Подсуетился и некий работник одной районной прокуратуры, который
через свою жену, работавшую в дочерней фирме у того же бизнесмена, под
шумок оттяпал у нашего героя автомашину (плюнув на отсутствие техпас-
порта, кстати, так и ездил на ней без документов). Когда мы спросили
бизнесмена, зачем он, по уши запутавшись в своих отношениях с бандита-
ми, обратился за помощью к нам, он, грустно вздохнув, ответил:
- Сам не знаю. В милицию я идти со своей правдой-маткой не мог - в
криминал вляпался. Но как-то насолить всем этим продажным конторам
очень хотелось. Мне почему-то казалось, что вы не будете так дотошно
изучать детали... Ну а сейчас я и сам против публикации всей этой ис-
тории. Ничего я вам не говорил, ребята...
* * *
Вот две невыдуманные истории, в центре которых - коррумпированные
(или сросшиеся) работники правоохранительных органов. И в обеих исто-
риях добро не торжествует в финале. Злодеи не посажены в темницу, а
просто поменяли место работы. (Герой второй истории уволился из УМБР.
Или его уволили. По некоторым сведениям, честные коллеги бывшего офи-
цера все-таки "помогли" ему уйти, не сумев, правда, поймать за руку. В
таких ситуациях официальным органам сказать нечего: не пойман - не
вор.)
Мы прекрасно понимаем, какую деликатную и щекотливую тему поднима-
ем. Но замалчивать ее дольше нельзя.
Когда оперативники, рассказавшие нам историю про убитого мальчика,
узнали, что мы хотим изложить эту трагедию на страницах прессы, они
долго нас отговаривали:
- Об этом писать нельзя. Во-первых, у нас нет доказательств.
Во-вторых, люди будут бояться в милицию идти - заявлений от потерпев-
ших не дождешься. И так-то не очень идут, боятся. Ну и, в-третьих, ре-
бята, публикацией такой можно обидеть большое количество нормальных,
честных ментов, которые вам и нам в глаза плюнут и правы будут...
- Но ведь это все было на самом деле? - Было. Но это, наверное, не
для печати. Эх, Россия! Страна азиатская! Неужели вечен этот наш удел
- доверительные разговоры только на ушко друг другу...
Мы предлагаем откровенный разговор. Поговорим о том, о чем и так
уже говорят давно. В Петербурге действуют целые банды, состоящие из
бывших, а иногда и действующих сотрудников милиции. Только официально
в Петербурге в 1992 г. было привлечено к уголовной ответственности бо-
лее 130 работников правоохранительных органов. В Нью-Йорке, 1де прес-
тупность намного выше, чем у нас, эта цифра стала бы сенсацией. Мы
воспринимаем ее спокойно.
- С моей точки зрения, организованный характер наша преступность
приобрела благодаря бывшим сотрудникам правоохранительных органов, -
сказал в недавней беседе с нами один весьма крупный чин из параллель-
ного ГУВД учреждения. - Блатные никогда бы не смогли создать такие за-
мечательно организованные структуры, какие мы сейчас наблюдаем в бан-
дитском мире - со своей агентурой, разведкой, контрразведкой и анали-
тическими подразделениями. Нынешняя борьба с преступностью - это "вы-
кашивание пехоты"... Знаете, как на фронте: рота вся полегла, но на
смену ей придут другие роты, потому что целы генералы, которые могут
отдать соответствующие приказы и распоряжения...
- Неужели ментовская преступность - результат демократизации об-
щества? - спросили мы одного из экспертов в ГУВД. Он подумал, вздохнул
и ответил: - Те, кто сейчас садится в камеры, родились задолго до пе-
рестройки. Те, кто не садится и не сядет никогда, - тоже. В июле 1992
года была обворована квартира бывшего заместителя начальника нашего
ГУВД - генерала в отставке. Когда я прочитал ориентировку на похищен-
ное, мне стало дурно. Поинтересуйтесь, ребята, этим делом, прикиньте,
на какую зарплату можно купить все то, что вынесли из квартиры генера-
ла... Сейчас, конечно, больше беспредела, больше озлобленности в лю-
дях, а менты - такие же люди, как и все... Больше путаницы и неразбе-
рихи, больше возможностей... Но, между прочим, менты садились всегда.
