Главная · Поиск книг · Поступления книг · Top 40 · Форумы · Ссылки · Читатели

Настройка текста
Перенос строк


    Прохождения игр    
Roman legionnaire vs Knight Artorias
Ghost-Skeleton in DSR
Expedition SCP-432-4
Expedition SCP-432-3 DATA EXPUNGED

Другие игры...


liveinternet.ru: показано число просмотров за 24 часа, посетителей за 24 часа и за сегодня
Rambler's Top100
Проза - Ежи Косинский Весь текст 382.75 Kb

Раскрашенная птица

Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 33
Тем временем Марта  собирала  гусиные перья и рассыпала их на тлеющие в печи
угли.  Дым  от сгорающих перьев она  раздувала  по  лачуге  и,  приговаривая
специальные заклинания, изгоняла нечистую силу.
     После этого  она сообщала, что сглаз снят и,  действительно -- назавтра
выпекался хороший хлеб.
     Марта не поддавалась недугам и боли. Она упорно и хитроумно сражалась с
ними. Когда  боли особенно досаждали, она брала кусок мяса, тщательно рубила
его на  мелкие ломтики и укладывала в глиняный  горшок.  Затем заливала мясо
водой, взятой из  колодца до восхода солнца, и глубоко закапывала  горшок  в
углу  лачуги.  Эта процедура  облегчала ее страдания на несколько дней, пока
мясо не разлагалось. А когда боли возобновлялись, она повторяла все сначала.
     При мне Марта никогда не  пила и не  улыбалась.  Она знала, что тогда я
смогу сосчитать ее зубы,  а каждый сосчитанный мною зуб укоротит ее жизнь на
один год.
     Я старался пить и есть, не показывая зубы и, разглядывая свое отражение
в иссиня-черном зеркале колодца, учился улыбаться с плотно сжатыми губами.
     Она не позволяла поднимать упавшие на пол волосы. Было хорошо известно,
что если дурной глаз  высмотрит хоть один волос, то у потерявшего этот волос
человека может тяжело тяжело заболеть горло.
     По вечерам Марта усаживалась у очага и, бормоча молитвы, клевала носом.
Я  сидел рядом  и  думал о  родителях. Я  вспоминал  свои  игрушки.  Большой
плюшевый медведь со стеклянными глазами, самолет с вращающимися пропеллерами
и пассажирами, лица которых можно было рассмотреть в окнах, маленький, легко
катающийся танк и  пожарную машину с выдвигающейся лестницей. . . Теперь ими
наверняка играют чужие дети.
     В  лачуге становилось  уютнее, воспоминания оживали и окружали  меня. Я
видел маму,  играющую на пианино.  Я вспоминал  тот страх,  который пережил,
когда всего в четыре  года  меня готовили к операции  аппендицита; блестящий
больничный пол и кислородную маску, которую врачи надели мне на лицо, -- она
помешала мне сосчитать до десяти.
     Но  воспоминания  быстро  рассеивались, как в  сказке,  которую однажды
рассказала мне няня. Я размышлял,  найдут ли меня когда нибудь мои родители.
Знают  ли они,  что нельзя пить и улыбаться при дурных  людях, которые могут
сосчитать их зубы. Я особенно  беспокоился,  когда  вспоминал, как широко  и
доверчиво  улыбался отец  --  он показывал так  много  зубов,  что  если  их
сосчитать дурным глазом, то жить ему останется совсем немного.
     Однажды утром я проснулся от  холода. Огонь в очаге погас, но Марта все
еще сидела посреди комнаты,  подолы ее многочисленных юбок были подобраны, а
голые ноги мокли в ведре с водой.
     Я  заговорил к  ней,  но  она  не  ответила.  Я  коснулся  ее  холодной
оцепеневшей руки, но узловатые пальцы не пошевелились. Рука плетью свисала с
подлокотника  стула. Я  приподнял  ее  голову  -- на меня  в упор уставились
водянистые глаза. Только однажды я видел такие глаза раньше -- у выброшенной
на берег ручья снулой рыбы.
     Я понял, что Марта решила сбросить кожу, поэтому, как и змею, ее нельзя
беспокоить. Не зная, что делать, я решил подождать.
     Была  поздняя  осень.  Ветер трепал тонкие ветки. Он  срывал с деревьев
последние,  уже  сморщившиеся  листья   и  зашвыривал  их  высоко  в   небо.
Нахохлившиеся  куры  устроились  на  насесте,  сонные  и притихшие, время от
времени с отвращением приоткрывая глаза. Было холодно, а развести огонь я не
умел.  Все  попытки  поговорить  с Мартой ни к чему не  привели. Она  сидела
неподвижно, пристально уставившись куда-то прямо перед собой.
     Не зная чем  заняться,  я  снова  лег  спать. Я был  уверен,  что когда
проснусь, Марта  опять будет сновать  по кухне, что-то бормоча себе под нос.
Но  когда  вечером  я  проснулся,  она так и  сидела  с  ногами  в ведре.  Я
проголодался и уже побаивался темноты.
     Я решил зажечь керосиновую лампу и принялся искать тщательно спрятанные
Мартой спички. Осторожно снял лампу с полки, но не смог удержать ее ровно, и
немного керосина пролилось на пол.
