мент - это мертвый мент... А теперь уже никого из верхушки бандитской
братвы Питера не удивляет то, что, оказывается, братишек из конкуриру-
ющей или оборзевшей дружественной группировки можно тихо и чисто сдать
этим самым ментам - неважно каким, плохим или хорошим. А потом поцо-
кать на сходняке сочувственно и горестно, повздыхать, поохать: "Эх,
каких ребят не уберегли. Как же их так - с поличным-то. Да еще и с
оружием..."
А кое-кто и вообще сам в тюрьму садится - пересидеть смутное время
кровавого кошмара: вы, мол, там на воле воюйте, убивайте друг друга, а
мы тут, за решеточкой, за дверями железными - тихо и богобоязненно.
Тем более, что из тюрьмы все вопросы решаются ничуть не менее опера-
тивно, чем на воле.
Может быть, кто-то возразит, скажет, что нынешние бандиты просто
вынуждены выкидывать такие финты, поскольку окружены со всех сторон
врагами, а между своими они - честные... Кто-то скажет, что и те, кто
ушел с высоких милицейских должностей в некие коммерческие структуры,
- тоже совершили честный поступок и строят теперь новую Россию - капи-
талистическую, причем такими же чистыми руками, как до этого социалис-
тическую. Может быть. Всякое бывало в России, и никто уже ничему не
удивляется.
Но вот вам, уважаемые читатели, еще одна история-загадка, разгадки
на которую нет. Пока. А может быть, и никогда не будет. Да и не столь
она важна - разгадка, потому что давным-давно восточные мудрецы тонко
подметили, что вопрос иногда бывает гораздо важнее ответа.
Жил да был в Питере (да и сейчас живет, правда, в "Крестах") Нягин
Сергей Николаевич и занимал он некий пост в известном всем "синдикате"
господина Малышева. В свое время господин Нягин делал дела еще с гос-
подином Владимировым, памятным широкой публике по печально известному
делу фирмы "Планета".
Узнал однажды Сергей Николаевич, что в поселке Горелово, где он,
кстати, был прописан, осетины открыли кафе. Рассердился Сергей Никола-
евич на них за то, что не платят они долю малую. И пришел он к осети-
нам и разговаривал с ними, и сказал: "Господь велел делиться". Не ска-
зать, чтобы осетины сильно обрадовались визиту господина Нягина, но не
признать его правоту они не могли - действительно, говорил Спаситель
такие мудрые слова.
И стали осетины платить господину Нягину дань. Собирать ее было
удобно, потому что дом Сергея Николаевича стоял как раз рядом с кафе.
Просто сказка сказывается, да не просто "дела делаются" - перестали
платить осетины. Не поверили в защиту нягинскую. И стали на них с уди-
вительной периодичностью - через трое суток - наезжать какие-то молод-
цы, бить хозяев и выносить из кафе все, что понравится. А нравилась
молодцам в основном выпивка. "Ну, ясное дело, - скажет читатель. -
Бойцы нягинские уму-разуму их учили". Скажет такое читатель и ошибет-
ся, потому что были это никакие не нягинские бойцы, а милиционеры из
Пушкинского учебного центра, и периодичность их появления - через трое
суток - объяснялась графиком дежурств и учебы. Уставшие от ментов и
бандитов, осетины опять-таки пошли в Управление по борьбе с организо-
ванной преступностью и просили избавить от супостатов. Добры молодцы
из РУОПа замыслили колоссальную операцию по поимке коллег - с наружным
наблюдением, с подставными и понятыми, с видеокамерой в нягинском,
кстати, подъезде. Стали ждать злодеев. Точно по графику злодеи появи-
лись. "Сгорели менты", - скажет проницательный читатель, но опять оши-
бется. На этот раз вместо милиционеров заявились как раз нягинские,
которые, как бы специально позируя перед видеокамерой, стали учинять в
кафе погром и выносить оттуда ящики со спиртным, с шоколадом, а один
тащил даже кассовый аппарат - ему сказали "взять кассу", ну, он и по-
нял это буквально... Не знал парень, что касса - может означать выруч-
ку.
