князя среди родичей определялось его владельческим положением: чем луч-
ше, богаче был удел, доставшийся известному князю^ тем выше становился
он среди родичей. Княжеский род Ярославичеи XII в. представлял подвижную
лестницу старшинства, ступенями которой были живые лица. Племя суз-
дальских Всеволодовичей представляло из себя беспорядочную толпу князей,
в которой князь возвышался над другими перевесом материальных сил, раз-
мерами земельных владений. Значит, центр тяжести в княжеских отношениях
на севере переместился с лица на землю; основанием их вместо старшинства
стала сила, приобретаемая величиной и богатством удела. Вот почему на
севере княжеские споры о старшинстве сменились борьбой за земельные вла-
дения. Связь между князьями Ярославичами XII в. поддерживалась родствен-
ными фамильными преданиями, генеалогическими счетами; отношения между
КОММЕНТАРИИ
КОММЕНТАРИИ
князьями Всеволодовичами в XIII и XIV вв. определялись их личными
стремлениями и средствами, хозяйственным положением и честолюбием каждо-
го.
Такова была перемена, внесенная удельным порядком владения во взаим-
ные отношения князей. Эта перемена помогает нам уяснить себе историчес-
кое происхождение удельного порядка владений, объяснить: 1) юридический
источник идеи такого владения и 2) внешние условия ее осуществления или
действия. Удельное княжеское владение чем отличалось от очередного? Пер-
вое слагалось из двух княжеских прав: из права личной собственности на
удел, владеемый князем, и из права располагать этим уделом по завещанию.
Второе, очевидно, есть юридическое последствие первого. В очередном-пра-
во собственности, т.е. власть роду, не лицу; отдельные лица владели и
распоряжались владениями не по завещанию, т.е. не по личному усмотре-
нию, а по очереди старшинства, устанавливаемому или порядком рождений
или соглашениями князей. Так, субъект власти и порядок владения иные: не
род, а лица, не очередь, а завещания, не случайность рождения, а личная
воля. Итак, надобно объяснить происхождение личной наследственности
власти в верхневолжской Руси в XIII в. Как возникли и развились эти пра-
ва? Юридические нормы-идеи с обязательной практической силой [над стро-
кой: "действием"]. Они всегда связаны с условиями материального быта; не
создаются ими, но вызываются из наличного запаса идей. Родство и там и
здесь, но здесь парализовалось, уступая только естественному влечению
личного интереса".
"^ Текст, добавленный автором при подготовке первого издания. 10-10
Текст, добавленный автором при подготовке первого издания на основании
материалов литографии и черновых заметок к ней. ii-ii Текст, добавленный
автором при подготовке первого издания. 12 Ключевский В. О. Боярская Ду-
ма Древней Руси (далее: Ключевский. Боярская Дума). Изд. 3. М., 1902. С.
92.
13-13 Текст, добавленный автором при подготовке первого издания на
основании черновых заметок и литографии. 14-14 Текст, добавленный авто-
ром при подготовке первого издания.
ЛЕКЦИЯ XX
' К данному тексту относится вставка, опущенная автором при подготов-
ке первого издания (Архив Института истории АН СССР, ф. Ключевского, д.
2, л. 453-455): "Но здесь я считаю своевременным сделать небольшое отс-
тупление в область исторической методики. Приступая к изучению истори-
ческого факта, мы прежде всего задаем себе вопрос о его причинах и
следствиях. Решение этого вопроса нам представляется основным требовани-
ем исторической науки; мы не признаем исторического факта изученным, ес-
ли не умеем ответить на этот вопрос, и наша научная совесть считает свое
дело отработанным, когда мы доищемся, почему что-либо случилось и что из
этого вышло. Связь причин и следствий в исторической жизни образует ис-
торическую закономерность. Но не замечаете ли вы, что это все понятия,
как будто взятые не из исторической жизни, а из другого порядка идей и
явлений? Законы в смысле неизменных правил, которым следуют явления,
возможны там, где последующее вытекает из предшествующего в силу необхо-
димости. Историческая жизнь представляется свободной от такого абсолю-
тизма логики; по крайней мере наше житейское сознание находит возможным
не признавать его. Причинность в точном, безусловном смысле слова есть
требование закона необходимости, а в явлениях человеческого общежития мы
допускаем смягченную, ограниченную причинность, так называемый закон
достаточного основания, допускающий ход дел и так и этак, т.е. допуска-
ющий случайность явлений. Должно ли это охлаждать нас к
историческому изучению, поселять в нас сомнение в его научной ценнос-
ти? Станем прямо перед своей задачей и спросим себя, какой интерес вле-
чет нас к историческому изучению? Неужели только желание проверить, нас-
