себя тревожными мыслями, одна из оболочек могла отслоиться, сохранив
навечно ее облик.
- Вы говорили, что сами пережили нечто подобное.
- Тогда я еще ничего не знал о спиритизме. В то, что со мной
случилось, трудно поверить, и тем не менее все - чистейшая правда. В
юности я служил викарием в сельской местности на севере страны. В деревне
был дом, где прочно обосновался полтергейст необычайной злобности и
коварства. Я вызвался прогнать его. Как вам известно, у нас в церкви
существует по этому поводу специальный обряд, и я чувствовал себя во
всеоружии. Служба началась в гостиной, где особенно буйствовал призрак;
все домашние стояли на коленях, внимая мне. И как вы думаете, что
произошло? - Суровое лицо Мейсона расплылось в добродушной улыбке. - В тот
момент, когда я произнес Аминь, ожидая, что пристыженный злой дух не
замедлит покинуть поле боя, медвежья шкура, лежавшая у камина, поднялась
во весь рост и пошла на меня, пытаясь обхватить. Стыдно сказать, но я в
два прыжка выскочил из дома. Тогда-то я и понял, что от чисто формальных
религиозных обрядов проку мало.
- А что может помочь?
- Доброта в соединении с разумом. Видите ли, призраки очень
отличаются друг от друга. Иногда эти столь привязанные к земле существа
нейтральны - вроде тех оболочек или раковин, о которых я говорил. Иногда
несут в себе добро, как монахи из Гластонбери, проявившие себя столь
чудесным образом, что хорошо описано Блай Бондом. Таких держит у земли
благодарная память потомков. Некоторые шалят, как озорные дети. Но есть и
другие - надеюсь, их немного, - которые очень опасны, - это сильные,
злобные создания, слишком тяжелые, чтобы оторваться от земли, а идущие от
них волны так слабы, что могут не улавливаться сетчаткой человеческого
глаза. Если при жизни они были жестокими и коварными, то после смерти
становятся опаснее стократ. Возникновению этих чудовищ способствует такая
мера наказания, как смертная казнь, - преступники погибают, полные
неизрасходованной энергии, которая уходит на месть.
- Этот тип из Драйфонта много дров наломал.
- Вот именно. Поэтому я и не одобряю легкомыслия в подобных делах.
Привидение, о котором говорится в письме, может быть коварным монстром.
Подобно осьминогу, выплывающему молчаливым символом ужаса из своей
уединенной пещеры на дне океана, чтобы напасть на одинокого пловца, это
чудовище, таясь во мраке дома и оскверняя его самим своим присутствием,
готово причинить вред любому, кто окажется на его территории.
Мелоун смотрел на священника в глубоком изумлении.
- А как же мы? - воскликнул он. - Мы что же, беззащитны?
- Почему? Думаю, защита есть. Иначе эти монстры опустошили бы землю.
Ведь существуют не только темные, адские силы, но и светлые. Католики
называют их ангелами-хранителями, можно назвать их .наставниками. или
проводниками, ну, да как их ни именуй, главное - они существуют и хранят
нас от зла.
- А как же тот несчастный, что сошел с ума? И где был ваш наставник,
когда вас чуть не задушили медвежьей шкурой? Что вы на это скажете?
- Сила наставников во многом зависит от состояния нашего духа. Зло
может на время победить. Но в конце концов обязательно восторжествует
добро. Это я понял из своего собственного опыта.
Лорд Рокстон покачал головой:
- Если добро и побеждает, то на такой длинной дистанции, что до
финиша доживают немногие. Возьмите хоть этих охотников за каучуком, с
которыми я сцепился на реке Путомайо. Где сейчас эти негодяи? То-то и оно.
Веселятся в Париже. А негры, которых они поубивали? Как быть с ними?
- Нужна вера. Нужно все время помнить, что еще не конец. Продолжение
следует. - этим журналистским штампом можно завершить любую человеческую
жизнь. Вот здесь-то и могут оказать бесценную помощь свидетельства о
другом мире. Они знакомят нас хотя бы со следующей главой.
