Он снова решил развести костер и поспать хоть немного, но опять ус-
лышал давешний голос, и настолько близко, что даже испугался. На этот
раз можно было разобрать слова, вернее - одно слово. Неведомая девушка
кричала: "Его-о-р!" Она звала его по имени, и голос был ласковый, юный,
взволнованный. "Егор!" - кричала она. - "Иди сюда!" И он не выдержал.
Как ни было абсурдным все происходящее, но он был слишком голоден, изму-
чен, чтобы не поддаться на звавший ласковый голос. В низком сыром логу
остановился, прислушался, закричал что есть силы, сложив руки рупором:
"Э-э-эй! Отзовись!"
Он услышал плеск реки. На ощупь добрался до низкого берега, вымыл
лицо, напился, покричал еще.
- Егорушка, - тихо позвал его голос за спиной.
Он резко обернулся, не устоял на ногах, упал. В темноте послышался
смех, холодный, приглушенный, словно рот прикрывали ладошкой.
- Ну, чего смеешься? - спросил Егор в темноту. - Кто ты? Это ты ме-
ня из огня вызволила? Почему прячешься?
- Его-о-рушка! - протянул томный голос и рассмеялся. - Я здесь. Иди
ко мне. Иди.
Голос перешел в шепот, призывный, чуть ли не страстный.
- Смеешься? - устало спросил Егор. - Смейся. Я подожду.
Он сел на сырую валежину, не боясь промочить брюки. И без того вся
одежда была насквозь мокрой. Нечистой силы он не боялся, а людей тем бо-
лее.
- Что же ты сидишь? - зашептала девушка над самым ухом.
Он ощутил ее дыхание на шее, почему-то холодное, словно порыв реч-
ного ветра. Не поворачиваясь, резко вытянул руку. Что-то мягкое и хо-
лодное скользнуло по кончикам пальцев.
- Ну же, ну, я жду, иди сюда, - шепнула девушка, коротко хихикнув.
Безлунная ночь, сырость, плеск реки и невидимая девушка напоми- нали
что-то виденное или читанное, но страха не было. Девушка и все тут. Раз-
ве можно бояться девушек? И все же оставалось чувство близкой опасности,
поэтому он предпочел ждать и повернулся лицом к возможной угрозе. Увидел
что-то белесое, словно размытый ветром туман, мелькнув- ший и пропавший
тотчас во тьме.
- Что же ты убегаешь? - спросил с вызовом Егор, сжав топорище. - Я к
тебе, а ты от меня. Иди поближе, познакомимся.
И тут же что-то толкнуло его в грудь. Егор не удержался и упал на
спину, больно ударившись о камни. Топор выпал из рук, но, удержанный
ремнем, остался на поясе.
- Егорушка, - шептала девушка в ухо. - Егорушка, ласковый, касатик
ты мой ненаглядный...
Холодная чужая рука скользнула по лицу.
- А ну, брысь отсюда! - закричал Егор, вскакивая. - Кто бы ты ни бы-
ла, убирайся-ка отсюда подобру-поздорову!
Чиркнул спичкой. Слабый огонек осветил прибрежные камни, воду,
клочья травы. Больше ничего. Тогда он решил отойти от берега и развести
костер. Пока он брел в темноте, невидимая девушка кружилась вокруг, то и
дело касаясь руками, каждый раз в новом месте, и Егор отмахивался от
нее, как от неуловимой мухи.
На ощупь собрал веток, надрал бересты. Огонь ярко вспыхнул, обнажил
светлый круг камней. Егор сел поближе к костру, не расслабляясь и ожидая
подвоха. И не зря. Костер громко зашипел, взметнулось вверх пламя, и
тотчас же горящие искры разлетелись во все стороны, погасая в сырой тра-
ве. Егор едва успел откатиться в сторону.
И услышал смех. Громкий, звонкий, самозабвенный. Сперва ему показа-
лось, что девушка справа, и повернулся туда, но смех быстро переместился
влево, а потом назад, а потом даже послышался сверху. Ни шума шагов, ни
шелеста крыльев. Егор разозлился.
- Эй, ты, нечисть ночная! - закричал он. - Вот только попадись мне,
вот только подойди ко мне.
- Проказник, - громким шепотом сказала девушка, и тут же ледяная об-
жигающая тяжесть навалилась на спину Егора, крепкие руки обхватили его,
плотно прижав к себе. - Баловник ты мой, люб ты мне, ох как люб, идем ко
мне, ну, идем...