И вот что интересно: то, что на осетинское кафе с упорством парано-
иков через три дня на четвертый по вечерам наезжают пушкинские милици-
онеры, знала в Горелове каждая собака. Это кафе - единственное заведе-
ние в селении, где подавали спиртное, - так сказать, центр жизни.
Опять же все видели - то хозяева нормальными ходили, а то вдруг - с
поломанными челюстями. Титаническая операция РУОПа по поимке "оборот-
ней" секретной, честно говоря, не была - и не потому, что не хотели, а
потому, что скрыть подготовку к захвату в Горелове просто невозможно -
что скроешь в деревне? Тем более видеокамеру в нягинском подъезде.
Как же так получилось, что вместо милиционеров в кафе появились
бандиты? По старому принципу - одним деньги получать, другим "расход-
ным материалом" быть? И почему в скором времени один из хозяев-осети-
нов пропал без вести, а другой был "успешно" закидан гранатами и расс-
трелян?..
Ждите ответа. Или не ждите, потому что ждать всегда трудно. И
страшно. Особенно в такой час, который пробил сегодня над Россией. В
час оборотня...
СВЕТ В КОНЦЕ ТОННЕЛЯ
Говорить о причинах, побуждающих нарушать закон тех, кто призван
его охранять, можно до бесконечности. Пожалуй, совсем не последним бу-
дет и то обстоятельство, что сам закон плох и несовершенен. Возникаю-
щее неверие в собственные законы порождает правовой нигилизм и желание
переступить через то, что мешает работать,
Но что нужно делать, чтобы уберечь от ментовского синдрома тех, кто
отдает себя делу борьбы с преступностью?
По мнению одного нашего эксперта, за честность нужно платить. Чест-
ность дорого стоит. Ведь высокая зарплата - это не только устроенный
быт, что само по себе чрезвычайно важно. Высокая, достойная зарплата -
это еще и показатель того, насколько ценен и дорог государству конк-
ретный работник.
А все остальное... Трудно придумать что-то новое.
Полицейская коррупция существует везде, и многие страны имеют прек-
расный опыт решения этой проблемы. Помните замечательный фильм "Отк-
ройте, полиция!", где Филипп Нуаре играл старого продажного французс-
кого полицейского? Или другой фильм "Основной инстинкт", из которого
мы с удивлением узнаем, что, оказывается, в каждом полицейском участке
США, в каждом отделе, работают полицейские-психологи. Служба эта чрез-
вычайно нужная и важная. Ведь люди не железные, и у тех, кто работает
со страшными нагрузками, может попросту "поехать крыша". Психологи мо-
гут стать наблюдателями, теми, кто способен увидеть признаки синдрома,
провести профилактическую работу, спасти работника от него самого...
А во что верить сейчас? Просто в людей. В тех, кто честно работает,
несмотря ни на что, из самых своих последних физических и душевных
сил.
Когда мы спросили одного известного опера, в чем он видит смысл
своей работы, зная все то, что он знает, он улыбнулся и ответил:
- Это философский вопрос. Все равно что спросить - в чем смысл жиз-
ни. А смысл ее - в борьбе Добра и Зла. Борьба эта идет везде, в том
числе и в душе каждого человека. Я верю в Добро. Зло не может вечно
побеждать - жизнь остановится. У нас в стране накоплено много Зла. Его
очень трудно победить. Трудно, но можно. Нужно только не сдаваться.
Тогда мы все и увидим свет в конце тоннеля...
Сентябрь 1993 - июль 1994 г.
БАНДИТ, КОТОРЫЙ ХОТЕЛ ВОЙТИ В ИСТОРИЮ (Портрет Карабаса)
Антон владел небольшим хутором в нескольких часах езды на автомоби-
ле от Петербурга. Когда он впервые показал его нам, то в шутку назвал
свое поместье замком маркиза Карабаса из известной сказки о Коте-в-са-
погах. И так же, как в сказке, этот хутор был фикцией, но в значитель-
но более серьезном смысле.
