квартиры было вынесено еще 12 мая 1994 года.)
Вот тут-то и начались странности. Многие свидетели стали говорить
совсем по-иному, нежели на предварительном следствии. Теперь, по их сло-
вам, выходит, что и Татьяна Ковалева принята была уборщицей на совершен-
но законный основаниях, и обязанности свои с честью выполняла. (Правда,
оформлявшая Ковалеву сотрудница отдела кадров "Ленвеста" и здесь оста-
лась верна своим показаниям, что увольнение ее было связано с регулярны-
ми невыходами на работу.) Члены профкома, дружно жалуясь на плохую па-
мять, вспомнили, что вопрос о Ковалевой все-таки обсуждался и даже по
инициативе Аскерова. Вот только так и не упомнили, как же голосовали са-
ми при обсуждении ее кандидатуры. Сам Аскеров теперь утверждал, что и
знать не знал, что Ковалева - супруга Букаева, да и помочь ей с жильем
его просил, якобы, некто Наклонов: некогда коммерческий директор "Лен-
веста", а в то время работник мэрии. (Наклонова пытались вызвать в суд,
однако он в него так и не явился. Несколько позже этот господин был убит
при довольно странных обстоятельствах. Пропали бесследно и еще кое-кто
из свидетелей.) Аскеров в суде не мог припомнить, чтобы когда-нибудь Бу-
каев вымогал у них взятку в любом виде или предъявлял "Ленвесту" ка-
кие-либо незаконные требования. Напротив, теперь выходило, что подсуди-
мый оказывал им "неоценимую помощь в наведении порядка на предприятии".
(Кстати и сам Аскеров не задержался в России после окончания суда - ныне
он вполне благополучно проживает в Германии.)
Как свидетельствуют работники прокуратуры, подобные проявления "скле-
роза" для свидетелей по такого рода делам - не новость. Тем более, что
ответственности за такие изменения показаний никто не несет - уголовное
преследование возбуждается крайне редко. А программы защиты свидетелей у
нас нет...
Чем же объяснял г-н Аскеров столь разительные противоречия в своих
словах на следствии и в судебном заседании? На следствии, мол, на него
бессовестным образом давили и заставляли "сгущать краски, чтобы утопить
Букаева", обещая в противном случае засадить за решетку самого Аскерова.
Той же линии поведения придерживалась в суде и председатель профкома
"Ленвеста" г-жа Петрова. Мол, рассматривали кандидатуру Ковалевой на
профкоме, жилье она получила вполне правомерно, и ничьих прав при этом
ущемлено не было. А что на следствии сказала по-другому, так просто рас-
терялась тогда и наговорила не то, что нужно. Да и президент "Ленвеста"
утверждал в суде, что Ковалева получила квартиру без ущерба для предпри-
ятия. (Странная позиция, особенно если учесть, что иск за эту самую
квартиру "Ленвест" так и не снял...)
Примерно то же самое говорили и представители "Марксиста", выделившие
комнату Ковалевоймладшей. Получила-де она ее правомерно, как лицо, пост-
радавшее от Чернобыльской аварии, и Букаев к этому отношения не имел.
Сам подсудимый заявил, что жилье и его женой, и его любовницей, и им
самим получено было на вполне законных основаниях, а сам он стал жертвой
борьбы за власть в УБЭП между тогдашним начальником УБЭП Ботузовым и од-
ним из его заместителей Даниловым. (Ботузова-таки уволили с формулиров-
кой "за покровительство Букаеву".)
