вернется, что он мудак. Пусть серьезными словами не бросается - баловство
это".
К газетным же интервью преступные авторитеты относятся и вовсе
скептически. Как сказал один из них, "на вопрос: "Убивал ли ты, а если да,
то сколько? ", - может быть только один нормальный ответ: "Пошел ты на..."
Потому что неважно, как ты ответил, утвердительно или, наоборот,
отрицательно, - тебя все равно будут считать дураком. А про все эти газетные
интервью с киллерами я тебе скажу так - их дают либо сами журналисты друг
дружке, либо менты, либо пэтэушники какие-нибудь, которые по пьянке замочили
кого-то случайно, а теперь считают себя наемными убийцами. Хотя, как ты
понимаешь, никакие они не киллеры, а просто срань подзаборная..."
Нормальный (то есть не сошедший с ума) профессионал никогда ни при каких
обстоятельствах не пойдет на контакт с прессой. Ему это просто не нужно.
Даже при сохранении анонимности собеседника журналист становится носителем
большого объема информации о нем: манера говорить, интеллектуальный уровень,
возраст, акцент, модуляция голоса - эта информация позволяет
идентифицировать человека. А любой профессионал прекрасно знает, что
привязать конкретное лицо (которое к тому же называет себя убийцей) к
какомунибудь трупу вовсе не так уж сложно. Так зачем же помогать милиции
ловить себя?
Добавим к вышесказанному только одно - серьезные люди, лишь в крайне
редких случаях могут пойти на контакт с прессой для разговора о заказных
убийствах, но целью этого разговора станет проведение своей оперативной
комбинации, чтобы запугать тех, кто интересуется какой-либо конкретикой, или
чтобы тонко перевести стрелки на мешающего или просто удобного объекта.
... И тогда "кладут шпалой крайнего"
Не так давно ко мне обратились за консультацией второе и третье лицо из
одной очень известной в Санкт-Петербурге фирмы. Суть интересующего их
вопроса была анекдотична и трагична одновременно: почему президента нашей
фирмы до сих пор не убили? Я пытался осторожно расспросить посетителей:
почему, собственно, они считают, что их президент - потенциальный покойник.
Бизнесмены удивленно переглянулись и ответили: "Ну как же? Он - богатый
человек, к тому же ворует, судя по всему... И с бандитами постоянно что-то
решает... Ведь таких обычно убивают, а вот он почему-то жив!"
История эта весьма точно характеризует общее дилетантское представление,
что волна заказных убийств, накрывшая Россию в последние годы, вызвана
появлением в стране богатых людей. На самом деле заказные убийства
происходят совсем по другим причинам.
Заказное убийство, или ликвидация, - очень старое явление, описанное еще
до нашей эры в древних китайских трактатах. Во все времена глобальная
причина ликвидации заключалась в том, что ликвидируемый реально мешал
осуществлению каких-либо конкретных планов заказчика убийства или мог
помешать их осуществлению в будущем.
Это могло касаться сферы политики, бизнеса, какихто чисто личных
отношений и даже сферы искусства - например в Древнем Риме один поэт нанял
убийцу для устранения своего коллеги, ревнуя к его популярности [76].
Феномен сегодняшней ситуации в России заключается в том, что многие
традиции и методы чисто уголовной среды были привнесены в сферу молодого
отечественного предпринимательства. Этого не могло не произойти. Бизнес в
посткоммунистической России развивался стремительно, постоянно обгоняя
устаревшую законодательную базу. В результате большинство бизнесменов были
вынуждены постоянно нарушать закон (альтернатива была проста - либо ты
ведешь свой бизнес и постоянно что-то нарушаешь, либо ты просто не ведешь
бизнес). В этой ситуации предприниматели, естественно, чувствовали свою
полную незащищенность со стороны государства. Но какая-то защита все равно
была нужна, и они пошли на вынужденный симбиоз с бандитско-рэкетирскими
группировками...
Результат оказался страшным. Практически стало невозможным вести свое
дело без учета интересов организованной преступности. С другой стороны,
организованная преступность в России вобрала в себя многие элементы
свободного предпринимательства.
Исследуя место и роль заказных убийств в системе организованной
преступности, нужно четко сознаватьони, как правило, преследуют цель,
связанную с развитием "своего" бизнеса. Бандиты, впрочем, никогда не
отказываются и от возможности легально заработать. Если организованной
преступности когда-нибудь станет выгодно заниматься легальным бизнесом, то
она может и полностью переключиться на него. Лучшим доказательством этому
служит тот факт, что в западных странах наши мафиози с большим удовольствием
открывают легальные фирмы.
Поэтому и к заказным убийствам серьезная российская организованная
преступность относится лишь как к одному из способов ведения дел, исповедуя
старый принцип технологической достаточности. Иными словами: к физическому
устранению можно прибегать только в крайних случаях, когда других средств и
возможностей решить проблему нет.
Какой бы крутой ни была мафия, она всегда и везде предпочитает так
называемый беззаявочный материал, то есть латентные, скрытые, преступления,
жертвы которых не пойдут в правоохранительные органы. Именно этим, а вовсе
не извращенной жестокостью объясняются случаи утопления трупов, закатывания
их в асфальт, расчленения или растворения в кислоте. Самые же
профессиональные ликвидации вообще следует искать в статистике несчастных
случаев: автокатастроф типа "пьяный за рулем", бытовых поражений
электротоком, переломов оснований черепа в ванной. К этому же разделу
"искусства убивать" относится инсценированное самоубийство [77].
На явные открытые ликвидации идут лишь тогда, когда нет возможности
совершить латентные убийства, - например, когда жертва охраняется.
