остановились дать коням передохнуть. -- Не хочет, чтобы я шел
дальше.
-- Это хорошо, -- повторил тот. -- Это значит, оно не
омертвело. Вполне естественно, что ему страшно отдать в обмен
на мечту все, что уже достигнуто.
-- Так зачем же слушаться его?
-- Ты все равно не заставишь его замолчать. Даже если
сделаешь вид, что не прислушиваешься к нему, оно останется у
тебя в груди и будет повторять то, что думает о жизни и о мире.
-- И будет предавать меня?
-- Предательство -- это удар, которого не ждешь. Если
будешь знать свое сердце, ему тебя предать не удастся. Ибо ты
узнаешь все его мечтания, все желания и сумеешь справиться с
ними. А убежать от своего сердца никому еще не удавалось. Так
что лучше уж слушаться его. И тогда не будет неожиданного
удара.
Они продолжали путь по пустыне, и Сантьяго слушал голос
сердца. Вскоре он уже наизусть знал все его причуды, все уловки
и принимал его таким, каково было оно. Юноша перестал
испытывать страх и больше не хотел вернуться -- было уже
поздно, да и сердце говорило, что всем довольно. "А если я
иногда жалуюсь, что ж, я ведь человеческое сердце, мне это
свойственно. Все мы боимся осуществить наши самые заветные
мечты, ибо нам кажется, что мы их недостойны или что все равно
не сумеем воплотить их. Мы, сердца человеческие, замираем от
страха при мысли о влюбленных, расстающихся навсегда, о
минутах, которые могли бы стать, да не стали счастливыми, о
сокровищах, которые могли бы быть найдены, но так навсегда и
остались похоронены в песках. Потому что, когда это происходит,
мы страдаем".
-- Мое сердце боится страдания, -- сказал он Алхимику
как-то ночью, глядя на темное, безлунное небо.
-- А ты скажи ему, что страх страдания хуже самого
страдания. И ни одно сердце не страдает, когда отправляется на
поиски своих мечтаний, ибо каждое мгновение этих поисков -- это
встреча с Богом и с Вечностью.
"Каждое мгновение -- это встреча, -- сказал Сантьяго
своему сердцу. -- Покуда я искал свое сокровище, все дни были
озарены волшебным светом, ибо я знал, что с каждым часом все
ближе к осуществлению моей мечты. Покуда я искал свое
сокровище, я встречал по пути такое, о чем и не мечтал бы
никогда, если бы не отважился попробовать невозможное для
пастухов".
И тогда сердце его успокоилось на целый вечер. И ночью
Сантьяго спал спокойно, а когда проснулся, сердце принялось
рассказывать ему о Душе Мира. Сказало, что счастливый человек
-- это тот, кто носит в себе Бога. И что счастье можно найти в
обыкновенной песчинке, о которой говорил Алхимик. Ибо для того
чтобы сотворить эту песчинку, Вселенной потребовались миллиарды
лет. "Каждого живущего на земле ждет его сокровище, -- говорило
сердце, -- но мы, сердца, привыкли помалкивать, потому что люди
не хотят обретать их. Только детям мы говорим об этом, а потом
смотрим, как жизнь направляет каждого навстречу его судьбе, но,
к несчастью, лишь немногие следуют по предназначенной им Стезе.
Прочим мир внушает опасения и потому в самом деле становится
опасен.
-- И тогда мы, сердца, говорим все тише и тише. Мы не
замолкаем никогда, но стараемся, чтобы наши слова не были
услышаны: не хотим, чтобы люди страдали оттого, что не вняли
голосу сердца.
-- Почему же сердце не подсказывает человеку, что он
должен идти к исполнению своей мечты? -- спросил Сантьяго.
-- Потому что тогда ему пришлось бы страдать, а сердце
страдать не любит.
С того дня юноша стал понимать свое сердце. И попросил,
чтобы отныне, как только он сделает шаг прочь от своей мечты,
сердце начинало сжиматься и болеть, подавая сигнал тревоги. И
поклялся, услышав этот сигнал, возвращаться на Свою Стезю.
В ту ночь он все рассказал Алхимику. И тот понял, что
сердце Сантьяго обратилось к Душе Мира.