Егор всегда считал себя сильным, но, как ни вырывался, объятия ста-
новились все сильнее и крепче. Тогда он резко наклонился вперед и что
есть силы лягнул сапогом. Нога попала в мягкое, податливое, как пласти-
лин. Задыхаясь и коченея от холода, Егор упал на бок и освободился от
захвата. Быстро перевернулся на спину, согнул колени, напружинив ноги, а
руки с зажатым ножом изготовил так, чтобы отразить возможное нападение.
В почти абсолютной темноте драться было тяжело, тем более с противником,
превосходящим его по силе, хитрости и - самое главное - с невидимым и
незнакомым. Недруг его, казалось, не устал, голос был таким же ровным и
томным:
- Ну, как же так, Егорушка? Почему ласки мои отвергаешь? Разве я не
люба тебе? Ну, обними меня, приголубь, холодно мне, ох, как холодно.
Рука скользнула по лицу, и он едва успел ударить по ней, но тотчас
же с треском разорвался ворот рубахи, и он на мгновение ощутил прикосно-
вение льда под мышкой.
- Ах ты, подлая! - сказал сквозь зубы Егор и стал яростно размахи-
вать ножом, описывая круги на уровне груди.
Но это не помогло. Ледяные руки касались его то тут, то там, и один
раз он ощутил прикосновение твердых губ на щеке - словно жидким азотом
капнули. Девушка смеялась, беззлобно, звонко, но в этом смехе звучала
такая уверенность, что Егору наконец-то стало страшно. Ведь она только
играет со мной, подумал он, пока лишь играет, а я, взрослый мужик, не
могу справиться с ней. А что же будет, когда она и в самом деле проявит
себя во всей своей силе?..
- Что тебе надо? - прохрипел он, задыхаясь от усталости. - Что я те-
бе сделал? Зачем ты меня мучаешь?
- Не отвергай меня, - сказала девушка. - Обними.
- Утром, - ответил Егор, - вот рассветет, и обниму.
- Нет, только ночью.
- Я устал. К чертям собачьим такие объятья, от которых мороз по ко-
же. Дай развести костер, и я соглашусь.
- Нет, милый, нет.
И что-то холодное, тяжелое, словно глыба льда, навалилось на Егора,
придавило к земле, и напрасно он пытался освободиться. Собственное бес-
силие бесило пуще всего, он обхватил руками то, что навалилось на него,
и ощутил женское тело, холодное и влажное. Струи воды полились на лицо,
от них исходил запах рыбы и водорослей. Преодолевая отвращение, захлебы-
ваясь, он размахнулся и с силой ударил ножом в это тело. Нож легко, как
в воду, вошел в спину и звякнул по пряжке ремня. Тогда он отбросил его,
схватил эту спину руками и стал мять ее, ледяную, аморфную, тягучую,
липкую, пытаясь оторвать от себя, хотя бы по частям.
- Крепче, милый, крепче, - шептала девушка, - ах, как тепло, роди-
мый.
Струи переохлажденной воды хлестали по лицу, словно волосы девушки.
Егор уже не обращал внимания на ее поцелуи, морозившие кожу, он мял ее
спину, бока, сминавшиеся под руками, превращающиеся в холодные, сколь-
зкие бугры, но так и не мог избавиться от тяжести. И тут он заметил, что
тело ее стало теплее, а сам он замерз и усталые руки закоченели.
- Ты убьешь меня, - сказал он, - зачем тебе это?
- Согрей меня, и я уйду, - прошептала она и поцеловала в губы. По-
целуй показался теплее, чем прежде.
Егор захлебывался, задыхался, руки онемели, а тело потеряло чувстви-
тельность. И казалось ему, что лежит он на дне реки, и многометровая
толща давит на него, вымывает тепло, растворяет тело, уносит по течению,
уничтожая его целостность и неделимость. И он приготовился к смерти и
выругался отчаянно, но гортань издала только короткое бульканье.
И тут заиграл рожок за рекой. И Егор увидел, что ночь светлеет и ма-
ло-помалу перетекает в утро.
И еще он увидел лицо девушки, прильнувшее к его лицу. Оно было кра-
сивым, но словно бы слепленным из густого тумана, белое, оно высвечива-
лось в темноте фосфоресцирующим пятном, и прозрачные глаза смотрели на
него бездумно и спокойно. Он боднул лбом это лицо и вцепился зубами -
последним оружием обреченных, в левую щеку. Теплая плоть свободно про-
пустила зубы, и они сомкнулись, коротко клацнув.
