- Те, кто сейчас садится в камеры, родились задолго до перестройки. Те,
кто не садится и не сядет никогда, - тоже. В июле 1992 года была обворована
квартира бывшего заместителя начальника нашего ГУВД - генерала в отставке.
Когда я прочитал ориентировку на похищенное, мне стало дурно.
Поинтересуйтесь, ребята, этим делом, прикиньте, на какую зарплату можно
купить все то, что вынесли из квартиры генерала... [84] Сейчас, конечно,
больше беспредела, больше озлобленности в людях, а менты - такие же люди,
как и все... Больше путаницы и неразберихи, больше возможностей... Но, между
прочим, менты садились всегда. И ментовские камеры в "Крестах", и зону
ментовскую не год назад придумали...
В ментовской камере
В 1992 г. в Санкт-Петербурге к уголовной ответственности было привлечено
137 сотрудников милиции, 77 из них - за грабежи, разбойные нападения и
кражи. В мае 1993 г. в "Крестах" содержалось 69 арестантов - сотрудники
милиции, в основном сержантский состав. Это значит, что около десяти камер в
СИЗО на Арсенальной набережной полностью укомплектованы теми, кто по долгу
своей службы должен был сажать в это заведение других.
... Эта стандартная Крестовская камера площадью в восемь квадратных
метров, тем не менее, не совсем обычна. С известной долей иронии ее можно
назвать элитарной. Здесь сидят всего шесть арестантов, а не десять или
тринадцать, как в других: двое из них иностранцы, остальные четверо - бывшие
сотрудники милиции. Узнав, что к ним пожаловали корреспонденты, арестанты
гостеприимно уступают места на койках. В камере душно; на стене висит
приемник. Меланхолично-грустная музыка создает ощущение фальшивого уюта. На
обшарпанных стенах - вырезки из дешевых журналов. Койки заправлены
шерстяными одеялами; на тумбочке - книги, старые газеты... Арестанты -
молодые мужчины - одеты по-домашнему: рейтузы, футболки, войлочные тапочки.
Вопреки нашим опасениям, на разговор идут охотно и почти дружелюбно.
Некоторые сидят здесь уже более полугода. За что? Не без юмора кто-то
отвечает:
- Мы коррумпированные элементы!
Бывший старший оперуполномоченный из области, сержант охраны, еще один
опер из района. Четвертый - интеллигентного вида мужчина, по возрасту самый
старший - поясняет, что служил в МВД по канцелярской части. Все они горячо
уверяют нас, что невиновны. Сержант охраны, арестованный по делу Малышева в
числе многих прочих, считает себя незаслуженно обиженным вдвойне. Во-первых,
потому, что связал свою судьбу с милицией. И во-вторых, потому, что его
посадили, в то время как настоящие жулики гуляют на свободе.
- Вот вы пишете: Малышев, Малышев, а он не такая уж крупная фигура.
Крупные воры заседают в правительстве.
- А за что конкретно вы сидите?
- За то, что охранял частную контору. Они там что-то натворили, а крайним
оказался я.
- Меня попросили передать какие-то деньги, - вступает в разговор районный
опер. - Я передавал. Меня арестовали: взятка! Откуда я мог знать?
- Я понятия не имею, за что сижу; обвиняют по 146-й. Сижу уже несколько
месяцев. На допросы не вызывает. Предъявили обвинение, а доказательств
никаких. Разве это дело?
"Интеллигент", слушающий товарищей с понимающей улыбкой, веско добавляет:
- Понимаете, у меня семья: жена, дети. Я не убийца, не насильник. Сижу
здесь уже несколько месяцев. За это время никаких следственных действий в
отношении меня не проводилось. Спрашивается, зачем это нужно, кому? Даром
едим хлеб. Хотя бы работу какуюнибудь предоставляли: тапочки шить, например.
Коробочки клеить... Хотели потолок побелить, предлагали - нельзя, и все тут.
- У них тактика известная: парься, пока не расколешься. Расскажешь, что
требуется, - изменят меру пресечения до суда. Нет - будешь гнить здесь год и
больше. Вот и выбирай.
