понял, какая в нем происходит борьба.
-- Это очень важное дело, Смолл, -- сказал он наконец. --
Никому о нем ни слова. Я скоро еще приду к тебе. И тогда мы
поговорим.
Он пришел ко мне через два дня поздней ночью вместе с
капитаном Морстеном.
-- Я бы хотел, Смолл, чтобы капитан Морстен послушал эту
историю из твоих уст, -- сказал майор.
Я повторил слово в слово, что рассказывал майору.
-- Звучит правдиво, а? -- спросил он капитана. -- Я бы,
пожалуй, поверил.
Капитан Морстен, ничего не сказав, кивнул.
-- Послушай, Смолл, -- начал майор. -- Мы с капитаном все
обсудили и пришли к выводу, что генерал-губернатор здесь ни при
чем. Это твое личное дело, и ты волен поступать, как сочтешь
нужным. Но я хотел бы вот что спросить у тебя, какую цену ты
предложил бы за свои сокровища? Мы могли бы съездить за ними
или по крайней мере позаботиться об их сохранности. Если,
конечно, договоримся об условиях.
Он говорил холодным, безразличным тоном, но глаза его
блестели волнением и алчностью.
-- Видите ли, джентльмены, -- отвечал я, стараясь тоже
говорить спокойно, но чувствуя при этом не меньшее волнение. --
Человеку в моем положении нужно одно -- свобода. Это и есть мое
условие: свобода мне и моим друзьям. Тогда мы примем вас в долю
и разделим сокровища на пять равных частей. Вы двое получите
пятую часть.
-- Хм, пятую? -- проговорил майор. -- Это немного.
-- Пятьдесят тысяч фунтов на одного, -- сказал я.
-- Но как мы можем освободить вас? Ты же знаешь хорошо,
что требуешь невозможного.
-- Ничего подобного, -- ответил я. --- Все продумано до
мельчайших подробностей. Побегу мешает только одно -- нет
лодки, годной для дальнего перехода, и пищи, которой бы хватило
на несколько дней. В Калькутте или в Мадрасе легко найти
подходящую лодку. Вы доставите ее сюда. Мы ночью погрузимся и,
если вы переправите нас в любое место на индийском побережье,
считайте, что вы свою долю заработали.
-- Если бы ты был один, -- заметил майор.
-- Все четверо или никто, -- сказал я. -- Мы поклялись
стоять друг за друга и всегда действовать вместе.
-- Видите, Морстен, -- сказал майор. -- Смолл -- хозяин
своего слова. Он не бросает друзей. Я думаю, мы можем на него
положиться.
-- Грязное это дело, -- сказал капитан. -- Но вы правы,
деньги спасут нашу офицерскую честь.
-- Хорошо, Смолл, -- сказал майор. -- Мы постараемся
сделать, что ты просишь. Но сперва, разумеется, мы должны
убедиться, что рассказанное тобой не выдумка. Скажи мне, где
спрятаны сокровища. Я возьму месячный отпуск и на провиантском
судне уеду в Индию.
-- Подождите, подождите, -- сказал я, становясь спокойнее,
чем больше он волновался. -- Я должен иметь согласие моих
друзей. Я же сказал вам: все четверо или никто.
-- Глупости! -- воскликнул майор. -- Какое отношение эти
черноглазые имеют к нашему джентльменскому соглашению.
-- Черные или зеленые, -- сказал я, -- но они мои друзья,
и мы поклялись никогда не бросать друг друга.
Дело было окончательно улажено на втором свидании, в
присутствии Мохаммеда Сингха, Абдуллы Хапа и Доста Акбара. Мы
еще раз все обсудили и решили следующее: мы даем и майору Шолту
и капитану Морстену план той части Агрской крепости, где
спрятаны сокровища. Майор Шолто едет в Индию убедиться в
правильности моего рассказа. Если сундук на месте, он покупает
маленькую яхту и продовольствие и плывет к острову Ратленду,
где мы его будем ждать. Затем возвращается к своим
обязанностям. Немного погодя в отпуск едет капитан Морстен. Мы
встречаем его в Агре и делим сокровища. Он забирает свою часть
и часть майора и едет обратно на Андаманские острова. Приняв
такой план, мы поклялись не нарушать его под страхом вечных
мук. Я всю ночь просидел с бумагой и чернилами, и к утру были
готовы два плана, подписанные "знаком четырех", то есть
Абдуллой, Акбаром, Мохаммедом и мной.