Под занавес уходящего 1994 года судья Холодов отправил дело Букаева
на доследование, поскольку "не были приняты все предусмотренные законом
меры для всестороннего, полного и объективного исследования обстоя-
тельств дела". По мнению судьи, "обвинение не содержало, какие противоп-
равные действия или бездействия, связанные со своим служебным положени-
ем, совершил Букаев",
Наверное, Федор Иванович имел основания на такое мнение - судья он
опытный и с большим стажем. Можно сказать, осторожный, Ведь именно су-
дебная коллегия под его председательством сочла обвиняемых по делу Малы-
шева виновными в чем угодно, только не в бандитизме. (Но уж тут сам про-
курор обвинение по этой статье снял, разве против прокурора попрешь?) И
никто другой, как Федор Иванович, отправил на доследование другое "бан-
дитское" дело - Валерия Дедовских, после чего с сего гражданина, обви-
нявшегося в организации вооруженной группировки, вымогательстве, органи-
зации убийства и подцепке документов, чуть было не были сняты все обви-
нения. Еще раз фамилия Холодова всплыла в связи с одним из скандалов
вокруг дела Якубовского, когда, по версии правоохранительных органов,
именно этот почтенный юрист пытался через адвоката Евгения Тернов скоро
получить около сотни тысяч долларов за "нужный" вариант решения по делу
(впрочем, это совсем другая история). Одним словом, Федор Иванович пе-
рестраховался, сняв с себя ответственность, и, как показало время,
по-человечески не ошибся.
До доследования дело Букаева не дошло: Верховный суд счел, что непол-
нота следствия - еще не повод для повторного проведения следствия. В ап-
реле 1995-го состоялось повторное рассмотрение дела, уже судьей Почечуе-
вым. На этот раз процесс тянулся долго - свидетели болели и в суд яв-
ляться не спешили. А когда являлись, то всячески отрицали то, что подсу-
димый "вымогал у них взятки".
Тем не менее, в июле 1995 года Санкт-Петербургский городской суд
признал полковника Букаева виновным в использовании служебного положе-
ния. Почечуев посчитал, что "взяткой" действия Букаева назвать все же
нельзя, поскольку проверок "Марксиста", где получила комнату его любов-
ница, он не проводил, а была ли поездка Букаева на обыск у Аскерова его
личной инициативой, установить не уд ал ось. Но и при таком раскладе суд
выразил мнение, что и Аскеров, и Есипов (директор "Марксиста") опасались
пусть не конкретных действий Букаева, сколько его служебного положения
(в том числе и с расчетом на будущее). Мотив действий Букаева суд увидел
не в его "корыстных побуждениях", а "в другой личной заинтересованнос-
ти". Говоря языком не юридическим - квартирами хотел обеспечить не себя
лично, а своих близких. Остальные же деяния Букаева, по мнению суда, вы-
ходят за рамки уголовного законодательства и заслуживают лишь определен-
ной морально-этической оценки.
Таким образом, решением горсуда Букаева приговорили к двум годам ли-
шения свободы условно с испытательным сроком. К тому моменту как раз
случилась амнистия, под которую подсудимый и попал, вчистую освободив-
шись от отбытия наказания. Но и этим г-н Букаев не удовлетворился и по-
дал кассационную жалобу в Верховный суд, требуя отменить приговор.
Высшая судебная инстанция пошла ему навстречу. Приговор отменили,
поскольку сочли, что Букаев действовал как частное лицо, а не сотрудник
УБЭП. (Честно говоря, как-то странно, может ли выступать сотрудник пра-
воохранительных органов во взаимоотношениях с поднадзорным ему предприя-
тием как частное лицо?) Букаева восстановили в должности. Правда, под
давлением обстоятельств он вынужден был подать в отставку "по собствен-
ному желанию". Теперь он судится с журналистами, имевшими неосторожность
написать в свое время о его "подвигах"...
Такое вот правосудие.
Чадолюбивый Еременко
11 сентября 1996 года прокурор Санкт-Петербурга Владимир Еременко
назначил "стрелку" начальнику Военно-медицинской академии генералполков-
нику медицинской службы Юрию Шевченко. Шевченко ехал по городу в служеб-
ной "Волге", когда в его машине зазвонил сотовый телефон. Собеседник - а
им оказался г-н Еременко - предложил срочно встретиться. Через несколько
минут в районе Дворцовой площади рядом с "Волгой" генерала остановилась
"вольво", закрепленная за прокурором. Владимир Еременко, не мешкая, пе-
ресел на заднее сиденье машины начальника ВМА, а шофер "Волги" вышел
размяться. Вскоре на переднее сиденье автомобиля приземлился еще один
персонаж, доселе Юрию Шевченко неизвестный. Владимир Иванович представил
незнакомца, но генерал не запомнил имени, хотя позже предположил, что
третьим собеседником мог быть директор "Северного завода" Герман Гарды-
мов.