Тема "незаконного" содержания под стражей настолько близка и актуальна
для арестантов, что в разговор вступают даже иностранцы.
- У нас такого нет, - решительно заявляет смуглый, усатый пакистанец,
арестованный за нанесение тяжких телесных повреждений. - Сажают убийцу,
насильника. Остальные ждут решения суда. Только суд может решить: заключать
человека под стражу или нет. В вашей стране царит... - пакистанец делает
паузу и с удовольствием выговаривает выученные, вероятно, в "Крестах" слова:
- Правовой беспредел!
Ясно одно: в предъявленных обвинениях ни зарубежные гости, ни наши
блюстители порядка сознаваться не намерены даже в сугубо частной беседе,
хотя на первый взгляд относятся к своим бедам чересчур спокойно и
рассудительно - такое впечатление, что все они чувствуют себя проигравшими в
той игре, правила которой они знали заранее.
ОРБ - РУОП [85] здесь поминают с легким матерком Оно и понятно: именно
коллеги позаботились в свое время, чтобы наши собеседники оказались здесь.
Нам показалось, что, если бы это сделала прокуратура, арестантам было бы
чуточку легче.
- Вы тоже хороши, - угрюмо бросает оперативник из района. - Напишете
что-нибудь про кого-нибудь, а нас потом вызывают на ковер: так, мол, и так,
у нас тут творится такой беспредел, что в газетах уже пишут - прямо по
именам называют главарей. Надо их, значит, упаковать. Вперед, за дело! Опер
всегда крайний, всегда виноват.
Интересно, что, несмотря на стопроцентную "невиновность", все четверо
свято убеждены: на одну честную милицейскую зарплату содержать семью по
нынешним временам невозможно. Охранник вновь поминает систему и начальство
недобрым словом.
- Ты сидишь сутками, как проклятый, не знаешь, уйдешь домой живым или нет
с этого поста, а львиную долю процентов с оплаты получает РУВД. Разве это
справедливо? Приходится крутиться.
Выясняется, что у одного - трое детей, у другого - двое... Практически
оставлены без средств к существованию. Винить в этом можно кого и что р
угодно: ОРБ, прокуратуру, начальство, систему... Наконец, самих себя. Беседа
заканчивается на характерной ноте.
- Вот погодите, - уверенно говорит охранник, - будет очередной переворот,
и вы сядете сюда, к нам.
Что ж, от сумы да от тюрьмы, как говорится...
Час оборотня
Мы живем в такое время, когда, кажется, никого я ничем уже удивить
нельзя. Устали люди удивляться возмущаться. Скандалы происходят каждую
неделю на самых высоких уровнях. Реакция общества на новые разоблачения и
срывание масок сейчас напоминает реакцию на удары долго избиваемого человека
- отупев от боли, он уже даже не вскрикивает и не пытается защищаться.
В 1993-м в Петербурге к уголовной ответственности было привлечено около
150 сотрудников правоохранительных органов. В любой нормальной стране это
вызвало бы бурю. У нас все тихо.
Разные высокие начальники из правоохранительной системы открыто начинают
муссировать вопрос о том, что мафия может на определенном этапе стать
союзницей милиции в борьбе, например, с уличной преступностью.
Вновь обсуждается всерьез тезис о том, что, ввиду малоэффективности
прямой борьбы с организованной преступностью, нужно "управлять" ею изнутри,
регулировать направления ее деятельности и стравливать группировки между
собой.
После убийства одного из крупнейших московских авторитетов Отари
Квантришвили в апреле 1994 г. один из хорошо информированных столичных
источников осторожно намекнул нам:
- Не удивлюсь, если Отари убрали люди при погонах. Удивлюсь, если
выяснится, что это не так...
Голословные обвинения? Возможно. Но вот слова другого источника,
питерского бандита, ездившего летом 1994 г. в Москву на какие-то разборки.
За чашкой кофе в "Астории" он сказал:
- В Москве уже совсем все головой поехали. Там на разборки генерал-майоры
стали ездить - прямо в форме. Решают вопросы. Ты веришь, нет - я в первый
раз себя почувствовал таким маленьким и глупым...
