она выведет нас? Мы поднимались все выше и выше, изредка скользя по ее
гладким стенкам. Вдруг я довольно чувствительно ударился головой о
твердую поверхность. Подъем прекратился. Оказалось, что тут канал
изгибался под прямым углом. Сразу стало светлее: где-то далеко впереди
забрезжил свет.
- Это непредвиденное затруднение, - пробормотал Петр Михайлович. -
Диск тут не поможет.
- Скорее, скорее, - подгонял я академика, хотя видел, что это было
излишне. - По-пластунски!
Я выключил диск и пополз, как ползали в старину наши предки на
полях сражений.
Некоторое время в трубе слышны были лишь проклятия академика, он
не привык передвигаться таким способом. "Скоро ли вернутся
биопсихологи? - тревожно вертелось в голове. - Через час или через
пять минут? Скорей бы кончилась эта проклятая труба!" Светлый круг
впереди казался все еще бесконечно далеким. Я собрал последние силы и
пополз еще быстрее. Академик отставал.
- Не сдавайтесь, Петр Михайлович! - подбадривал я его. - После
отдохнем.
Он молчал и пыхтел как паровоз.
- Фу! Наконец-то! - выдохнул я с величайшим облегчением и
осторожно высунул голову в отверстие. Сердце радостно забилось: люк
выходил как раз к уступу здания Кругов Многообразия.
- Скорей! Ну, Петр Михайлович! - громко шептал я.
Академик еще полз где-то в темноте, метрах в десяти от меня. Я
протянул руку в темноту и, нащупав Самойлова, рывком выдернул его на
уступ. От напряжения он тяжело дышал и не мог выговорить ни слова.
- Где же автомат включения воронки? - тормошил я его.
- Там... подожди. Я сейчас, - и он опустился на уступ.
Я видел, что Самойлов побледнел, и понял, что ему будет трудно
держаться за меня во время полета. Тогда я снял диск со своей груди и
прикрепил его к академику. Потом для надежности привязался к ученому
ремнем и крепко обхватил его за плечи. Диск снова понес нас по
воздуху.
Через минуту мы поднялись на площадку самого высокого уступа
здания. Вдруг я заметил, что стало темнеть. Кругом замигали
бесчисленные светильники. Взглянув вверх, я не увидел сквозь
прозрачную крышу Трозы фиолетового неба и центра Галактики. По
небосводу быстро мчались тяжелые хмурые тучи.
- Начинается Цикл Туманов и Бурь, - заметил отдышавшийся академик.
"Плохо это или хорошо?" - подумал я.
- Вот промежуточный автомат тоннеля, - указал Самойлов на
четырехугольную пластмассовую коробку у карниза. - Смотри вверх.
Он излучил ритмичный сигнал, нажимая кнопки передатчика. Внутри
автомата что-то защелкало, загудело.
- Есть воронка! - радостно закричал я.
Поляроидная крыша медленно раздвигалась как раз над зданием
Кругов, постепенно выпучиваясь вверх в виде широкого конуса.
Я перевел рычажок диска на полную мощность. Словно жалуясь на
непосильную нагрузку, аппарат тонко зажужжал, и мы по спирали
поднялись к горлу воронки. Я с беспокойством смотрел на часы. С
момента бегства прошло сорок пять минут. Хватились нас или нет? Скоро
ли? Однако мы поднимались все-таки медленно.
- Четыре минуты, - прохрипел Самойлов. - Через минуту тоннель
закроется. Скорей! Или все рухнет...
- Сдвигается! - воскликнул я, видя, как конус стал медленно
сокращаться.
Уже близко... Еще миг! Мы еле успели пройти горло тоннеля, как оно
стало меньше слухового окна и с мягким шорохом сомкнулось.
Над полированной равниной нас встретил пронзительный ветер,
дувший, к счастью, нам в спину. Неимоверный зной, которого я так
боялся, смягчился, но стало душно и сыро. Это были первые признаки
Цикла Туманов и Бурь.
Вдруг я инстинктивно обернулся, как будто что-то толкнуло меня, и
сердце сжалось: позади снова выросла воронка открывающегося тоннеля, и
у ее края показалась черная точка. Вскоре она превратилась в маленькую
фигуру: кто-то гнался за нами.
