ледельческий. Однако наша древняя летопись не замечает такого различия.
Правда, Кий с братьями, основавшие город Киев среди "леса и бора велико-
го", были звероловы, "бяху ловяща зверь". Но все племена южного пояса
славянского расселения, поселившиеся в лесах, занимаясь звероловством и
платя дань киевским князьям или хозарам мехами, в то же время, по лето-
писи, были и хлебопашцами. Вятичи, забившиеся в глухие леса между Десной
и верхней Окой, платили хозарам дань "от рала", с сохи. Лесовики по са-
мому своему названию, древляне, с которых Олег брал дань мехами, вместе
с тем "делали нивы своя и земле своя". В первые века незаметно хо-
зяйственного различия по почвенным и ботаническим полосам.
ВЛИЯНИЕ РЕЧНОЙ СЕТИ. Речная сеть, по-видимому, оказала более раннее и
сильное действие на разделение народного труда по местным естественным
условиям. По большим рекам как главным торговым путям сгущалось населе-
ние, принимавшее наиболее деятельное участие в торговом движении, рано
здесь завязавшемся; по ним возникали торговые средоточия, древнейшие
русские города; население, от них удаленное, оставалось при хлебопашест-
ве и лесных промыслах, доставлявших вывозные статьи приречным торговцам,
мед, воск, меха. При таком влиянии на народнохозяйственный обмен реки
рано получили еще более важное политическое значение. Речными бассейнами
направлялось, географическое размещение населения, а этим размещением
определялось политическое деление страны. Служа готовыми первобытными
дорогами, речные бассейны своими разносторонними направлениями рассеива-
ли население по своим
ветвям. По этим бассейнам рано обозначались различные местные группы
населения, племена, на которые древняя летопись делит русское славянство
IX-Х вв.; по ним же сложились потом политические области, земли, на ко-
торые долго делилась страна, и с этим делением соображались князья в
своих взаимных отношениях и в своем управлении. В первоначальном племен-
ном, как и в сменившем его областном, земско-княжеском делении Древней
Руси легко заметить это гидрографическое основание. Древняя летопись
размещает русско-славянские племена на равнине прямо по рекам. Точно так
же древняя Киевская земля - это область Среднего Днепра, земля Черниговс-
кая - область его притока Десны, Ростовская-область Верхней Волги и т.д.
То же гидрографическое основание еще заметнее в последующем удельном де-
лении ХШ-XV вв., довольно точно согласовавшемся со сложным разветвлением
бассейнов Оки и Верхней Волги. Но это центробежное действие речной сети
сдерживалось другой ее особенностью. Взаимная близость главных речных
бассейнов равнины при содействии однообразной формы поверхности не поз-
воляла размещавшимся по ним частям населения обособляться друг от друга,
замыкаться в изолированные гидрографические клетки, поддерживала общение
между ними, подготовляла народное единство и содействовала государствен-
ному объединению страны.
ОКСКО-ВОЛЖСКОЕ МЕЖДУРЕЧЬЕ И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ. Под совместным действием
изложенных условий, ботанических и гидрографических, с течением времени
на равнине обозначился сложный узел разнообразных народных отношений. Мы
уже видели, что Алаунское плоскогорье служило узловым пунктом речной се-
ти нашей страны. Смежные части этого плоскогорья и центральной Московс-
кой котловины, образовавшие область Оки и Верхней Волги, и стали таким
бытовым народным узлом. Когда начала передвигаться сюда масса русского
населения из Днепровского бассейна, в этом Окско-волжском междуречье об-
разовался центр расселения, сборный пункт переселенческого движения с
юго-запада: здесь сходились колонисты и отсюда расходились в разных нап-
равлениях, на север за Волгу, а потом на восток и юго-восток за Оку.
Здесь же со временем завязался и народнохозяйственный узел. Когда разде-
ление народного труда стало приурочиваться к естественным географическим
различиям, в этом краю встретились завязывавшиеся типы хозяйства лесного
и степного, промыслового и
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ЛЕКЦИЯ IV
земледельческого. Внешние опасности, особенно со стороны степи, вно-
сили новый элемент разделения. Когда усилилось выделение военнослужилого
люда из народной массы, в том же краю рабочее сельское население переме-
шивалось с вооруженным классом, который служил степным сторожем земли.