Лихое наступило времечко - время оборотней. Причем оборотней двойных и
тройных - давно ли на каждом бандитском сходняке орали, что плохой бандит,
мол, все лучше, чем хороший мент? Тем более что хороший мент - это мертвый
мент... А теперь уже никто из верхушки питерской бандитской братвы не
остановится перед тем, чтобы тихо и чисто сдать этим самым ментам - неважно
каким, плохим или хорошим - братишек из конкурирующей или оборзевшей
дружественной группировки. А потом на сходняке поцокать сочувственно языком,
повздыхать, поохать: "Эх, каких ребят не уберегли. Как же их так - с
поличнымто. Да еще и с оружием..."
А кое-кто и вообще сам в тюрьму садится - пересидеть смутное время
кровавого кошмара: вы, мол, там на воле воюйте, убивайте друг друга, а мы
тут, за решеточкой, за дверями железными - тихо и богобоязненно. Тем более
что из тюрьмы все вопросы решаются ничуть не менее оперативно, чем на воле.
Может быть, кто-то возразит, скажет, что нынешние бандиты просто
вынуждены выкидывать такие финты, поскольку окружены со всех сторон врагами,
а между своими они - честные... Кто-то скажет, что и те, кто ушел с высоких
милицейских должностей в некие коммерческие структуры, - тоже совершили
честный поступок и строят теперь новую Россию - капиталистическую, причем
такими же чистыми руками, как до этого социалистическую. Может быть. Всякое
бывало в России, и никто уже ничему не удивляется.
Но вот Вам, Уважаемые Читатели, еще одна история-загадка, разгадки на
которую нет. Пока. А может быть, и никогда не будет. Да и не столь она важна
- разгадка, потому что давным-давно восточные мудрецы тонко подметили, что
вопрос иногда бывает гораздо важнее ответа.
Жил да был в Питере (да и сейчас живет, правда, в "Крестах") Нягин Сергей
Николаевич, и занимал он некий пост в известном всем "синдикате" господина
Малышева. В свое время господин Нягин делал дела еще с господином
Владимировым, памятным широкой публике по печально известному делу фирмы
"Планета".
Узнал однажды Сергей Николаевич, что в поселке Горелово, где он, кстати,
был прописан, осетины открыли кафе. Рассердился Сергей Николаевич на них за
то, что не платят они долю малую. И пришел он к осетинам, и разговаривал с
ними, и сказал: "Господь велел делиться". Не сказать, чтобы осетины сильно
обрадовались визиту господина Нягина, но не признать его правоту они не
могли - действительно, говорил Спаситель такие мудрые слова.
И стали осетины платить господину Нягину дань. Собирать ее было удобно,
потому что дом Сергея Николаевича стоял как раз рядом с кафе.
Просто сказка сказывается, да не просто "дела делаются" - перестали
платить осетины. Не поверили в защиту нягинскую. И стали на них с
удивительной периодичностью - через трое суток - наезжать какие-то молодцы,
бить хозяев и выносить из кафе все, что понравится. А нравилась молодцам в
основном выпивка. "Ну, ясное дело, - скажет читатель - Бойцы нягинские
уму-разуму их учили". Скажет такое читатель и ошибется, потому что были это
никакие не нягинские бойцы, а милиционеры из Пушкинского учебного центра, и
периодичность их появления - через трое суток - объяснялась графиком
дежурств и учебы. Уставшие от ментов и бандитов, осетины пошли в Управление
по борьбе с организованной преступностью и просили избавить от супостатов.
Добры молодцы из РУОПа замыслили колоссальную операцию по поимке коллег - с
наружным наблюдением, с подставными и понятыми, с видеокамерой в нягинском,
кстати, подъезде. Стали ждать злодеев Точно по графику злодеи появились.
"Сгорели менты", - скажет проницательный читатель, но опять ошибется На этот
раз вместо милиционеров заявились как раз нягинские, которые, как бы
специально позируя перед видеокамерой, стали учинять в кафе погром и