- А как устроить это знакомство? - спросил Мелоун.
- Есть замечательные книги, еще не оцененные по достоинству
человечеством, - в них много говорится о будущей жизни. Мне вспоминается
один эпизод, можете считать его притчей, хотя суть его гораздо шире.
Умерший богач останавливается на том свете перед прекрасным дворцом. Это
не для тебя, а для твоего садовника, - печально говорит ему наставник и
торопит дальше. Вскоре они подходят к жалкой хижине. Нам не из чего было
строить твое жилище - так мало ты сделал добра. Вот все, что получилось.
Следующая глава в жизни каучуковых миллионеров может быть похожей на эту.
Рокстон мрачно засмеялся:
- Для некоторых из них я сам приготовил жилище. Шесть футов в длину и
два в глубину; и не качайте так укоризненно головой, святой отец. Не могу
любить ближнего, как самого себя, и не буду. Некоторых .ближних. ненавижу
до глубины души.
- Нам следует ненавидеть грех, но отделить грех от грешника трудно.
Мне самому недостает для этого душевных сил. Поэтому не стану читать
нравоучений - ведь сам я так же грешен и слаб, как большинство людей.
- Такая проповедь как раз по мне. То же, что произносится с кафедры,
не доходит до сердца. Надо спуститься к людям, вот тогда будет толк, -
сказал лорд Рокстон. - Но, видимо, мы сегодня много не поспим. Через час
будем в Драйфонте. Стоит немного вздремнуть.
Шел уже двенадцатый час, когда друзья сошли с поезда. В маленьком
курортном местечке было очень холодно. Перрон почти пустовал, но к
прибывшим тотчас же подбежал низенький толстяк в шубе и тепло
приветствовал их.
- Разрешите представиться, я мистер Белчамбер, владелец дома.
Здравствуйте, джентльмены. Получил вашу телеграмму, лорд Рокстон, и все
подготовил. Очень любезно с вашей стороны, что согласились приехать. Если
сможете помочь, буду бесконечно признателен.
Мистер Белчамбер провел их в привокзальный ресторанчик, где
предусмотрительно заказал кофе с сэндвичами. Пока они ели, толстяк изливал
перед ними душу.
- Я не очень богат, джентльмены. В прошлом занимался разведением
скота, а уйдя от дел, приобрел на скопленные деньги три дома. Среди них -
Вилла Маджоре. Не скрою, она мне досталась дешево. Но разве я мог
предположить, что в истории о свихнувшемся докторе есть хоть крупица
правды?
- Расскажите все по порядку, - предложил лорд Рокстон, с трудом
разжевывая черствый сэндвич.
- Он жил здесь во времена королевы Виктории. Я сам его помню. Худой
такой, жилистый, лицо смуглое, ходил ссутулившись, нелепой шаркающей
походкой. Говорили, что большую часть жизни он провел в Индии,
предполагали также, что там он совершил преступление и теперь скрывается:
не зря целыми днями сидит дома и на улицу выходит только после наступления
темноты. Однажды он перебил чьей-то собаке камнем лапу, в деревне начался
ропот, хотели даже привлечь его к суду, но никто так и не возбудил дело -
его побаивались. Мальчишки, не останавливаясь, проносились мимо его дома:
так мрачно и злобно посматривал он на них, сидя у окна. Как-то он не взял
оставленное ему молоко, не вышел и на следующий день; тогда крестьяне
взломали дверь и нашли его мертвым в ванне, полной крови, - он вскрыл себе
вены. Его звали Тремейн. Этот случай в деревне никак не могут забыть.
- И вы купили этот дом?
- Только после того, как был сделан полный ремонт - дом тщательно
продезинфицировали изнутри, заново покрасили, поклеили новые обои. Это,
можно сказать, был уже новый дом. Я сдал его мистеру Дженкинсу из Бруэри.
Он выдержал только три дня. Пришлось снизить плату, и тогда в доме
поселился мистер Бийл, бывший бакалейщик. Через неделю это был
совершеннейший псих. Человек полностью свихнулся. С тех пор дом камнем
висит у меня на шее - шестьдесят фунтов из моего бюджета долой плюс
налоги. Если можете, джентльмены, помогите, ради Бога! В противном случае
мне придется его спалить.