     Спички  не загорались.  В конце концов одна вспыхнула,  но, сломавшись,
упала  на  пол, на  пролитый  керосин. Сначала огонь  робко полз  по лужице,
выбрасывая клубы голубого дыма. Затем он смело прыгнул к центру комнаты.
     Теперь  стало светло, и Марту было  хорошо видно. Она не подавала виду,
что замечает  происходящее. Она не обращала  внимание на пламя,  которое уже
добралось до стены и охватило ножки ее плетеного стула.
     Стало тепло. Пламя было уже  рядом с ведром, в котором Марта вымачивала
ноги.  Она даже не пошевелилась,  хотя  не могла  не  почувствовать  жар.  Я
восхитился ее выдержкой  --  просидев всю ночь, не  меняя позы, она  даже не
сдвинулась с места.
     В  комнате стало очень жарко. Языки  пламени карабкались по стенам, как
цепкая виноградная лоза. Особенно сильно пламя колыхалось и потрескивало под
окном, куда проник слабый сквозняк.  Я стоял у двери наготове, но не убегал,
надеясь, что  Марта  все  же пошевелится. Но она оцепенела  и как  будто  не
понимала, что  происходит вокруг.  Как ласкающийся пес, языки пламени начали
лизать  ее  повисшие  руки.  Пламя  оставляло  на коже багровые  отметины  и
подбиралось к ее спутанным волосам.
     Огоньки  забегали  по  голове  Марты, как  по  новогодней елке,  высоко
взметнулся ослепительный огненный столб.  Марта превратилась в  факел. Огонь
осторожно окружил  ее  и, когда  горящие клочья  ее  изодранного  кроличьего
жакета  попадали  в  ведро,  вода  шипела.   Сквозь  огонь  проглядывала  ее
сморщенная обвисшая кожа и белесые пятна на костлявых руках.
     Я позвал ее в последний раз и выбежал во двор. В пристроенном к  лачуге
курятнике отчаянно кудахтали и били  крыльями куры. Всегда спокойная корова,
теперь мычала и ломилась  в дверь  сарая. Я решил не спрашивать разрешения у
Марты  и  сам  выпустил  кур.  Они  суматошно  выскочили  наружу  и, яростно
размахивая  крыльями, пытались подняться  в воздух. Корове удалось  выломать
дверь. Она отошла подальше от огня и продолжала меланхолично жевать.
     К  этому  времени  внутренности  лачуги  превратились  в  топку.  Огонь
выплескивался наружу  через  окна и щели.  Соломенная  крыша густо дымила. Я
восхищался Мартой. Неужели ей действительно было все равно? Или заклинания и
заговоры защищали ее от огня, испепеляющего все вокруг?
     Она до сих пор не вышла. Жара становилась непереносимой, и мне пришлось
отойти в дальний  угол  двора. Огонь уже перекинулся на курятник и коровник.
Множество потревоженных пожаром крыс в панике бежало со двора. Из темноты на
огонь уставились желтые кошачьи глаза.
     Марта так и не  вышла, но я все же верил, что  она цела и невредима. Но
когда одна из стен, обрушившись,  обнажила обугленные внутренности лачуги, я
начал сомневаться, что когда-нибудь снова ее увижу.
     Мне показалось, что вместе  с клубами дыма, в небо взметнулась странная
продолговатая тень. Что это было? Может, это душа Марты спасалась на небеса?
Или  она  воскресла  в  огне и, сбросив  старую  высохшую  кожу,  улетела на
огненном помеле, как ведьма, о которой мне рассказывала мама?
     Я  завороженно уставился  на искры  и пламя.  К  действительности  меня
вернули  мужские   голоса  и  собачий  лай.  Приближались  крестьяне.  Марта
предостерегала  меня,  что  если  деревенские найдут  меня, то  утопят,  как
слепого котенка, или зарубят топором.
     Только когда в сполохах  огня появились человеческие фигуры, я помчался
прочь.  Люди  не  заметили  меня.  Я  мчался как сумасшедший,  спотыкаясь  о
невидимые в темноте пни и колючие кусты. В конце концов я скатился в лощину.
Я долго  слышал отдаленные голоса  людей и  грохот  падающих  стен,  а потом
заснул.
     Проснулся я  рано утром, окоченев от холода. Над  лощиной висела пелена
тумана, словно огромная паутина. Я взобрался  наверх.  Струйки дыма и редкие
язычки пламени вырывались из груды  головешек и угольев, которая раньше была
лачугой Марты.
     Вокруг  было  тихо.  Я был  уверен, что  вот  сейчас здесь,  в  лощине,
встречусь  с родителями, ведь  даже вдали от  меня они не могли  не узнать о
случившейся беде.  Ведь  я был их сыном. Для чего  же нужны родители, как не
для того, чтобы выручать своих детей из опасности?
     Я  позвал  родителей,  чтобы  не  разминуться  с  ними.  Но   никто  не
откликнулся.
     Я устал, замерз  и проголодался.  Я не  знал,  что  делать и куда идти.
Родители все не приходили.
     Я стал дрожать и меня вырвало. Нужно было найти людей. Нужно  было идти
в деревню.
     Осторожно  ступая  исцарапанными  ногами по  жухлой  осенней  траве,  я
поковылял к виднеющейся вдали деревне.