- Петр Михайлович, за нами погоня! - сказал я академику.
Тот встрепенулся и, ни слова не говоря, перевел рычажок
горизонтальной скорости в крайнее положение, отчего мы заметно
ускорили полет. Несколько минут фигурка не увеличивалась, но затем
стала медленно догонять нас. Мы неслись в сгустившихся сумерках над
помрачневшими лесами Гриады, едва не задевая за кроны деревьев.
Аппарат сдавал: вероятно, от перегрузки у него подработались какие-то
тонкие механизмы. Вскоре преследователь приблизился к нам настолько,
что я смог рассмотреть его лицо. Это был красноглазый Люг! Как он
сумел найти нас? И почему он один? Очевидно, он первым догадался,
каким путем мы ушли, и, пока снаряжалась погоня, бросился вдогонку за
нами на свой страх и риск. Что ж, тем лучше для нас.
Люг что-то кричал и отчаянно жестикулировал, приказывая
остановиться. Теперь нас разделяло расстояние в двадцать метров.
- Вижу радиомаяк! - вдруг крикнул Петр Михайлович. - Тот самый, о
котором ты говорил Джиргу!
Я сверился с картой и радиокомпасом.
Люг, перестав жестикулировать, извлек из кармана нечто вроде
длинного стержня и направил в нашу сторону. Ослепительно блеснул
короткий бледно-синий, почти прозрачный факел, и я с ужасом увидел
бессильно опустившуюся голову академика. Дикая ярость охватила меня. Я
резко затормозил аппарат, так что Люг, поспешно перезаряжающий оружие,
чуть не налетел на нас. В тот момент, когда Познаватель поравнялся со
мной, я схватил его за горло свободной правой рукой и одновременно
ударил коленкой в живот. Лязгнули челюсти, и я услышал, как Люг
захрипел. Я сжимал горло врага все сильнее и сильнее.
Через минуту все было кончено. Тогда я отцепил с груди мертвого
Люга антигравитационный диск, едва не вырвавшийся из рук, и тело
грианина камнем полетело вниз.
С трудом прикрепив аппарат Люга, я освободил ремень, связывающий
меня с академиком, уравнял скорости обоих дисков и взял Петра
Михайловича за руку. Она была холодная как лед. Меня охватило
отчаяние. Погиб человек, с которым мы совершили величайшее в истории
Земли путешествие и открыли этот странный мир. Умер гениальный ученый,
подаривший человечеству гравитонную ракету! А как много он сделал бы
еще!..
Подо мной уже ревел океан. Башня радиомаяка осталась справа.
Оглушенный горем, я машинально разыскивал глазами судно Джирга. В
сумерках ничего нельзя было рассмотреть. Вдруг в полукилометре к югу
вспыхнуло три оранжевых огня. Это Джирг.
Вот, наконец, и судно. Регулируя сразу два аппарата, я тихо
опустился на палубу, бережно поддерживая Самойлова. Ко мне уже бежал
Джирг.
- Что случилось, брат? - спросил он, испуганно разглядывая
лежащего академика.
- Люг... - Только и смог выдавить я.
Он внимательно осмотрел академика и указал на темное пятно,
выступившее у него на виске.
- Гравитационный удар, - тихо сказал Джирг. - Наступил мгновенный
паралич и смерть. Единственная надежда - Большой Юго-Западный Остров.
Не понимая еще, на что надеялся Джирг, я молча помогал ему
облачить Самойлова в охлаждающий скафандр. Ясно лишь, что Джирг хочет
сохранить тело от разложения. Вероятно, кто-то, обитающий на острове,
может помочь нам. Но как и чем? Ведь нельзя же оживить умершего?
* * *
В эту ночь звезды мерцали так тускло и слабо, что я не смог бы по
ним определиться. Цикл Туманов и Бурь вступал в свои права. Ядро
Галактики затянуло непроницаемой мглой. Утро встретило нас знойным
влажным штилем, иногда прерываемым сильнейшими шквалами ветра. Солнце
еле просвечивало сквозь мглу. Лицо Джирга было так же хмуро, как и
небо.
- Приближается ураган, - сказал он. - Я пять раз видел большую
бурю на Фиолетовом океане: начало всегда такое.
