
кристаллы, ничего особенного. На свете миллионы таких камешков,
однако человек понимающий сразу узнает Урим и Тумим. Но я и не
подозревал, что они встречаются в этих краях.
-- Мне подарил их царь, -- ответил юноша.
Чужеземец, словно лишившись дара речи, дрожащей рукой
достал из кармана два камня -- такие же, как у Сантьяго.
-- Ты говорил с царем, -- сказал он.
-- А ты ведь не верил, что цари говорят с пастухами, --
сказал Сантьяго, у которого пропала охота продолжать беседу.
-- Наоборот. Пастухи первыми признали Царя, когда его еще
не знал никто в мире. Так что вполне вероятно: цари
разговаривают с пастухами, -- и англичанин добавил, словно
опасаясь, что юноша не понял: -- Об этом есть в Библии, в той
самой книге, которая научила меня, как сделать Урим и Тумим.
Бог разрешал гадать только на этих камнях. Жрецы носили их на
золотых нагрудниках.
Теперь уж Сантьяго не жалел о том, что пришел на склад.
-- Быть может, это знак, -- промолвил, как бы размышляя
вслух, англичанин.
-- Кто сказал тебе о знаках? -- интерес Сантьяго рос с
каждым мгновением.
-- Все на свете -- знаки, -- сказал англичанин, откладывая
свою газету. -- Давным-давно люди говорили на одном языке, а
потом забыли его. Вот этот-то Всеобщий Язык, помимо прочего, я
и ищу. Именно поэтому я здесь. Я должен найти человека, который
владеет этим Всеобщим Языком. Алхимика.
Разговор их был прерван появлением хозяина склада.
-- Повезло вам, -- сказал этот тучный араб. -- Сегодня
после обеда в Эль-Фаюм отправится караван.
-- Но мне нужно в Египет! -- воскликнул Сантьяго.
-- Эль-Фаюм находится в Египте. Ты откуда родом?
Сантьяго ответил, что он из Испании. Англичанин
обрадовался: хоть и одет на арабский манер, а все же европеец.
-- Он называет знаки везением, -- сказал он, когда хозяин
вышел. -- О, если бы я только мог, то написал бы толстенную
энциклопедию о словах "везение" и "совпадение". Именно из этих
слов состоит Всеобщий Язык.
И добавил, что встреча его с Сантьяго, тоже обладающим
камнями Урим и Тумим, была не простым совпадением. Потом
осведомился, не Алхимика ли разыскивает юноша.
-- Я ищу сокровища, -- ответил тот и, спохватившись,
прикусил язык.
Однако англичанин вроде бы не придал значения его словам и
только сказал:
-- В каком-то смысле -- я тоже.
-- Я и не знаю толком, что такое алхимия, -- сказал
Сантьяго, но тут снаружи раздался голос хозяина, звавшего их.
-- Я поведу караван, -- сказал им во дворе длиннобородый
темноглазый человек. -- В моих руках жизнь и смерть всех, кто
пойдет со мной, потому что пустыня -- особа взбалмошная и порою
сводит людей с ума.
Готовились тронуться в путь человек двести, а животных --
верблюдов, лошадей, ослов -- было чуть ли не вдвое больше. У
англичанина оказалось несколько чемоданов, набитых книгами. Во
дворе толпились женщины, дети и мужчины с саблями у пояса и
длинными ружьями за спиной. Стоял такой шум, что Вожатому
пришлось несколько раз повторить свои слова.
-- Люди здесь собрались разные, и разным богам они
молятся. Я же признаю только Аллаха, а потому именем его
клянусь, что приложу все усилия для того, чтобы еще раз
одержать верх над пустыней. Теперь пусть каждый поклянется тем
богом, в которого верует, что будет повиноваться мне, как бы ни
сложились обстоятельства. В пустыне неповиновение -- это
гибель.
Раздался приглушенный гул голосов -- это каждый обратился
к своему богу. Сантьяго поклялся именем Христа. Англичанин
промолчал. Это продолжалось дольше, чем нужно для клятвы --
люди просили у небес защиты и покровительства.
Потом послышался протяжный звук рожка, и каждый сел в
седло. Сантьяго и англичанин, купившие себе по верблюду, не без
труда взобрались на них. Юноша увидел, как тяжко нагрузил его
спутник своего верблюда чемоданами книг, и пожалел бедное
животное.
-- А между тем, никаких совпадений не существует, --
словно продолжая давешний разговор, сказал англичанин. -- Меня
привез сюда один мой друг. Он знал арабский язык и...
Но слова его потонули в шуме тронувшегося каравана. Однако
Сантьяго отлично знал, что имел в виду англичанин: существует
таинственная цепь связанных друг с другом событий. Это она
заставила его пойти в пастухи, дважды увидеть один и тот же
сон, оказаться неподалеку от африканского побережья, встретить
в этом городке царя, стать жертвой мошенника и наняться в
лавку, где продают хрусталь, и...
"Чем дальше пройдешь по Своей Стезе, тем сильней она будет
определять твою жизнь", -- подумал юноша.
Караван двигался на запад. Выходили рано поутру,
останавливались на привал, когда солнце жгло нещадно,
пережидали самый зной и потом снова трогались в путь. Сантьяго
мало разговаривал с англичанином -- тот по большей части не
отрывался от книги.
Юноша молча разглядывал спутников, вместе с ним
пересекавших пустыню. Теперь они были не похожи на тех, какими