И ментовские камеры в "Крестах", и зону ментовскую не год назад приду-
мали...
В МЕНТОВСКОЙ КАМЕРЕ
В 1992 г. в Санкт-Петербурге к уголовной ответственности было прив-
лечено 137 сотрудников милиции, 77 из них - за грабежи, разбойные на-
падения и кражи. В мае 1993 г. в "Крестах" содержалось 69 арестантов -
сотрудники милиции, в основном сержантский состав. Это значит, что
около десяти камер в СИЗО на Арсенальной набережной полностью укомп-
лектованы теми, кто по долгу своей службы должен был сажать в это за-
ведение других.
Наш интерес удовлетворен не был. Сама ориентировка странным обра-
зом "пропала" из компьютерных файлов. А те, на ком висит официально
этот глухарь, устало посоветовали нам оставить генерала в покое и не
искать неприятностей для себя и для других.
...Эта стандартная крестовская камера площадью в восемь квадратных
метров, тем не менее, не совсем обычна. С известной далей условности и
иронии ее можно назвать элитарной. Здесь сидят всего шесть арестантов,
а не десять или тринадцать, как в других: двое из них иностранцы, ос-
тальные четверо - бывшие сотрудники милиции. Узнав, что к ним пожало-
вали корреспонденты, арестанты гостеприимно уступают места на койках.
В камере душно; на стене висит приемник. Меланхолично-грустная музыка
создает ощущение фальшивого уюта. На обшарпанных стенах - вырезки из
дешевых журналов. Койки заправлены шерстяными одеялами; на тумбочке -
книги, старые газеты... Арестанты - молодые мужчины - одеты по-домаш-
нему: рейтузы, футболки, войлочные тапочки. Вопреки нашим опасениям,
на разговор идут охотно и почти дружелюбно. Некоторые сидят здесь уже
более полугода. За что? Не без юмора кто-то отвечает: - Мы коррумпиро-
ванные элементы! Бывший старший оперуполномоченный из области, сержант
охраны, еще один опер из района. Четвертый - интеллигентного вида муж-
чина, по возрасту самый старший - поясняет, что служил в МВД по канце-
лярской части. Всех их единит одно: они горячо уверяют нас, что стра-
дают невинно. Сержант охраны, арестованный по делу Малышева в числе
многих прочих, считает себя незаслуженно обиженным вдвойне. Во-первых,
потому, что связал свою судьбу с милицией. И во-вторых, потому, что
его посадили, в то время как настоящие жулики гуляют на свободе.
- Вот вы пишете: Малышев, Малышев, а он не такая уж крупная фигура.
Крупные воры заседают в правительстве. - А за что конкретно вы сидите?
- За то, что охранял частную контору. Они там что-то натворили, а
крайним оказался я.
- Меня попросили передать какие-то деньги, - вступает в разговор
районный опер. - Я передавал. Меня арестовали: взятка! Откуда я мог
знать?
- Я понятия не имею, за что сижу; обвиняют по 146-й. Сижу уже нес-
колько месяцев. На допросы не вызывают. Предъявили обвинение, а дока-
зательств никаких. Разве это дело?
"Интеллигент", слушающий товарищей с понимающей улыбкой, веско до-
бавляет:
- Понимаете, у меня семья: жена, дети. Я не убийца, не насильник.
Сижу здесь уже несколько месяцев. За это время никаких следственных
действий в отношении меня не проводилось. Спрашивается, зачем это нуж-
но, кому? Даром едим хлеб. Хотя бы работу какую-нибудь предоставляли:
тапочки шить, например. Коробочки клеить... Хотели потолок побелить,
предлагали - нельзя, и все тут.
- У них тактика известная: парься, пока не расколешься. Расскажешь,
что требуется, - изменят меру пресечения до суда. Нет - будешь гнить
здесь год и больше. Вот и выбирай.
Тема "незаконного" содержания под стражей настолько близка и акту-
альна для арестантов, что в разговор вступают даже иностранцы.
