Речь идет об убийстве, а улики по этому делу таковы, что под
следствием может оказаться не только ваш друг, мистер Стэплтон,
но и его жена.
Миссис Лайонс вскочила с кресла:
-- Его жена!
-- Это уже ни для кого не тайна. Особа, которую он выдает
за свою сестру, на самом деле его жена.
Миссис Лайонс опустилась в кресло и с такой силой впилась
пальцами в его ручки, что ногти у нее побелели.
-- Его жена! Его жена... Но ведь он холостяк!
Шерлок Холмс пожал плечами.
-- Докажите мне это! Докажите! И если сможете... --
Яростный блеск ее глаз говорил лучше всяких слов.
-- За доказательствами дело не станет, -- сказал Шерлок
Холмс, вынимая из кармана какие-то бумаги. -- Вот фотография
этой супружеской четы, снятая четыре года назад в Йорке. На
обороте надпись: "М-р и м-с Ванделер", но вы, конечно, узнаете
и его и эту женщину, если вам приходилось встречаться с ней.
Дальше -- три документа, подписанные людьми, заслуживающими
всяческого доверия. Это описание мистера и миссис Ванделер,
которые содержали некогда частную школу "Сент-Оливер". Прочтите
их, и у вас не останется ни малейших сомнений в том, что это
действительно знакомые вам люди.
Миссис Лайонс мельком просмотрела лежавшие перед ней
бумаги и перевела взгляд на нас. Отчаяние превратило ее лицо в
неподвижную маску.
-- Мистер Холмс, -- сказала она, -- этот негодяй обещал
жениться на мне, если я получу развод. Значит, нельзя верить ни
одному его слову? Значит, он все время обманывал меня? Но
зачем? Зачем? Я думала, что он печется только обо мне. А
выходит, я была орудием в его руках. Чего ради хранить верность
человеку, который так лжет? Чего ради выгораживать его? Пусть
поплатится за свое злодейство! Спрашивайте меня о чем угодно, я
ничего не утаю. В одном клянусь вам: когда я писала то письмо,
мне и не снилось, что это погубит сэра Чарльза, моего лучшего
друга!
-- Я верю каждому вашему слову, сударыня, -- сказал Шерлок
Холмс. -- Вам, вероятно, очень тяжело рассказывать об этом.
Давайте сделаем так: я буду говорить сам и, если ошибусь в
чем-нибудь существенном, вы меня поправите. Письмо было
написано по наущению Стэплтона?
-- Под его диктовку.
-- Он, вероятно, говорил вам, что сэр Чарльз возьмет на
себя все издержки по бракоразводному процессу?
-- Да.
-- А потом, когда письмо было отослано, убедил вас не
ходить на свидание?
-- Он сказал, что перестанет уважать самого себя, если
деньги на процесс даст кто-то другой. Клялся, что, несмотря на
всю свою бедность, отдаст последнее пенни, лишь бы уничтожить
препятствие, которое отделяет нас друг от друга.
-- Он, по-видимому, весьма последователен в своих
поступках! Итак, о дальнейших событиях вы ничего не слышали и
узнали о смерти сэра Чарльза только из газет?
-- Да.
-- И Стэплтон взял с вас слово, что вы никому не скажете о
предполагавшемся свидании?
-- Да. Он сказал, что смерть сэра Чарльза произошла при
весьма загадочных обстоятельствах и, если о письме узнают, я
буду взята на подозрение. Он запугал меня, и я решила молчать.
-- Так, понимаю. Но вы все-таки подозревали что-то?
Миссис Лайонс опустила глаза, видимо, не решаясь ответить.
-- Я хорошо знаю этого человека, -- сказала она наконец.
-- Но если б он не обманул меня, я бы его не выдала.
-- В общем, вы счастливо отделались, -- сказал Шерлок
Холмс. -- Он был в ваших руках и прекрасно знал это, а вы
все-таки остались живы. Последние месяцы вы ходили по краю
бездны. А теперь, миссис Лайонс, разрешите пожелать вам всего
хорошего. Но мы еще, вероятно, увидимся...
