бандитской городской жизни и с пушкой он станет там первым пацаном! И
хрен его достанет этот Желтый!
И вдруг сознание пронзила неожиданная мысль: шеф ищет его не просто
так, не для того, чтобы рассчитаться за картошку! Иначе не было бы такой
срочности, засад, премий, разговоров про мокруху... Значит, он узнал про
"заказ"! Или стуканули киллеры, или недостреленный Каратист... Это меня-
ло дело! Значит, поиски не ограничатся рынком, а премия - пятью сотнями
баксов. Перевернут весь город, возьмутся за Кривулю... И развязка может
оказаться совсем другой! Надо срочно предупредить Вовчика... Настроение
испортилось. Он уже не казался себе ловким и удачливым. Хотя твердый
предмет на правом бедре успокаивал и придавал уверенности.
Где искать Кривулю, он не знал. Недалеко от "Прогресса" находился зал
игральных автоматов, вокруг крутились стаи пацанов с нахальными лицами и
жадными глазами. Алекс поймал одного за воротник. Ему было лет двенад-
цать. Видавший виды джинсовый костюм, грязные раздолбанные кросовки,
обязательная жвачка. На поясе висит плейер без кассеты, скорей всего
отобранный у сверстника. Новое поколение - именно ему предстоит строить
обновленную Россию.
- "Капусту" срубить хочешь?
Пацана предложение не удивило.
- Кто ж не хочет...
Алекс достал две пятерки. Одну вложил в цыпкастую ладонь, вторую су-
нул обратно в карман.
- Вызовешь друга, получишь.
- Тоже мне, "капуста", - скривился пацан. - А далеко идти?
- Рядом, - Алекс подробно проинструктировал пацана и заставил все
повторить. Потом отпустил и подтолкнул в нужном направлении. - Я жду
напротив, рядом с овощным магазином.
Но сам перешел на другую сторону улицы, зашел в подъезд, поднялся на
третий этаж и, спрятавшись за мусоропроводом, стал наблюдать сквозь за-
тянутое паутиной окно.
Пацан сунулся в главный вход, вскоре вышел обратно и направился к
массажному кабинету, на несколько минут скрывшись из виду. Но вернулся
довольно быстро и расхлябанной походкой пошел к овощному магазину. Не
похоже, чтобы кто-то его задерживал и расспрашивал. У входа пацан долго
переминался с ноги на ногу и озирался по сторонам, потом зло сплюнул и
пошел обратно к игровому центру. Алекс перехватил его на полпути и, уп-
реждая взрыв негодования, сразу вручил обещанную пятерку.
- Телку знакомую встретил, пришлось проводить.
- А-а... Ну ладно. Только еще сигарету дашь! Твой друган тебе, ви-
дать, бабки должен?
- Ага, - наугад кивнул Алекс.
Пацан довольно усмехнулся.
- На работу не ходит, каждый день его какие-то парни спрашивают. Вид-
но, не только тебе задолжал.
- Хочешь еще двадцатник? Съездим к нему домой.
- Домой? - пацан презрительно скривился. - А ты не пидор? Вон недавно
Ваську один мужик завел к себе, будто марки показать, а сам всю жопу ему
разворотил!
- Какой же я пидор? - обиделся Алекс. - И потом, ты сам постучишь,
спросишь у хозяйки, а я на углу подожду!
- Ну так - ладно. Только полтинник. Чтоб знать, за что рисковать!
Алекс был у Кривули года полтора назад. Тот жил с теткой в аварийном
доме на Нахаловке. Фундамент и несущие стены потрескались, крыша проте-
кала, потолок провалился. Вовчик очень переживал, что сыреют книги. Их у
него было много - целый шкаф. Примерно треть осталась со старых времен:
самиздатовские детективы, тускло отпечатанные на машинке и грубо переп-
летенные в коленкоровые обложки.
Может, убогость жилища, может, дурной нрав тетки, может, и то и дру-
гое вместе играли свою роль, но Вовчик не любил водить к себе гостей.
Алекс зашел один раз, и то случайно, сейчас он даже не был уверен, что
сумеет отыскать нужный дом. Но ему повезло.
Спрятавшись за углом, он смотрел, как пацан стучался в обшарпанную,
перекосившуюся дверь, как выглянула тетка и что-то пролаяла в ответ на
заданный вопрос. Потом он пропустил пацана, проследил, не идет ли кто
следом, и только тогда догнал.