2

     Моих  родителей  нигде не было.  Я  побежал  через поле к  деревне.  На
перекрестке стояло подгнившее распятие, когда-то окрашенное голубым. Наверху
креста висела икона, едва  различимые заплаканные глаза святого вглядывались
в опустевшие поля, в  восходящее солнце. На  перекладине креста сидела серая
птица. Заметив меня, она взмахнула крыльями и исчезла.
     Ветерок  доносил через поля запах  пожарища. Тонкая струя дыма тянулась
от остывающих руин в холодное осеннее небо.
     Дрожа от страха и холода, я вошел в деревню. По обеим сторонам разбитой
грунтовой дороги  стояли крытые  соломой, наполовину погрузившиеся в  землю,
лачуги с заколоченными досками окнами.
     Завидев меня, деревенские собаки залаяли из-за оград и начали рваться с
привязи. Боясь пошевелиться, я  замер на середине дороги, ожидая, что собаки
в любой момент набросятся на меня.
     Внезапно я понял,  что моих родителей здесь нет и никогда не будет. Это
ужасное открытие потрясло меня. Я сел в  грязь и зарыдал, призывая на помощь
отца, маму и даже няню.
     Меня   окружила  толпа   мужчин  и  женщин,  которые  разговаривали  на
непонятном мне языке. Некоторые придерживали рычащих и рвущихся ко мне псов.
     Кто-то  ткнул  меня  сзади граблями. Я отпрянул  в сторону. Еще  кто-то
кольнул меня острыми вилами. Громко вскрикнув, я отпрыгнул в другую сторону.
     Толпа оживилась.  В меня  угодил камень.  Я лежал ничком, не думая, что
будет   дальше.   Меня   забрасывали  сухими  коровьими   лепешками,  гнилым
картофелем, огрызками яблок, пригоршнями грязи и мелкими камешками. Я закрыл
лицо ладонями и рыдал в дорожную пыль.
     Кто-то  рывком поставил  меня на ноги. Высокий рыжий крестьянин потянул
меня  к  себе  за  волосы,  выкручивая  другой  рукой  мое  ухо.  Я отчаянно
сопротивлялся.  Толпа истерически захохотала.  Мужчина толкнул  меня, поддав
башмаком  на  деревянной  подошве.  Толпа  взревела,  мужчины схватились  за
животы, сотрясаясь от хохота, а собаки, тем временем, подбирались поближе ко
мне.
     Сквозь  толпу  протиснулся крестьянин  с холщовым  мешком в  руках.  Он
быстро схватил меня за шею и натянул мешок мне на голову.  Потом он  повалил
меня на землю и начал запихивать в его вонючую грязную утробу.
     Я отбивался руками и ногами,  кусался и царапался.  Но  удар по затылку
оглушил меня.
     Я пришел в себя от боли. Мешок тащили на плечах, через его грубую ткань
я чувствовал горячий пот. Горловина мешка была перевязана веревкой. Когда  я
попытался высвободиться, человек опустил мешок на землю и несколько раз пнул
меня. Я съежился, боясь пошевелиться.
     Мы  куда-то  пришли. Я почувствовал  запах навоза и услышал  мычание  и
блеяние.  Мешок  свалили  на  пол  и  кто-то  хлестнул   меня  плеткой.  Как
ошпаренный, прорвав ткань, я выскочил из мешка. Передо мной стоял крестьянин
с плетью в руке. Он хлестнул меня по ногам. Я начал подпрыгивать, как белка,
а он продолжал хлестать меня. В комнату зашли люди --  женщина в замызганном
переднике,  двое  батраков,  из-под  одеяла  и  из-за  печи,  как  тараканы,
повыползали маленькие дети.
     Они  окружили  меня. Кто-то попытался потрогать  мои  волосы.  Когда  я
повернулся к  нему, он быстро отдернул руку. Они заговорили. Хотя  я понимал
Предыдущая страница Следующая страница
1  2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 ... 33
Ваша оценка:
Комментарий:
  Подпись:
(Чтобы комментарии всегда подписывались Вашим именем, можете зарегистрироваться в Клубе читателей)
  Сайт:
 
Комментарии (1)

Реклама