Но я, кажется, утомил вас, джентльмены, длинным рассказом,
а моему другу мистеру Джонсу, как я вижу, не терпится упрятать
меня за решетку. Постараюсь быть краток. Майор Шолто уехал в
Индию и никогда больше не возвращался на Андаманские острова.
Капитан Морстен вскорости показал мне его имя в списке
пассажиров пакетбота, ушедшего в Англию. Оказалось, что у него
умер дядюшка, оставив ему наследство, и он подал в отставку. Он
думал, что никогда больше не увидит нас. Ведь он совершил такую
подлость -- предал всех нас, и в том числе своего друга.
Морстен вскоре после этого ездил в Индию и, конечно, сундука в
тайнике не нашел, негодяй похитил его, не выполнив условий, на
которых мы открыли ему тайну. С того самого дня я живу только
мщением. Я думал об этом и днем и ночью. Отомстить Шолто стало
для меня единственной, всепоглощающей страстью. Я ничего не
боялся -- ни суда, ни виселицы. Бежать во что бы то ни стало,
найти Шолто, перерезать ему глотку своей рукой -- вот о чем я
мечтал. Даже сокровища Агры и те померкли перед сладостной
картиной расправы с Шолто.
Я многое замышлял в этой жизни, и всегда мне все
удавалось. Но прошло еще много унылых, однообразных лет, прежде
чем судьба улыбнулась мне. Я уже говорил вам, что набрался
кое-чего по медицинской части. Однажды, когда доктор Соммертон
лежал в приступе малярии, заключенные подобрали в лесу
крошечного туземца. Он был смертельно болен и ушел умирать в
лес. Я взял его на руки, хотя он, как змееныш, источал злобу. Я
лечил его два месяца и, представьте, поставил его на ноги. Он
сильно привязался ко мне и, по-видимому, не стремился
возвращаться в леса, потому что день-деньской слонялся возле
моей хижины. Я выучил у него несколько слов его языка, чем еще
сильнее привязал его. Тонга, как его звали, был отличным
мореходом. У него было большое, просторное каноэ. Когда я
увидел, как он привязан ко мне и что готов для меня на все, я
стал серьезно помышлять о побеге. Мы придумали с ним такой
план. Он должен был ночью пригнать свою лодку к старой,
заброшенной пристани, которая не охранялась, и там подобрать
меня. Я велел ему взять с собой несколько бутылей из тыкв с
пресной водой, побольше бататов, кокосовых орехов и сладкого
картофеля.
Маленький Тонга был верный, надежный друг. Ни у кого
никогда не было и не будет таких друзей. Ночью, как мы
условились, он пригнал лодку к пристани. Но так случилось, что
в ту ночь поставили караульного -- одного афганца, который
никогда не упускал случая оскорбить или ударить меня. Я давно
поклялся отомстить ему, и вот этот час настал. Судьба нарочно
столкнула нас в последние минуты моей жизни на острове, чтобы я
мог с ним расквитаться. Он стоял на берегу ко. мне спиной, с
карабином через плечо. Я поискал вокруг камень, которым я мог
бы вышибить ему мозги, но не нашел. Тогда мне в голову пришла
дикая мысль, я понял, что должно быть моим оружием. Я сел в
темноте на землю и отвязал свою деревянную ногу. Сделав три
больших прыжка, я напал на него. Он успел приложить карабин к
плечу, но я размахнулся деревяшкой и размозжил ему череп. На
моей деревяшке осталась выбоина в том месте, которым я нанес
удар. Мы оба упали, потому что я не мог удержать равновесия. Я
поднялся и увидел, что он лежит без движения. Я поспешил к
лодке, и через час мы были уже далеко в море. Тонга захватил
все свои пожитки, все оружие и всех богов. Среди прочих вещей я
нашел у него длинное бамбуковое копье и несколько циновок,
сплетенных из листьев кокосовой пальмы, из которых и сделал
какое-то подобие паруса. Десять дней мы носились по морю, на
одиннадцатый нас подобрало торговое судно, идущее из Сингапура
в Джидду с грузом паломников из Малайи. Это была пестрая
компания, и мы с Тонгой скоро среди них затерялись. У них было
одно очень хорошее качество -- они не задавали вопросов.