-- Ну вот, все мало-помалу выясняется, туман редеет, --
сказал Холмс, когда мы снова вышли на станционную платформу к
приходу лондонского экспресса. -- Скоро я смогу пункт за
пунктом воссоздать это преступление -- пожалуй, самое
сенсационное преступление нашего времени. Криминалисты скажут,
что нечто подобное уже было, и, конечно, вспомнят убийство в
Гродно, на Украине, в 1866 году и Андерсона из Северной
Каролины, но у теперешнего нашего дела есть некоторые
совершенно своеобразные черты. Мы даже сейчас не можем
предъявить прямые улики этому коварному хитрецу. Но помяните
мое слово, Уотсон: к тому времени, когда мы ляжем спать, все
будет выяснено.
Лондонский экспресс с грохотом подкатил к станции, и из
вагона первого класса выскочил на платформу маленький
коренастый человек, напоминающий чем-то бульдога. Мы
поздоровались, и по той почтительности, с какой Лестрейд
относился к моему товарищу, мне стало ясно, что он многое понял
с тех пор, как они начали работать вместе. Я прекрасно помнил,
сколько презрения вызывали когда-то у этого практика логические
выкладки нашего любителя теорий.
-- Ну как, крупное дело? -- спросил Лестрейд.
-- Такого давно не бывало, -- сказал Холмс. --У нас в
запасе два часа свободного времени. Давайте употребим его на
обед, а потом, Лестрейд, мы угостим вас чистейшим ночным
воздухом Дартмура и поможем вам прочистить горло от лондонского
тумана. Никогда здесь не были? В таком случае вы не скоро
забудете свое первое знакомство с этими местами.
Глава XIV. СОБАКА БАСКЕРВИЛЕЙ
Одним из недостатков Шерлока Холмса -- если только это
можно назвать недостатком -- было то, что он никогда и ни с кем
не делился своими планами вплоть до их свершения. Такая
скрытность объяснялась отчасти властной натурой этого человека,
любившего повелевать окружающими и поражать их воображение,
отчасти профессиональной осторожностью, не позволявшей ему
рисковать без нужды. Как бы то ни было, эта черта характера
Шерлока Холмса доставляла много неприятностей тем, кто работал
с ним в качестве его агентов или помощников. Я сам часто
страдал от нее, но то, что мне пришлось вытерпеть за это долгое
путешествие в темноте, превзошло все мои прошлые муки. Нам
предстояло нелегкое испытание, мы были готовы нанести
последний, решающий удар, а Холмс упорно молчал, и я мог только
догадываться о его планах. Мое нервное напряжение дошло до
предела, как вдруг в лицо нам пахнуло холодным ветром, и,
глянув в темноту, на пустынные просторы, тянувшиеся по обеим
сторонам узкой дороги, я понял, что мы снова очутились на
болотах. Каждый шаг лошадей, каждый поворот колес приближал нас
к развязке всех этих событий.
В присутствии возницы, нанятого в Кумби-Треси, нельзя было
говорить о деле, и мы, несмотря на все свое волнение,
беседовали о каких-то пустяках. Я облегченно вздохнул, когда в
стороне от дороги показался коттедж Френкленда, от которого
оставалось две-три мили до Баскервиль-холла и до того места,
где должна была разыграться заключительная сцена трагедии. Не
останавливаясь у подъезда, мы проехали к калитке в тисовой
аллее, расплатились с возницей, отправили его обратно в
Кумби-Треси, а сами пошли по направлению к Меррипит-хаус.
-- Вы с оружием, Лестрейд?
Маленький сыщик улыбнулся:
-- Раз на мне брюки, значит, и задний карман у них есть, а
раз есть задний карман, значит, он не пустует.
-- Вот и прекрасно! Мы с Уотсоном тоже приготовились ко
всяким неожиданностям.
-- Я вижу, вы настроены очень серьезно, мистер Холмс. А
что от нас теперь требуется в этой игре?
-- Требуется терпение. Будем ждать.
-- Действительно, места здесь не очень веселые! -- Сыщик
повел плечами, глядя на мрачные склоны холмов и туман, озером
разлившийся над Гримпенской трясиной. -- А вон где-то горит
огонек.
-- Это Меррипит-хаус -- конечная цель нашего путешествия.
Теперь попрошу вас ступать как можно тише и говорить шепотом.