Несмотря на штиль, по океану шли волны непомерной высоты. Минут
через десять Джирг, ходивший взглянуть на приборы, вышел озабоченный.
- Начинается. Чувствуешь, жарища какая?
Я стер со лба пот. Через час духота стала еще невыносимее, мертвый
штиль продолжался. Небо стало медно-красным с фиолетовым оттенком.
Грозное море катило длиннейшие маслянистые волны. Вдруг зловещее
медно-фиолетовое зарево исчезло. Стало темно. Джирг колдовал над
инфразвуковым барометром, определяя центр урагана, неотвратимо
надвигавшегося откуда-то из мрака.
Ураган налетел в два часа дня. Океан почернел и зарябил белыми
барашками. Сперва это был просто очень свежий ветер, не набравший еще
полной силы. Мачта электромагнитного приемник гудела. Судно ускорило
ход под напором ветра. Он дул и дул, затихая на миг перед новыми, все
более яростными порывами. Нос корабля почти совсем скрылся под водой.
По палубе заходили пенные валы: гравитационные успокоители уже не
могли справиться с разбушевавшимися волнами. Я не спускал глаз с
радиобарометра, который продолжал падать.
- Центр урагана где-то к востоку от нас, - сообщил Джирг. - Мы
идем прямо наперерез ему. Надо изменить курс. Жаль, что судно не
приспособлено для подводного плавания. После того случая (он имел в
виду "крушение" гидромобиля и мое "чудесное спасение") мне дали
обыкновенный электромагнитный катер. Ушли бы сейчас под воду, где не
страшен никакой ураган.
Корабль повернул и стремительно понесся на северо-запад сквозь
мрак и бурю. Спустя некоторое время Джирг снова обратился ко мне:
- Ураган описывает огромную дугу. Я еще не успел ее вычислить, но
чувствую, что центр урагана настигает нас. Все зависит от размеров
дуги. Тогда нам придется плохо! Да и сейчас уже нельзя плыть, слишком
велика волна. Я никогда не видел такого урагана. В порывах двести друн
в пять кругов (семьсот километров в час). А волна, посмотри! Четверть
века плаваю, а такой не видел!
По океану ходили исполинские горы. Меж ними разверзались
фиолетовые долины шириной в два километра. На их пологих склонах,
несколько защищенных от ветра, грядами теснились крупные волны в белых
пенных шапках. Но гребни грандиозных валов были без белой оторочки:
ветер мгновенно срывал с них закипавшую пену и носил ее над морем,
забрасывая на высоту в четверть километра.
Судно швыряло как щепку. Корпус, сделанный из неведомого сплава,
стал подозрительно потрескивать. Мы едва держались на ногах, крепко
уцепившись за стойки пульта. Я подумал об академике, но, заглянув в
каюту, успокоился: Джирг уже раньше меня позаботился об нем. Академик
покоился в своеобразном гамаке.
Гигантский вал с грохотом ударил в борт корабля. Раздался треск.
Джирг включил кормовой экран. Оказывается, обрушился запасной приемник
энергии на юте. А вдруг рухнет центральный? Назревало кораблекрушение.
Внезапно я расслышал удивленный возглас Джирга. Он показывал на
главный экран, который мерцал призрачным синеватым светом, совсем не
похожим на обычный зеленый свет. Но ведь я прекрасно помню, что Джирг
не включал центрального экрана! И вдруг в мерцании электронных струй
на миг проступило незабываемое, никогда не виданное лицо. Почему-то
оно смутно напоминало лицо статуи на фронтоне Энергоцентра. Прекрасные
удлиненные глаза пристально разглядывали нас. Потом лицо исчезло. Это
было как во сне. Джирг в немом изумлении смотрел на меня, я - на него.
- Что это было? - растерянно прошептал я.
Джирг молча пожал плечами. Затем стали твориться чудеса: водяные
горы, с треском обрушивавшиеся на палубу, резко сбавили свой напор.
Стрелка прибора, измерявшего силу поля тяготения, скакнула в конец
шкалы и уперлась в ограничитель. Мощные поля неведомой энергии
сгущались вокруг корабля в большом радиусе, о чем ясно сигнализировал
энергетический осциллограф. На экране погоды скопление извивающихся