Отсюда он рассаживался живой оборонительной изгородью по поместьям и
острожкам северной степной полосы, по мере того как ее отвоевывали у та-
тар. Берег, как звали в старину течение Оки, южного предела этого узло-
вого края, служил операционным базисом степной борьбы и вместе опорной
линией этой степной военной колонизации. Переселенцы из разных областей
старой Киевской Руси, поглотив туземцев-финнов, образовали здесь плотную
массу, однородную и деловитую, со сложным хозяйственным бытом и все ос-
ложнявшимся социальным составом, - ту массу, которая послужила зерном ве-
ликорусского племени. Как скоро в этом географически и этнографически
центральном пространстве утвердилось средоточие народной обороны, из
разнообразных отношений и интересов, здесь встречавшихся и переплетав-
шихся, завязался и политический узел. Государственная сила, основавшись
в области истоков главных рек равнины, естественно стремилась расширить
сферу своего владычества до их устьев, по направлению главных речных
бассейнов двигая и население, необходимое для их защиты. Так центр госу-
дарственной территории определился верховьями рек, окружность-их
устьями, дальнейшее расселение-направлением речных бассейнов. На этот
раз наша история пошла в достаточном согласии с естественными условиями:
реки во многом начертали ее программу.
ОСНОВНЫЕ СТИХИИ ПРИРОДЫ РУССКОЙ РАВНИНЫ. До сих пор мы рассматривали
совокупное действие различных форм поверхности нашей равнины, условий
орографических, почвенных и гидрографических, оказавших влияние на хо-
зяйственный быт и политический строй русского народа. Лес, степь и река-
это, можно сказать, основные стихии русской природы по своему историчес-
кому значению. Каждая из них и в отдельности сама по себе приняла живое
и своеобразное участие в строении жизни и понятий русского человека. В
лесной России положены были основы русского государства, в котором мы
живем: с леса мы и начнем частичный обзор этих стихий.
ЛЕС. Лес сыграл крупную роль в нашей истории. Он был многовековой
обстановкой русской жизни: до второй половины XVIII в. жизнь наибольшей
части русского народа шла в лесной полосе нашей равнины. Степь вторга-
лась в эту жизнь только злыми эпизодами, татарскими нашествиями да ко-
зацкими бунтами. Еще в XVII в. западному европейцу, ехавшему в Москву на
Смоленск, Московская Россия казалась сплошным лесом, среди которого го-
рода и села представлялись только большими или малыми прогалинами. Даже
теперь более или менее просторный горизонт, окаймленный синеватой поло-
сой леса-наиболее привычный пейзаж Средней России. Лес оказывал русскому
человеку разнообразные услуги - хозяйственные, политические и даже
нравственные: обстраивал его сосной и дубом, отапливал березой и осиной,
освещал его избу березовой лучиной, обувал его лыковыми лаптями, обзаво-
дил домашней посудой и мочалом. Долго и на севере, как прежде на юге, он
питал народное хозяйство пушным зверем и лесной пчелой. Лес служил самым
надежным убежищем от внешних врагов, заменяя русскому человеку горы и
замки. Само государство, первый опыт которого на границе со степью не
удался по вине этого соседства, могло укрепиться только на далеком от
Киева севере под прикрытием лесов со стороны степи. Лес служил русскому
отшельнику Фиваидской пустыней, убежищем от соблазнов мира. С конца XIV
в. люди, в пустынном безмолвии искавшие спасения души, устремлялись в
лесные дебри северного Заволжья, куда только они могли проложить тропу.