- Опять телка? - издевательски спросил пацан. - Видно, ты его грох-
нуть хочешь! Не ты один, его и тут искали! Только он давно переехал... С
полгода как...
Информатор деловито сморкнулся.
- Бабка злющая! Говорит - дом купил, а ее с собой не взял. Сука па-
рашная, говорит... - с явным удовольствием выговорил он. - Давай полтин-
ник!
- Сейчас. Зайдем в подвал, пересчитаем, - Алекс протянул руку к тон-
кой шее.
Пацан шарахнулся в сторону.
- В какой подвал? Никуда я не пойду!
- Ну на чердак. Мне без разницы. Лишь бы не видел никто.
- Ах ты пидор! Как чувствовал!
Отбежав на безопасную дистанцию, он стал искать камень, но Алекс пох-
лопал себя по боку, и пацан мгновенно исчез. Он хорошо знал жизнь во
всех ее проявлениях.
Светке Алекс ничего рассказывать не стал. Повалившись на разболтанную
скрипучую кровать, он погрузился в размышления. Поиск ведется широко-
масштабный. Как они могли узнать адрес Кривули? Никто из его знакомых не
знал, где он живет! Или кто-то знал?
Внезапно Алекс подумал, что сам знает о товарище очень мало. Ну ког-
да-то сидел. Какое-то соучастие. Но за "какое-то соучастие" малолетке не
дадут восемь лет! А кто-то болтал, что он проходил по делу "Призра-
ков"... Сколько времени прошло, а ту банду до сих пор помнят: видать,
хорошо город поставили на уши! Может, сейчас Колдун заставит их забыть -
вон как расшумелся!
Вовчик любит рассказывать про зону, но про то, что было до нее, мол-
чит крепко. Почему? И чем он занимается? Массажный кабинет - это так,
отмазка, два-три часа в день... А остальное время? В последнее время по-
явились бабки, как-то болтнул, что машину хочет купить, теперь вот
дом... На какие шиши? Массажем столько не заработаешь, даже если руки до
костей сотрешь... И оружие... Зачем оно массажисту? И стрельнуть в упор
в башку ему ничего не стоит, причем не чужому охламону, а своему парню,
с которым накануне пил и девок драл... И уверенность в своих силах: ни
рэкетиров не испугался, ни Желтого... Кому-то он звонил, когда Каратист
убежал, потом сказал, что его не поймали... Значит, посылал кого-то ло-
вить? Непростой человечек Вовчик, ох непростой...
* * *
Получив записку от Колдуна, Печенков чуть не наделал в штаны. Он
знал, что это не простая угроза: смертные приговоры в группировке испол-
нялись не в пример четче и быстрее, чем приговоры суда. Но здесь явное
недоразумение: он ничего не сказал! Он держал язык за зубами, лишь прог-
нал фуфло, назвав соучастниками тех, кто еще только проходил испытание,
к тому же и Фитилю, и Самсону это было уже все равно... Может, на него
повесили вину за их смерть? Но он никакого отношения к ней не имеет и,
почему обоих зарезали рядом с ИВС, не знает... Это просто совпадение! Но
про совпадение никто слушать не будет, его вообще не будут слушать, за-
душат ночью удавкой и подвесят - экспертизы в тюрьме не отличаются тща-
тельностью: раз висит, значит, повесился.
Долго мучиться сомнениями и страхами Печенкову не пришлось, его выз-
вал сам начальник оперчасти Стариков, по кличке Цербер. У главного кума
была грозная репутация, зеки его боялись, и все знали - по пустякам Цер-
бер не дергает, для этого есть четыре опера, с которыми обитатели СИЗО в
основном и имели дело.
Вопреки рассказам, выглядел Цербер добродушно и встретил следствен-
но-заключенного приветливо, почти дружески.
- Молодец, Миша, что раскололся, - улыбнулся он. - Этих мудаков в ка-
мере не послушался и правильно сделал.
Печенков вытаращил глаза.
- Что удивляешься? У вас еще не завоняло, а я уже знаю, кто пернул!
Они говорят, надо стойку держать, "закону" следовать... А сами и колют-
ся, и стучат друг на друга, только успевай записывать! Вон, видишь,
сколько набралось!
Цербер похлопал пухлой ладошкой по толстой папке.
- А тебе за сотрудничество со следствием поблажка вышла! Вот читай,
расписывайся!