- У нас такого нет, - решительно заявляет смуглый, усатый пакиста-
нец, арестованный за нанесение тяжких телесных повреждений, - Сажают
убийцу, насильника. Остальные ждут решения суда. Только суд может ре-
шить: заключать человека Под стражу или нет. В вашей стране царит... -
пакистанец делает паузу и с удовольствием выговаривает выученные, ве-
роятно, в "Крестах" слова: - Правовой беспредел!
Ясно одно: в предъявленных обвинениях ни зарубежные гости, ни наши
блюстители порядка сознаваться не намерены даже в сугубо частной бесе-
де. Хотя на первый взгляд все они относятся к своим бедам чересчур
спокойно и рассудительно - такое впечатление, что все они чувствуют
себя проигравшими в той игре, правила которой они знали заранее.
ОРБ - РУОП здесь поминают с легким матерком. Оно и понятно: коллеги
позаботились в свое время, чтобы некоторые из арестантов очутились
здесь. Нам показалось, что, если бы это сделала прокуратура, арестан-
там было бы чуточку легче.
- Вы тоже хороши, - угрюмо бросает оперативник из района. - Напише-
те что-нибудь про когонибудь, а нас потом вызывают на ковер: так мол и
так, у нас тут творится такой беспредел, что в газетах уже пишут -
прямо по именам называют главарей. Надо их, значит, упаковать. Вперед,
за дело! Опер всегда крайний, всегда виноват.
Интересно, что, несмотря на стопроцентную "невиновность", все чет-
веро свято убеждены: на одну честную милицейскую зарплату содержать
семью по нынешним временам невозможно. Охранник вновь поминает систему
и начальство недобрым словом.
- Ты сидишь сутками, как проклятый, не знаешь, уйдешь домой живым
или нет с этого поста, а львиную долю процентов с оплаты получает
РУВД. Разве это справедливо? Приходится крутиться.
Выясняется, что у одного - трое детей, у другого - двое... Практи-
чески оставлены без средств к существованию. Винить в этом можно кого
и что угодно: ОРБ, прокуратуру, начальство, систему... Наконец, самих
себя. Беседа заканчивается на характерной ноте.
- Вот погодите, - уверенно говорит охранник - будет очередной пере-
ворот, и вы сядете сюда, к нам. Что ж, от сумы да от тюрьмы, как гово-
рится...
ЧАС ОБОРОТНЯ
Мы живем в такой стране, где, кажется, никого и ничем уже удивить
нельзя. Устали люди удивляться и возмущаться. Скандалы происходят каж-
дую неделю на самых высоких уровнях. Реакция общества на новые разоб-
лачения и срывание масок сейчас напоминает реакцию на удары долго из-
биваемого человека - отупев от боли, он уже даже не вскрикивает и не
пытается защищаться.
В 1993-м в Петербурге к уголовной ответственности было привлечено
около 150 сотрудников правоохранительных органов. В любой нормальной
стране это вызвало бы бурю. У нас все тихо.
Разные высокие начальники из правоохранительной системы открыто на-
чинают муссировать вопрос о том, что мафия может на определенном этапе
стать союзницей милиции в борьбе, например, с уличной преступностью.
Вновь обсуждается всерьез тезис о том, что, ввиду малоэффективности
прямой борьбы с организованной преступностью, нужно "управлять" ею из-
нутри, регулировать направления ее деятельности и стравливать группи-
ровки между собой.
После убийства одного из крупнейших московских авторитетов Отари
Квантришвили в апреле 1994 г. один из хорошо информированных столичных
источников осторожно намекнул нам:
- Не удивлюсь, если Отари убрали люди при погонах. Удивлюсь, если
выяснится, что это не так...
Голословные обвинения? Возможно. Но вот слова другого источника,
питерского бандита, ездившего летом 1994 г. в Москву на какие-то раз-
борки. За чашкой кофе в "Астории" он сказал:
- В Москве уже совсем все головой поехали. Там на разборки гене-
рал-майоры стали ездить - прямо в форме. Решают вопросы. Ты веришь,
нет - я в первый раз себя почувствовал таким маленьким и глупым...
Лихое наступило времечко - время оборотней. Причем оборотней двой-
ных и тройных - давно ли на каждом бандитском сходняке орали, что пло-
хой бандит, мол, все лучше, чем хороший мент? Тем более что хороший