Ферма Карабаса (бандиты с удовольствием сами ухватились за новое
название) была важным объектом в той деятельности, которой занимался
Антон. Она была тайником для заложников, воспитательным заведением для
бандитов и базой для отмывания денег и торговли продуктами питания.
История моего знакомства с главным героем этой главы изложена во
второй части "Бандитского Петербурга", в главе "Ферма Карабаса". Летом
1993 г. мы вместе со шведским журналистом Малькольмом Дикселиусом
приступили к съемкам документального фильма "Русская мафия". В ходе
этих съемок бандит, которого во второй части "Бандитского Петербурга"
я называл Карабасом, а в этой - Антоном, много раз беседовал с нами,
разрешив снимать свою группировку изнутри. На основе впечатлений от
этих встреч и составлен предлагаемый вам, уважаемые читатели, портрет.
Антон любил жить в деревне. У него был еще один хутор с семнадцатью
чистокровными лошадьми, которых он демонстрировал нам с нескрываемой
гордостью. Одевался Антон респектабельно - он давно отказался от кожа-
ных курток и предпочитал надевать за городом охотничий сюртук и кепи,
словно английский помещик. Почти с такой же гордостью он показывал нам
и то, что находилось за конюшней, - тюрьму на две камеры для похищен-
ных и заложников.
- Такое должно быть у каждой банды, - говорил Антон. - Таких тюрем,
наверняка, более сорока в Петербурге. Нравственные принципы нас не
удерживают. Если кто-то обманул бизнесмена, которого мы защищаем, то
мы похищаем обидчика и держим его в камере, пока он не заплатит, или
берем кого-нибудь из его семьи, или уничтожаем его имущество.
Антон был бандитом, которому хотелось войти в историю. И вовсе не
тем, что он претендовал на звание самого крутого бандитского лидера в
Петербурге. Он даже не был подлинным лидером в своей группировке, а
лишь временно "исполнял обязанности", пока настоящий босс сидел в
тюрьме за вымогательство. Да и группировка его не относилась ни к са-
мым крупным, ни к самым богатым в Петербурге. (Раньше эта группировка
входила в империю Малышева, а потом объявила себя независимой. Антон
всеми силами старался удерживать ее от столкновения с другими бандита-
ми.)
Чего на самом деле хотелось Антону, так это объяснить, что он дейс-
твует исключительно логично в той среде, где обитает, и что организо-
ванная преступность в переходный период от социализма к капитализму в
России стала "сложным и интересным социально-экономическим явлением...
исторически закономерным результатом..."
Антон полагал, что толкование закономерностей этого периода не
должно монопольно принадлежать милиции и криминалистам.
- Сегодняшние читатели и будущие историки должны знать, как рассуж-
дает бандит, - заявлял он прямо, без всякой ложной скромности.
Антону хотелось, чтобы окружающие воспринимали его как делового че-
ловека, хотя и пользующегося примитивными и незаконными методами, но,
однако, выполняющего некую необходимую функцию в рыночной экономике.
Он даже не стеснялся продавать свои взгляды за деньги. За участие в
фильме "Русская мафия", который снимался осенью 1993 г., он брал по
несколько сотен долларов за каждый отснятый эпизод. В то время ему бы-
ло около тридцати, у него было круглое, чуть ребячливое лицо, уже за-
метное брюшко, испытующий взгляд и короткие, по бандитской моде, воло-
сы (став начальником, он начал их отращивать до более цивильной дли-
ны). Он производил впечатление дергающегося, несколько напряженного
человека, хотя говорил всегда спокойно и вдумчиво. На вопросы о своем
прошлом и о карьере в бандитском мире Антон отвечал уклончиво. Гово-
рил, что его родители были инженерами, а сам он работал на заводе и
был обычным русским пареньком. Но когда мы узнали его поближе, наше
впечатление о нем стало более сложным. Его речь была грамотнее, чем у
обычного рабочего. Он любил пофилософствовать на темы, связанные с
развитием общества и власти, экономики и бизнеса. С другой стороны,
разговаривая с подчиненными и по телефону, он бывал краток почти
по-военному и производил впечатление человека, привыкшего принимать
решения.
Рядовые бандиты считали, что он очень капризен. Антон действительно