Если я стану рассказывать все приключения, какие пришлось
пережить мне и моему маленькому приятелю, вы не поблагодарите
меня, потому что я не кончу до рассвета. Куда только не бросала
нас судьба! Но вот в Лондон мы никак не могли попасть. И все
время скитаний я не забывал главной цели. Я видел Шолто по
ночам во сне. Тысячу раз ночью во сне я убивал его. Наконец,
года три или четыре назад мы очутились в Англии. Мне было
нетрудно узнать, где живет Шолто. Затем я принялся выяснять,
что сталось с сокровищами. Я свел дружбу с одним из его
домочадцев. Не стану называть имени, не хочу, чтобы кто-нибудь
еще гнил в тюрьме. Я скоро узнал, что сокровища целы и
находятся у Шолто. Тогда я стал думать, как напасть на него. Но
Шолто был хитер. В качестве привратников он всегда держал двух
профессиональных боксеров, и при нем всегда были его сыновья и
слуга-индус.
И вот я узнаю, что он при смерти. Как безумный, бросился я
в Пондишери-Лодж: неужели он ускользнет от меня таким образом?
Я пробрался в сад и заглянул к нему в окно. Он лежал на своей
постели, слева и справа стояли оба его сына. Я дошел до того,
что чуть не бросился на всех троих, но тут я взглянул на него
-- он увидел меня в окне, челюсть у него отпала, и я понял, что
для майора Шолто все на этом свете кончено. В ту же ночь я
все-таки влез к нему в спальню и перерыл все бумаги -- я искал
какого-нибудь указания, куда он спрятал наши сокровища. Но я
ничего не нашел. И тут мне пришла в голову мысль, что, если я
когда-нибудь встречусь с моими друзьями-сикхами, им будет
приятно узнать, что мне удалось оставить в комнате майора
свидетельство нашей ненависти. И я написал на клочке бумаги
"знак четырех", как было на наших картах, и приколол бумагу на
грудь покойного. Пусть он и в могиле помнит о тех четверых,
которых он обманул и ограбил.
На жизнь мы зарабатывали тем, что ходили по ярмаркам и
бедный Тонга за деньги показывал себя. Черный каннибал, он ел
перед публикой сырое мясо и плясал свои воинственные пляски.
Так что к концу дня у нас всегда набиралась целая шапка монет.
Я по-прежнему держал связь с Пондишери-Лодж, но никаких
новостей оттуда не было. Я знал только, что его сыновья
продолжают поиски. Наконец пришло известие, которого мы так
долго ждали. Сокровища нашлись. Они оказались на чердаке, над
потолком химической лаборатории Бартоломью Шолто. Я немедленно
прибыл на место и все осмотрел. Я понял, что с моей ногой мне
туда не забраться. Я узнал, однако, о слуховом окне на крыше, а
также о том, что ужинает мистер Шолто внизу. И я подумал, что с
помощью Тонги все будет очень легко сделать. Я взял его с собой
и обвязал вокруг пояса веревкой, которую мы предусмотрительно
захватили. Тонга лазал, как кошка, и очень скоро он оказался на
крыше. Но, на беду, мистер Бартоломью Шолто еще был в кабинете,
и это стоило ему жизни. Тонга думал, что поступил очень хорошо,
убив его. Когда я влез по веревке в комнату, он расхаживал
гордый, как петух. И очень удивился, когда я назвал его
кровожадным дьяволом и стал бить свободным концом веревки.
Потом я взял сундук с сокровищами и спустил его вниз, затем и
сам спустился, написав на бумажке "знак четырех" и оставив ее
на столе. Я хотел показать, что драгоценности наконец вернулись
к тем, кому они принадлежат по праву. Тонга вытянул веревку,
запер окно и ушел через крышу, так же, как и пришел.
Не знаю, что еще прибавить к моему рассказу. Я слыхал, как
какой-то лодочник хвалил за быстроходность катер Смита
"Аврору". И я подумал, что это именно то, что нам нужно. Я
договорился со старшим Смитом, нанял катер и пообещал ему