-- А теперь что мне делать?
-- Продолжать путь к пирамидам. И не упускать из виду
знаки. Сердце твое уже способно указать тебе, где сокровища.
-- Так мне этого не хватало прежде?
-- Нет. Не хватало тебе вот чего, -- ответил Алхимик и
стал рассказывать: -- Перед тем как мечте осуществиться. Душа
Мира решает проверить, все ли ее уроки усвоены. И делает она
это для того, чтобы мы смогли получить вместе с нашей мечтой и
все преподанные нам в пути знания. Вот тут-то большинству людей
изменяет мужество. На языке пустыни это называется "умереть от
жажды, когда оазис уже на горизонте". Поиски всегда начинаются
с Благоприятного Начала. А кончаются этим вот испытанием.
Сантьяго вспомнил старинную поговорку, ходившую у него на
родине: "Самый темный час -- перед рассветом".
На следующий день впервые возникли признаки настоящей
опасности. К путникам приблизились три воина и спросили, что
они здесь делают.
-- Охочусь с соколом, -- ответил Алхимик.
-- Мы обязаны удостовериться, что у вас нет оружия, --
сказал один из трех.
Алхимик не торопясь слез с коня. Сантьяго последовал его
примеру.
-- Зачем тебе столько денег? -- спросил воин, указывая на
сумку юноши.
-- Мне надо добраться до Египта.
Араб, обыскивавший Алхимика, нашел у него маленькую
хрустальную склянку с какой-то жидкостью и желтоватое
стеклянное яйцо, размером чуть больше куриного.
-- Что это такое? -- спросил он.
-- Философский Камень и Эликсир Бессмертия -- Великое
Творение алхимиков. Тот, кто выпьет Эликсир, не будет знать
болезней. Крошечный осколок этого Камня превращает любой металл
в золото.
Всадники разразились неудержимым хохотом, и Алхимик вторил
им. Они сочли его ответ очень забавным и, не чиня никаких
препятствий, разрешили путникам ехать дальше.
-- Ты с ума сошел? -- спросил Сантьяго, когда воины были
уже достаточно далеко. -- Зачем ты это сделал?
-- Зачем? Чтобы показать тебе простой закон, действующий в
мире, -- отвечал Алхимик. -- Мы никогда не понимаем, какие
сокровища перед нами. Знаешь почему? Потому что люди вообще не
верят в сокровища.
Они продолжали путь. С каждым днем сердце Сантьяго
становилось все молчаливей: ему уже не было дела ни до
прошлого, ни до будущего; оно довольствовалось тем, что
разглядывало пустыню да вместе с юношей пило из источника Души
Мира. Они с ним стали настоящими друзьями, и теперь ни один не
смог бы предать другого.
Когда же сердце говорило, то для того лишь, чтобы вдохнуть
уверенность и новые силы в Сантьяго, на которого иногда
угнетающе действовало безмолвие. Сердце впервые рассказало ему
о его замечательных качествах: об отваге, с которой он решился
бросить своих овец, и о рвении, с которым трудился в лавке.
Рассказало оно еще и о том, чего Сантьяго никогда не
замечал: об опасностях, столько раз подстерегавших его. Сердце
рассказало, как куда-то девался пистолет, который он утащил у
отца, -- он вполне мог поранить или даже застрелить себя.
Напомнило, как однажды в чистом поле ему стало дурно, началась
рвота, а потом он упал и заснул. В это самое время двое бродяг
подкарауливали его, чтобы убить, а овец угнать. Но поскольку он
так и не появился, они решили, что он повел стадо другой
дорогой, и ушли.
-- Сердце всегда помогает человеку? -- спросил он.
-- Не всякому. Только тем, кто идет Своей Стезей. И еще
детям, пьяным и старикам.
-- Это значит, что они вне опасности?
-- Это значит всего лишь, что их сердца напрягают все свои
силы.
Однажды они проезжали мимо того места, где стали лагерем
воины одного из враждующих племен. Повсюду виднелись
вооруженные люди в нарядных белых бурнусах. Они курили наргиле
и беседовали о битвах. На Сантьяго и Алхимика никто не обратил
ни малейшего внимания.