Г-н Еременко поведал жуткую историю о том, как под него "копает" УБЭП
в связи с квартирой, полученной его дочерью, и попросил у г-на Шевченко
помощи и дружеского участия. (В 1993 году дочь прокурора Елена Малярова,
получившего тогда назначение в Петербург, несколько месяцев работала са-
нитаркой в ВМА). Участие г-на Шевченко по предложению прокурора заключа-
лось в том) что на бланке академии был изготовлен оформленный задним
числом текст ходатайства о выделении квартиры г-же Маляровой. Увы, в
спешке авторы "липы" немного ошиблись: фальшивка была датирована декаб-
рем 1993 года, а отпечатана при этом на бланках ВМА, поступивших в обра-
щение только в 1996 году.
По долгу службы прокурору Санкт-Петербурга Владимиру Еременко часто
приходится сталкиваться с материалами уголовных дел, фигуранты которых
ворочали миллиардами ворованных рублей, десятками квартир и умопомрачи-
тельным количеством автомобилей престижных марок. Между тем его долж-
ностной оклад невелик (даже скопить на приличную квартиру в Петербурге
можно только лет за семь - и то если все эти годы покупать продукты в
самых недорогих магазинах и обедать по случаю в какой-нибудь студенчес-
кой столовой).
Российская действительность настолько очевидно несправедлива, что
трудно предположить, что г-н Еременко ни разу не задумывался о тяжкой
прокурорской доле. Возможно, к этим раздумьям прибавлялись размышления о
судьбе дочери, избравшей нелегкий путь врача и вышедшей замуж за офицера
(офицеры, как известно, тоже не самая обеспеченная часть российского об-
щества). А уж поскольку г-н Еременко с фамилией прибыл в Санкт-Петербург
только в 1993-м, то перспективы обустроиться в городе на Неве должны бы-
ли казаться ему достаточно призрачными. А ведь простые способы разом ре-
шить все свои жилищные проблемы миллион раз описывались в материалах тех
самых уголовных дел, с которыми по долгу службы прокурору приходилось
знакомиться. Кто будет корить его за то, что он не устоял перед искуше-
ниями?
Итак, у дочери петербургского прокурора (врача) и ее мужа (офицера)
не было ни приличной квартиры, ни перспектив обрести приличное жилье во
второй российской столице. "Ну, сами подумайте, разве может сейчас врач
или офицер получить квартиру?" - с горечью вопрошал журналистов прокурор
на одной из своих пресс-конференций. И лукавил, ибо его собственная
практика доказала: квартиру получить может кто угодно, если его родители
обладают "весом в обществе", должностью и необходимыми контактами в де-
ловых кругах.
В 1993 году петербургское государственное предприятие "Северный за-
вод" (кстати, то самое, где собирают знаменитые теперь на весь мир ра-
кетные комплексы С-300), возглавляемое депутатом городского законода-
тельного собрания Германом Гардымовым, решило построить жилой дом на зе-
мельном участке, который специально для этой цели выделил город. Городу
предприятие должно было предоставить 10 процентов квартир в построенном
доме, а остальные заселить работниками "Северного завода", которые стоят
в городской очереди на улучшение жилищных условий. Выгода города, по за-
думке, должна была быть двойной: во-первых, за счет очередников из числа
работников "Северного завода" сокращалась давно замершая городская оче-
редь; во-вторых, город получал квартиры, чтобы облагодетельствовать еще
десяток давно ждущих улучшения жилищных условий семей.
Однако, когда дом был уже достроен и "Северному заводу" пришло время
расплачиваться с городом, г-н Гардымов показал себя настоящим рачи-
тельным хозяином, искренне озабоченным проблемами родного предприятия:
он попросту отказался отдавать городу какие бы то ни было квартиры. Жи-
лищный комитет мэрии возмутился было действиями генерального директора
АО и обратился в прокуратуру. По существующей практике, прокуратура