Но, убегая от мира в пустыню, эти лесопроход-цы увлекали с собою мир ту-
да же. По их следам шли крестьяне, и многочисленные обители, там возни-
кавшие, становились опорными пунктами крестьянского расселения, служа
для новоселов и приходскими храмами, и ссудодателями, и богадельнями под
старость. Так лес придал особый характер северно-русскому пустынножи-
тельству, сделав из него своеобразную форму лесной колонизации. Несмотря
на все такие услуги, лес всегда был тяжел для русского человека. В ста-
рое время, когда его было слишком много, он своей чащей прерывал пу
ти-дороги, назойливыми зарослями оспаривал с трудом расчищенные луг и
поле, медведем и волком грозил самому и домашнему скоту. По лесам свива-
лись и гнезда разбоя. Тяжелая работа топором и огнивом, какою заводилось
лесное хлебопашество на пали, расчищенной из-под срубленного и спаленно-
го леса, утомляла, досаждала. Этим можно объяснить недружелюбное или
небрежное отноше-
ЛЕКЦИЯ IV
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
ние русского человека к лесу: он никогда не любил своего леса. Безот-
четная робость овладевала им, когда он вступал под его сумрачную сень.
Сонная, "дремучая" тишина леса пугала его; в глухом, беззвучном шуме его
вековых вершин чуялось что-то зловещее; ежеминутное ожидание неожидан-
ной, непредвидимой опасности напрягало нервы, будоражило воображение. И
древнерусский человек населил лес всевозможными страхами. Лес - это тем-
ное царство лешего одноглазого, злого духа-озорника, который любит дура-
читься над путником, забредшим в его владения. Теперь лес в южной полосе
средней России-все редеющее напоминание о когда-то бывших здесь лесах,
которое берегут, как роскошь, а севернее-доходная статья частных хо-
зяйств и казны, которая выручает от эксплуатации своих лесных богатств
по 57-58 миллионов ежегодно.
СТЕПЬ. Степь, поле, оказывала другие услуги и клала другие впечатле-
ния. Можно предполагать раннее и значительное развитие хлебопашества на
открытом черноземе, скотоводства, особенно табунного, на травянистых
степных пастбищах. Доброе историческое значение южно-русской степи зак-
лючается преимущественно в ее близости к южным морям, которые ее и соз-
дали, особенно к Черному, которым днепровская Русь рано пришла в непос-
редственное соприкосновение с южно-европейским культурным миром; но этим
значением степь обязана не столько самой себе, сколько тем морям да ве-
ликим русским рекам, по ней протекающим. Трудно сказать, насколько степь
широкая, раздольная, как величает ее песня, своим простором, которому
конца-краю нет, воспитывала в древнерусском южанине чувство шири и дали,
представление о просторном горизонте, окоеме, как говорили в старину; во
всяком случае, не лесная Россия образовала это представление. Но степь
заключала в себе и важные исторические неудобства: вместе с дарами она
несла мирному соседу едва ли не более бедствий. Она была вечной угрозой
для Древней Руси и нередко становилась бичом для нее. Борьба со степным
кочевником, половчи-ном, злым татарином, длившаяся с VIII почти до конца
XVII в., - самое тяжелое историческое воспоминание русского народа, осо-
бенно глубоко врезавшееся в его памяти и наиболее ярко выразившееся в
его былевой поэзии. Тысячелетнее и враждебное соседство с хищным степным
азиатом-это такое обстоятельство, которое одно может покрыть не один ев-
ропейский недочет в русской исторической жизни. Историческим продуктом
степи, соответство-
вавшим ее характеру и значению, является козак, по общерусскому зна-
чению слова-бездомный и бездольный, "гулящий" человек, не приписанный
ни к какому обществу, не имеющий определенных занятий и постоянного мес-
тожительства, а по первоначальному и простейшему южнорусскому своему об-
лику человек "вольный", тоже беглец из общества, не признававший никаких
общественных связей вне своего "товариства", удалец, отдававший всего
себя борьбе с неверными, мастер все разорить, но не любивший и не умев-
ший ничего построить, - исторический преемник древних киевских богатырей,
стоявших в степи "на заставах богатырских", чтобы постеречь землю Русс-
кую от поганых, и полный нравственный контраст северному лесному монаху.