Вилла Маджоре. была расположена в полумиле от города, на пологом
склоне холма. Мистер Белчамбер сам отвез смельчаков туда, проводив до
дверей. Дом выглядел довольно мрачно; огромная двускатная крыша тяжело
нависала над окнами, почти закрывая их. Луна освещала запущенный сад, где
беспорядочно рос, путаясь и переплетаясь, довольно чахлый кустарник,
сделавший некоторые тропинки совершенно непроходимыми. Стояла мертвая
тишина, в ней было что-то зловещее.
- Дверь не заперта, - сказал хозяин. - Из холла поверните налево и
попадете в гостиную, где есть стол и стулья. Я распорядился развести
огонь, ведерко с углем стоит рядом с камином. Надеюсь, вам будет удобно;
не обессудьте, что не сопровождаю вас дальше, но за последнее время нервы
у меня сильно расшатались. - Произнеся эти слова извинения, хозяин
поспешил удалиться, оставив троих мужчин на пороге своего владения.
Лорд Рокстон захватил с собой мощный электрический фонарик. Открыв
замшелую дверь, он осветил мрачный холл - неуютный, без ковра на полу. В
глубине его начиналась массивная деревянная лестница, ведущая на второй
этаж. По обеим сторонам холла были двери. Правая вела в большую унылую
комнату, в одном углу которой стояла брошенная за ненадобностью
газонокосилка, а в другом валялись старые книги и журналы. Левая комната
выглядела поприветливее. В камине весело полыхал огонь, на столе из
сосновых досок стоял графин с водой. Рядом три удобных стула, ближе к
камину - ведерко с углем. Радовали глаз и прочие бытовые мелочи. Комнату
освещала большая масляная лампа. Священник и Мелоун, изрядно промерзшие,
тут же поспешили к огню, а лорд Рокстон приступил к необходимым
приготовлениям. Он вытащил из сумки автоматический пистолет и положил его
на камин. Затем извлек пачку свечей, две из которых установил в холле. И в
довершение всего натянул в проходах шерстяные нити.
- Теперь можно и оглядеться, - сказал он, завершив приготовления. - И
будем ждать, что случится.
Верхние помещения располагались по обе стороны от лестницы. Справа
находились две большие комнаты, пол покрывал толстый слой пыли, повсюду
валялась облупившаяся штукатурка, со стен свисали обрывки обоев. Огромная
комната слева была в таком же состоянии. Рядом помещалась ванная комната,
та самая, где случилось несчастье; высокая цинковая ванна по-прежнему
находилась на своем месте. Взгляд сразу же останавливался на крупных
красных пятнах, и хотя это была всего лишь ржавчина, неизбежно рождались
неприятные ассоциации с трагическим событием. Мелоун с удивлением заметил,
что священник пошатнулся и привалился к двери. Лицо его побелело, на лбу
выступил пот. Его поспешили свести с лестницы, придерживая с двух сторон,
и усадили на стул. Некоторое время спустя он пришел в себя и заговорил.
- Неужели вы ничего не почувствовали? - спросил он. - Сам я очень
чуток к психическим воздействиям. И то, что сейчас испытал, было ужасно.
- Расскажите, святой отец.
- Это трудно передать словами. Сердце куда-то провалилось, чувство
безысходного одиночества охватило меня. Все как-то изменилось. Глаза
затуманились. В нос ударил омерзительный запах тления. Силы медленно
уходили. Поверьте, лорд Рокстон, сегодня мы встретимся с чем-то страшным!
Знаменитый спортсмен выглядел необычно серьезно.
- Я тоже начинаю так думать, - сказал он. - Годитесь ли вы для этого
дела, святой отец?
- Простите меня за слабость, - произнес мистер Мейсон. - Я вас не
оставлю. Чем хуже будут обстоять дела, тем больше вам понадобится моя
помощь. Я уже чувствую себя лучше, - прибавил он, добродушно улыбаясь и
