кана.
Тот взвился на дыбы, скакнул выше прежнего, и Егор невольно раз- жал
руки и оторвался от его спины.
- Не бойся, - успел шепнуть Курдыш, - лети сам.
И Егор почувствовал, что не падает, а продолжает лететь по кругу,
сло- вно земля перестала притягивать его. Его снова окружили лешие, за-
гово- рили, залопотали.
- Ну что, Егорушка, добро винцо у нас? - прокричал в ухо подлетев-
ший Лицедей. - Весело ли тебе?
- Катись ты! - крикнул, засмеявшись, Егор.
Ему хотелось хохотать и кувыркаться в воздухе от легкости, напол-
нившей тело. Хотелось обнимать всех этих уродцев, сплетать с ними хоро-
воды, горланить песни без слов, пролетать сквозь пламя костра и пить
сладкий, обжигающий сок, выжатый из голубых цветов.
И он закричал незнакомым голосом, похожим на голос Лицедея:
- Эх, ночка-ноченька заветная!
Увидел он и старого знакомого - Дейбу-нгуо. Сидел тот у костра, под-
жав ноги, окруженный кольцом волков, и напевал что-то, прикрыв глаза, и
волки вторили ему тихим воем. И еще он увидел древних богов этой земли -
душу тайги и тундры, приземистых, могучих, с лицами, блестя- щими от
медвежьего жира, рука об руку пляшущих со славянскими бо- гами и славя-
щих изобилие, вечность и неистребимость жизни.
Только Дейба-нгуо, бог-Сирота, сидел один и ни в ком не нуждался. Он
предвидел конец вечного, истребление неистребимого, иссякание изо- билия
и оплакивал это в своей песне.
И пил сок Егор из больших и малых рогов, пил со Стрибогом, и с Дажь-
богом пил, и Ладо целовала его, и Леля-малина играл для него на свирели.
- Эй! - кричал во весь голос Егор. - Эй вы, тупиковые ветви эво- лю-
ции! Я занесу всех вас в Красную книгу! Слышите?! Отныне вас никто не
тронет! Живите как хотите!
И смеялись лешие в ответ, взбрыкивал копытами Полкан, русалки на ле-
ту щекотали Егора и прижимались на миг к его телу своим - холод- ным и
упругим.
Мелькало, кружилось, мельтешило, расплывалось, переплавлялось в ог-
ромном огненном тигле, смешивалось, рождалось, умирало, распадалось, со-
единялось из миллиона раздробленных крупиц и снова расщеплялось, погре-
балось, воскресало, возносилось и низвергалось...
И когда, уставший, он опустился на краю поляны, то увидел, что Кур-
дыш незаметно исчез, а рядом стоит Маша. Обнаженная, тонкая, без улыбки,
без слов, смотрит на него.
И он потянулся к ней, и обнял ее, и прижал к себе, и она обхватила
его руками за шею, и он ощутил, как она входит в него, вжимается своей
плотью в его плоть, исчезает в нем, растворяется, уходит без остатка в
его тело. Он не стал отстраняться, не испугался, а обнял крепче и обни-
мал так до тех пор, пока не увидел, что сжимает руками свои собственные
плечи, И он почувствовал, что он уже не он и что в нем две души и два
тела. И то, к чему слепо стремятся люди, сжимая в объятьях своих люби-
мых, то, потерянное и забытое ими навсегда, вернулось к Егору.
Но это был уже не Егор.
Меховая одежда приросла к телу, он потянул за рукав и ощутил боль,
словно пытался снять с себя собственную кожу. И уже не обращая вни- ма-
ния ни на кого, он лег на землю, вжался в нее, животворную, теплую, и
пустил корни, и стал деревом, и вырастил на своих ветвях плоды. Плоды
познания добра и зла, познания души природы.
А наутро пошел дождь. Исподволь, постепенно набирая силу, падала на
тайгу разрозненная вода, поила корни и листья, приводила в движение за-
густевшие соки, обмывала, обновляла, спасала от смерти, сбивала на землю
увядшие голубые венчики цветов, лилась ровными тугими струями на спину
лежащего человека.
Спит Егор посреди поляны, и нет никого рядом с ним, и в то же время
вся тайга склонилась над его головой и баюкает, и навевает сны - один
лучше другого.
И в снах тех звери и птицы, деревья и травы приходят к нему и гово-
рят с ним на своем языке, и все слова понятны, и нет нужды называть жи-
вых существ придуманными людьми именами, ибо и он сам, и все они - едины
и неразделимы. Все, что дышит, растет, движется, все, что рождается, из-
меняется, обращается в прах и снова возрождается, - все это, от микроба
до кита, было им, Егором, и он был всем этим, живым, вечным.
Изменяюсь, следовательно, существую. Суть живого в вечном изменении,
и Егор изменился. Изменился, но не изменил ни людям, ни лесу. Перун вы-
полнил свое обещание. Егор остался Человеком.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Через неделю на него наткнулись эвенки, переходившие реку. Егор си-
дел на берегу и, свесив ноги в воду, разговаривал с кем-то невидимым. Он
долго не признавал людей, заговаривался и твердил о том, что в нем зак-
лючены все звери и деревья тайги. Его отмыли, накормили, посадили на
оленя и привезли в стойбище. Пока ожидали вертолет, Егор бродил по стой-
бищу, разговаривал с оленями, гладил собак, и те не кусали его. О нем
заботились и обращались с ним, как с больным человеком, свих- нувшимся
от долгого блуждания по тайге. На все вопросы он отвечал од- носложно,
но от разговоров не уклонялся, и похоже было, что он не видит большой
разницы между оленями и человеком.
Прилетел вертолет, и его увезли сначала на базу геологов, а оттуда -
в город.
Лежал он в светлой комнате вместе с тремя больными. Один из его со-
седей был Генералиссимусом галактики, и от его команд хотя и не гасли
звезды, но сны снились беспокойные, поэтому Егор на ночь превращался в
дерево и спал без сновидений до самого утра.
Лечащий врач охотно беседовал с ним, по-видимому, ему нравились
рассказы Егора, а может быть, это была просто профессиональная веж- ли-
вость. Егора он слишком-то не разубеждал, а лечил его согласно науке,
стремясь расщепить его многоликую душу.
Когда Егор отдохнул и набрался сил, он понял, что лежать в этой ком-
нате и ничего не делать для спасения вымирающего племени по меньшей мере
преступно.
И как-то ночью он разделил себя на стаю малиновок и вылетел в фор-
точку, минуя яркие фонари.
То ли снова вернулся в тайгу, еще не тронутую человеком, то ли прос-
то умер, отдав свое тело земле, а душу рассыпав среди трав и кузнечиков.
И никто не искал его, да и искать было бессмысленно.
Теперь он был везде, где билась жизнь, где цвел цветок и пела пчела.