Широким жестом главкум положил перед ним лист бумаги с машинописным
текстом и печатью. Полупарализованный словами "сотрудничество со
следствием", Миша стал читать. Перед ним лежало постановление об осво-
бождении из-под стражи под подписку о невыезде.
- Ну, доволен? - Стариков встал, обошел стол и, улыбаясь от полноты
чувств, обнял подследственного за плечи.
- Что застыл, дурашка? - ласково сказал он. - Расписывайся...
Ничего не понимающий Печенков взял ручку.
- Гражданин начальник, разрешите обратиться, - в дверях стоял шнырь
из хозобслуги. - Гражданин капитан прислал на уборку кабинета...
- Ты как посмел без стука войти! - побагровев, рявкнул Стариков. - Да
я тебе, мерзавец, ливер отобью! Ты у меня зубы в руке носить будешь! Не-
деля карцера! Пошел вон!
Шнырь исчез. Но он видел, как Цербер по-отечески обнимал Печенкова, а
тот подписывал какуюто бумагу. Через три часа об этом будет знать вся
тюрьма, независимо от того, вернется шнырь в свою камеру или сразу попа-
дет в карцер. А еще через день и на воле узнают, что Миша стучит Стари-
кову лично. А факт освобождения это подтвердит на сто процентов.
Печенков хотел сбросить тяжелую руку со своего плеча, но не посмел:
выбитые зубы и отбитые почки не оправдают его в глазах братвы. Впрочем,
Цербер и сам убрал руку и вернулся на место.
- Желаю тебе честной трудовой жизни, - уже без особого тепла на-
путствовал он Печенкова. - Чтобы к нам больше не попадал. Иди, тебя от-
ведут на оформление...
Когда Печенков вышел, добродушие из облика Старикова мгновенно исчез-
ло. Придвинув старинный телефонный аппарат, он набрал номер.
- Через полчаса выйдет, - деловито сообщил он. - Я тут такую красивую
комбинацию провернул, все как ты просил.
- Спасибо, - сказал Лис в трубку сотового телефона. Он сидел в машине
рядом с Валерой Поповым. Сзади развалился Литвинов. Все трое не сводили
глаз с зеленых ворот тюрьмы, в которых угадывались контуры маленькой,
плотно подогнанной калитки. Именно сквозь нее возвращаются в мир свободы
отдельные счастливцы.
Обычно заинтересованные люди об этом знают, и на потертом асфальтовом
пятачке толпятся встречающие: друзья, подруги, родня, чтобы воздать по-
чести освобожденному страдальцу. По торжественности встречи и размаху
последующего банкета такие торжества порой могут сравниться с чествова-
нием героев космоса, вернувшихся на многогрешную землю. Кавалькады кру-
тых тачек, снятый на сутки кабак, съехавшиеся из близка-далека авторите-
ты, дорогие подарки... После фильма "Однажды в Америке" у братвы вошло в
моду радовать истомившегося в застенках друга немедленным сексом: пока
лимузин с наглухо затемненными стеклами движется от СИЗО к ресторану,
виновник торжества успевает сбить оскомину вынужденного воздержания.
Иногда процедура освобождения выглядит гораздо народнее и напоминает
деревенскую свадьбу: самогон, гармошка, цветастые платья и бумажные цве-
ты в волосах непомерно наштукатуренных девок, пляски с повизгиванием,
хороводы вокруг бывшего узника, рожа которого наглядно подтверждает, что
корни его произрастают из той же хорошо унавоженной почвы, что и само-
гонно-гармошечные обычаи.
Случается и еще скромнее: пять-шесть человек обнимут освобожденного и
увезут без всяких внешних эффектов, шуму и пыли.
А малолетки дождутся своего, погогочут, поматерятся, заплюют асфальт
под пряный аромат анаши и двинут себе пешком в какой-нибудь кильдюм.
Только одного не бывает: чтобы "откинувшегося" никто не ждал. Не по-
тому, что у любого арестанта куча друзей и нет таких, которые никому не
нужны. Наоборот, ненужных и бесполезных до хрена. Но их, убогих, в наше
кланово-родовое время всеобщего кумовства-блатовства никто и не освобож-
дает - парятся от звонка до звонка.
Печенку тоже, конечно бы, встретили: раз было кому хлопотать да че-
кулдаевские гонорары оплачивать, то и приветить за роковой калиткой, ла-