И снова заиграл рожок, громче и напевнее. Уже можно было различить
силуэты деревьев на фоне неба, и реку, и камни на берегу. Егор рассла-
бился, силы иссякли, он чувствовал только зимний холод, проникший внутрь
и морозящий дыхание.
Девушка стала легче, лицо ее прояснилось, руки в последний раз прош-
лись по его груди, и он ощутил облегчение. Она выпрямилась, и он увидел
ее всю. Еще нечеткие контуры тела были красивыми и стройными, длинные
текучие волосы стекали струями под ноги, взгляд был равнодушен и глубок.
Егор попытался встать, но тело не подчинилось ему. Холод проник внутрь и
не уходил. Казалось, что он невесом и тела его не существует.
- Ты согрел меня, - сказала девушка, - ты растворился во мне. Теперь
ты мой, ты наш.
Она отдалялась от него, ступала неслышно в сторону реки, и он уви-
дел, как смутные волны покрыли ее ноги, и только всплеск реки сообщил об
ее уходе.
Потом он потерял сознание или просто заснул, но когда очнулся, то
уже был день и мутное солнце стояло в зените. Он полежал на спине, отог-
реваясь, вспоминая о событиях ночи как об ушедшем, но все еще близком
кошмаре. Он поднял руку и провел по лицу. Рука оказалась чужой, сухой и
морщинистой. Егор испугался, хотел вскочить, но тело не послушалось. Ру-
ка скользнула ниже и, отделившись от тела, ушла в сторону. Егор просле-
дил ее растерянным взглядом. Это и в самом деле была не его рука, а того
самого эвенка, что пас волков. Желтолицый, словно высохший, с двумя жид-
кими косичками, он смотрел на Егора равнодушным взглядом, поджав сухие
губы.
- А, волчий пастух, - сказал Егор тихо. - Воды дай, пить хочется.
Эвенк отошел, сел поодаль и стал чинить кнут.
- Ты по-русски понимаешь? - спросил Егор. - Воды дай, слышишь, воды!
Показал губами, как пьют воду, пощелкал языком, скосил глаза в сто-
рону реки.
- Лежи, - сказал эвенк тонким гнусавым голосом, - помрешь скоро, од-
нако. Мавка из тебя все тепло взяла, так помрешь.
- Вот и дай напиться перед смертью.
- Не дам, однако.
- Трудно тебе, что ли? Река ведь близко.
- Глаза есть. Вижу. Все равно помрешь.
- Что я тебе сделал, старик?
- Ничего не сделал. Мертвец что сделает?
- А ты не хорони меня заживо! - зло сказал Егор.
Эвенк бесстрастно доплел косицу кнута, легко поднялся и ушел. Из-
дали донеслись его песня и разноголосица волчьего воя.
Злость придала Егору силы, он перевернулся на бок и докатился до
близкого берега. Окунул лицо в воду, напился, медленно разминая за- тек-
шее тело, подставляя его под солнечные лучи, иззябшее, выстуженное из-
нутри. Сильно хотелось есть, и когда он смог встать, то первым делом
добрел до близких зарослей борщевика и, нарвав сочные, водянистые стеб-
ли, стал жадно жевать.
Полежал на животе, сняв рубашку, впитывая тепло кожей, проследил
взглядом солнце, катившееся к закату, и решил, что так или иначе, но на-
до жить, надо идти дальше, надо искать людей. Плеснула рыба, он на- сто-
роженно обернулся и увидел, что большой таймень выбросился на бе- рег и
бьется о гальку. Егор вскочил, знал, что все равно упадет от слабо- сти,
но рассчитал свое падение так, чтобы прижать рыбу животом.
- Отдариваешься? - спросил Егор реку. - Ну, ладно, черт с тобой, мы
еще поквитаемся, красотка. Я вернусь сюда. Если выживу, конечно.
Пересчитал спички - осталось восемь. И мнилось ему, что с каждой
убывающей спичкой уходят от него жизнь, тепло, надежда на спасение. От
сырости головки отсырели и слиплись. Он нежно разделил их, положил на
теплые камни, грел в ладонях, дышал на них, терпеливо ждал. Тайменя съел
сырым.
Взошел на пригорок, осмотрелся, искал дым пожара. Но тайга от гори-
зонта до горизонта вздымалась сопками, зелеными, густо поросшими, нетро-
нутыми человеком. Тщательно обулся, сложил подсохшие спички в коробок, а
нож подвесил так, чтобы удобно было быстро выхватить его. Следя за крас-