-- Мы вне опасности, -- сказал юноша, когда они миновали
бивак.
Алхимик вдруг рассвирепел.
-- Доверяй голосу сердца, -- вскричал он, -- но не
забывай, что ты в пустыне! Когда идет война, Душа Мира тоже
внемлет ей. Никто и ничто не остается в стороне от того, что
происходит под солнцем.
"Все -- одно целое", -- подумал Сантьяго.
И тотчас, словно бы в доказательство правоты старого
Алхимика, в пустыне появились два всадника, пустившихся
вдогонку за путешественниками.
-- Дальше вам ехать нельзя, -- сказал один из воинов,
поравнявшись с ними. -- Тут идут военные действия.
-- Нам -- недалеко, -- отвечал Алхимик, пристально глядя
ему в глаза.
Воины на мгновение замерли, а потом пропустили путников.
Сантьяго был поражен.
-- Ты усмирил их взглядом!
-- Взгляд показывает силу души, -- отвечал Алхимик.
"Это так", -- подумал юноша, вспомнив, что, когда они
проезжали мимо бивака, кто-то из воинов долго смотрел на них.
Он находился так далеко, что даже лица его нельзя было
разглядеть, и все-таки Сантьяго чувствовал на себе его взгляд.
И вот, когда они начали подъем в гору, закрывавшую весь
горизонт. Алхимик сказал, что до пирамид осталось два дня пути.
-- Но если нам скоро предстоит расстаться, научи меня
алхимии.
-- Тебе уже нечему учиться. Ты знаешь, что наука эта в
том, чтобы проникнуть в Душу Мира и найти там сокровища,
предназначенные тебе.
-- Я говорю о другом. Я хочу знать, как превращать свинец
в золото.
Алхимик не стал нарушать безмолвия пустыни и ответил, лишь
когда они остановились на привал.
-- Все во Вселенной развивается, перетекает из одного в
другое. Мудрецы открыли, что из всех металлов больше всего
подвержено этому золото. Не спрашивай почему, -- я не знаю. А
знаю только, что так повелось в мире. Но люди неправильно
истолковали слова мудрецов. И золото, вместо того чтобы быть
символом развития, сделалось знаком войны.
-- Мир говорит на многих языках, порою крик верблюда --
это всего лишь крик. А порою -- это сигнал тревоги. Я сам
наблюдал это, -- сказал Сантьяго, но тут же замолчал,
сообразив, что Алхимику и без него все это известно.
-- Я знавал настоящих алхимиков, -- продолжал тот. -- Одни
затворялись в своих лабораториях и пытались развиваться
наподобие золота -- так был открыт Философский Камень. Ибо они
поняли, что если развивается что-то одно, то изменяется и все,
что находится вокруг.
Другие нашли Камень случайно. Они были наделены даром, и
души их были более чутки, чем у прочих людей. Но такие случаи
не в счет, они слишком редки.
А третьи искали только золото. Им так и не удалось открыть
тайну. Они забыли, что у свинца, меди, железа тоже есть Своя
Стезя. А тот, кто вмешивается в чужую Стезю, никогда не пройдет
свою собственную.
Эти слова Алхимика прозвучали как проклятие. Потом он
наклонился и поднял с земли раковину.
-- Когда-то здесь было море, -- сказал он.
-- Да, я догадался, -- ответил юноша. Алхимик попросил его
приложить раковину к уху. Сантьяго в детстве часто делал так и
сейчас вновь услышал шум моря.
-- Море по-прежнему в этой раковине, ибо оно следует Своей
Стезей. И оно не покинет ее, пока в пустыне вновь не заплещутся
волны.
Они сели на коней и двинулись в сторону египетских
пирамид.
Солнце начало склоняться к западу, когда сердце Сантьяго
подало ему сигнал тревоги. Они находились в ту минуту за
огромными песчаными барханами. Сантьяго взглянул на Алхимика,
но тот вроде бы ничего не замечал. Через пять минут юноша
увидел впереди четко обрисовавшиеся силуэты двух всадников.
Прежде чем он успел сказать хоть слово, вместо двоих появилось
десять, вместо десяти -- сто, и наконец все барханы покрылись