Признавая заказное убийство средством ведения бизнеса, пусть и
преступного, легко прийти к выводу: человека убирают, как правило, не за
сделанное, а за то, что он мог бы сделать. Очень важно не спутать причину и
следствие. Носителя компрометирующей информации имеет смысл устранить не за
то, что он эту информацию получил, а для того, чтобы не передал кому-то.
Классический пример - ситуация, в которую попали некоторые российские
банкиры.
Бандитская фирма берет у такого банкира кредит под поставки, предположим,
колбасы из Эстонии в Россию. Контракт на колбасу липовый. Но деньги
конвертируются и уходят в Эстонию (обычно это происходит через длинную
цепочку посредников). Из Эстонии сообщают, что возник форс-мажор - колбасы
не будет. Деньги возвращаются в Россию наличкой или оседают в каком-нибудь
западном банке. Операция закончена. Остается "положить шпалой крайнего,
чтобы дорогу ментам закрыл". Крайний - это ответственный за кредит, выданный
фирме, от которой остается лишь номер телефона в коммуналке. А все ревизии в
банке упрутся в труп. Мертвые же, как известно, удивительные молчуны...
Другой типичный пример - операция кабанчик. Представители организованной
преступности долго, иногда годами, разрабатывают какого-нибудь бизнесмена,
завоевывают его доверие. Потом под некий контракт с зарубежными партнерами
на счету его фирмы аккумулируют гигантские суммы. Они конвертируются и
переводятся в западный банк - счет на предъявителя. Кабанчик откормлен,
подходит время его забивать. Претензии всех партнеров могут быть адресованы
опять же лишь к трупу. (Нечто подобное пытались проделать с петербургским
предпринимателем Дадоновым. Его спасло только то, что он осознал свою
дальнейшую надобность бандитам лишь в виде неодушевленной тушки и обратился
в милицию.)
И в том, и в другом случае ликвидация фигурантов оперативных комбинаций
произошла для пресечения будущих возможных шагов жертвы. Поэтому один из
самых главных принципов выживаемости в современном жестоком бизнесе звучит
так: "Скинь с себя опасную информацию!" Ведь если предполагаемая жертва уже
не является эксклюзивным хранителем "деликатной информации" - ее уже нет
смысла убивать. Что касается убийств из мести... Месть - категория
эмоциональная, а эмоции и бизнес плохо совместимы.
Однако бывают исключения, ибо, как сказал. Гете, "суха, мой друг, теория
всегда, а древо жизни пышно зеленеет". Одним из таких исключений было
убийство осенью 1993 г. Сергея Бейнешева, который занимался торговлей
энергоносителями в Северо-Западном регионе. Его фирма подпала под влияние
"тамбовского" преступного сообщества, сам Бейнешев набрал критический объем
информации, но его убийство, которое произошло в ресторане "Океан", назвать
ликвидацией нельзя. В ситуации с Бейнешевым произошел так называемый эксцесс
исполнителя, в результате чего в роли ликвидаторов выступили те, кто должен
был быть заказчиком, - сами "тамбовцы". В итоге убийство было достаточно
быстро раскрыто.
Кто такие киллеры?
В глазах добропорядочных граждан ликвидаторкиллер зачастую выглядит
широкоплечим стриженым молодцом, который разъезжает в малиновом пиджаке на
иномарке. Не стоит путать просто бандитов с ликвидаторами. Современный
бандит - человек практически легальный. Он может не скрывать своего образа
жизни, адреса, окружения. На вопрос: "Чем вы, молодой человек, занимаетесь?
", - он легко ответит: "Бандитствую потихоньку..." Ведь за абстрактный
бандитизм не сажают, нужны конкретные эпизоды.
С ликвидаторами дело обстоит иначе. Киллер должен быть надежно
залегендирован. Никто и никогда не должен заподозрить в нем ликвидатора по
манерам, выражению лица и образу жизни. Ликвидатор обязан быть неярким,
незаметным, растворяющимся в толпе. Никто и никогда не должен ассоциировать
исполнителя с заказчиком. По сути дела, наемный убийца - это только придаток
пистолета или автомата. Один из признаков профессиональной работы -
оставленное на месте ликвидации оружие ("брось оружие ментам - без него
уходить легче"). Серьезные заказчики избавляются, в свою очередь, и от самих
киллеров, как те - от оружия. Например, по слухам, человек, расстрелявший 1
июня 1994 г. "мерседес", в котором ехал лидер "тамбовцев" Владимир Кумарин
(чудом оставшийся в живых после множества операций и остановок сердца), уже
покоится на дне одного из озер Ленинградской области [78].
Еще одно расхожее мнение: в ликвидаторы вербуют тех, у кого есть опыт
интернациональных и межнациональных войн. Это далеко не всегда так. Убийство
на войне и ликвидация в мирном городе - это, как говорят в Одессе, две
большие разницы. Стреляя на войне в противника, солдат выполняет легальные
действия, он знает, что не совершает преступления. Кроме того, у людей,
прошедших войну и выживших, появляется узнаваемый стереотип поведения в
экстремальных ситуациях. Этот стереотип очень трудно изменить. Таких людей
легче "вычислить", поэтому использовать их в качестве ликвидаторов не всегда
удобно. К тому же, фронтовики, к сожалению, очень часто злоупотребляют
алкоголем и наркотиками, что для профессионального наемного убийцы просто
недопустимо. Да и война почти всегда так влияет на психику человека, что еще
в течение долгого времени он способен на неадекватные, неожиданные выходки.
А непрогнозируемый киллер серьезным людям не нужен. В киллеры идут чаще
всего бывшие сотрудники спецподразделений правоохранительных органов и
министерства обороны. Самые же дорогие киллеры - это бывшие
мастера-биатлонисты, способные вести прицельный огонь в движении.
По свидетельству информированных наблюдателей, в последнее время в