Мы осторожно шагали по тропинке, которая вела к дому, но
ярдов за двести от него Холмс остановился.
-- Дальше не надо, -- сказал он. -- Вот эти валуны
послужат нам прекрасной ширмой.
-- Здесь и будем ждать?
-- Да, устроим засаду. Станьте вот сюда, Лестрейд. Уотсон,
ведь вы бывали в доме? Расположение комнат знаете? Вон те окна
с переплетом -- что это?
-- По-моему, кухня.
-- А следующее, ярко освещенное?
-- Это столовая.
-- Шторы подняты. Вы лучше меня знаете, как туда пройти.
Загляните в окно -- что они там делают? Только, ради бога,
тише. Как бы вас не услышали.
Я подкрался на цыпочках к низкой каменной ограде,
окружающей чахлый садик Стэплтонов, и, пробираясь в ее тени,
дошел до того места, откуда можно было заглянуть в
незанавешенное окно.
В комнате были двое мужчин -- сэр Генри и Стэплтон. Они
сидели друг против друга за круглым столом, ко мне в профиль, и
курили сигары. Перед ними стояли чашки с кофе и вино. Стэплтон
оживленно говорил о чем-то, но баронет сидел бледный и слушал
его невнимательно. Ему, вероятно, не давала покоя мысль о
скором возвращении домой по зловещим болотам.
Но вот Стэплтон встал и вышел из комнаты, а сэр Генри
подлил себе вина в стакан и откинулся на спинку стула,
попыхивая сигарой. Я услышал скрип двери, потом похрустывание
гравия на тропинке. Шаги приближались ко мне. Выглянув из-за
стены, я увидел, что натуралист остановился у небольшого сарая
в углу сада. Звякнул ключ в замке, и в сарае послышалась
какая-то возня. Стэплтон пробыл там не больше двух минут, снова
звякнул ключом, прошел мимо меня и исчез в доме. Я увидел, что
он вернулся к своему гостю; осторожно пробравшись к товарищам,
я рассказал им все это.
-- Значит, женщина не с ними? -- спросил Холмс, когда я
кончил.
-- Нет.
-- Тогда где же она? Ведь, кроме кухни и столовой, все
окна темные.
-- Право, не знаю.
Я уже говорил, что над Гримпенской трясиной стлался густой
белый туман. Он медленно полз в нашу сторону, окружая нас и
справа и слева низким, но плотным валом. Лившийся сверху лунный
свет превращал его в мерцающее ледяное поле, над которым,
словно черные пики, вздымались верхушки отдаленных гранитных
столбов. Холмс повернулся в ту сторону и, глядя на эту медленно
подползающую белую стену, нетерпеливо пробормотал:
-- Смотрите, Уотсон, туман движется прямо на нас.
-- А это нехорошо?
-- Хуже некуда! Туман -- единственное, что может нарушить
мои планы. Но сэр Генри там не задержится. Уже десять часов.
Теперь все -- и наш успех и даже его жизнь -- зависит от того,
выйдет ли он прежде, чем туман доползет до тропинки, или нет.
Ночное небо было чистое, без единого облачка Звезды
холодно поблескивали в вышине, луна заливала болота мягким
неверным светом. Прямо перед нами смутно чернели очертания дома
с остроконечной крышей, словно ощетинившейся трубами, которые
четко выступали на звездном небе. Широкие золотые полосы падали
из окон нижнего этажа в сад и дальше, на болота. Одна из них
вдруг погасла. Слуги вышли из кухни. Теперь лампа горела только
в столовой, где те двое -- убийца-хозяин и ничего не
подозревающий гость -- покуривали сигары и продолжали свой
разговор.
Белая волокнистая пелена, затянувшая почти все болото, с
каждой минутой приближалась к дому. Первые прозрачные клочья
уже завивались у золотистого квадрата освещенного окна. Дальняя
стена сада совсем исчезла в этой клубящейся мгле, над которой
виднелись только верхушки деревьев. Вот белесые кольца
показались с обеих сторон дома и медленно слились в плотный
вал, и верхний этаж с крышей всплыл над ним, точно волшебный
корабль на волнах призрачного моря. Холмс яростно ударил
кулаком о камень, за которым мы стояли, и вне себя от