колько история усвоила логику? Думаю, что нет, что в историческом изуче-
нии есть интерес и помимо вопроса: от чего что произошло и могло ли
вместо случившегося совершиться что-либо иное? Если нашему разумению по-
ка не дается решение этого вопроса, неужели нам остается признать исто-
рическое изучение только досужим любительским занятием? Для изучающего
историю важно не только то, от чего что произошло: еще важнее то, что в
чем вскрылось, какие свойства проявили человеческая личность и людское
общество при известных условиях, в той или другой комбинации элементов
общежития, хотя бы данное сочетание этих условий и элементов по своей
сложности было нам необъяснимо в своем происхождении, т.е. казалось со-
вершенно случайным и не отвечало требованиям закономерности, которая со-
общает такую силу и привлекательность изучению явлений природы. В исто-
рических явлениях, даже очень от нас отдаленных по пространству и време-
ни, и как бы ни казались неудовлетворительны с логической точки зрения,
есть интерес другого рода' в них мы, по превосходному выражению
Гельмгольца, научаемся распознавать те сокровенные способности и движе-
ния нашей души, которые не проявляются при обыкновенном, спокойном ходе
жизни цивилизованного народа. Если историк хочет говорить своим языком,
соответствующим природе изучаемого им предмета, он может говорить не о
причинах и следствиях-категориях, взятых из области логического мышле-
ния, а о чем-то другом. Сводя исторические явления к причинам и
следствиям, мы придаем исторической жизни вид отчетливого, разумно-соз-
нательного процесса, забывая, что к силам, взаимодействием которых соз-
дается историческая жизнь, не идут исключительно логические и вообще ка-
кие-либо однородные определения, потому что каждая из них образует свой
особый порядок явлений и все они в своем взаимодействии вступают в столь
сложные соч
етания, что научная мысль пока останавливается перед ними, как перед
неразобранными письменами. Имея в виду, что история-процесс не логичес-
кий, а народно-психологический и что в нем основной предмет научного
изучения-проявление сил и свойств человеческого духа, развиваемых обще-
житием, подойдем ближе к существу предмета, если сведем исторические яв-
ления к двум перемежающимся состояниям, к настроению и движению, из коих
одно постоянно вызывается другим или переходит в другое. Из каких эле-
ментов слагается и в каких явлениях обнаруживается то и другое состоя-
ние? Эта постоянная взаимная смена обоих состояний делает исторический
процесс похожим на движение предмета, брошенного в волнообразно текущий
поток: есть ли здесь место для вопроса о причинной связи и можно ли
признать причиной движения этого предмета ту волну, на хребте которой мы
его видим в данное мгновенье и которая сейчас же исчезает, сменяясь дру-
гой, сейчас же возникшей? Великая Северная война была могучей двига-
тельницей реформы Петра Великого; но эта реформа последовала бы и без
войны, как бывали и войны со Швецией, не сопровождавшиеся никакой рефор-
мой, и войну эту можно одинаково признать и одной из причин, и одним из
следствий преобразовательного дела, предпринятого Петром, потому что мы
ничего не познаем в явлениях, устанавливая причинную связь между ними, а
только связываем свои наблюдения над ними в привычную логическую нить.
Изучая так называемые следствия исторического процесса, или житейско-
го порядка, мы наблюдаем не причинность явлений, а последовательность
движения или роста. Это, собственно, почти одно и то же, только проще и
понятнее, без излишних притязаний: здесь мы ничего не создаем, а только
наблюдаем, не набрасываем на явления собственной логики, а только следим
за ходом жизни, т.е. поступаем согласно с
КОММЕНТАРИИ
природой и задачами своей науки, имеющей дело не с процессами духа,
не с умозаключениями отвлеченного мышления, а с конкретными явлениями
жизни. Зная шаткость исторических наблюдений, предельность исторического
познания, мы поступим осторожнее, если не будем расширять своих задач,
не будем искать того, чего не найдем, а ограничимся наблюдением того,
что видим. Будем прежде всего искренни, откровенны с самими собой: отк-
ровенность не все, что требуется в научном изучении, но-это первое, что
в нем требуется. Рассматривая следствия удельного порядка, не будем умо-
заключать, что должно было из него выйти и чего не могло, а станем наб-
людать явления, в которых его действие обнаружилось". 2-2 Текст, добав-
ленный автором при подготовке первого издания.
3 "Согожа, приток Шексны"; Семенов. Т. 4. СПб., 1873. С. 661.
4 "Курбица"; Семенов. Т. 2. СПб., 1865. С. 848. ^ "Юхоть-правый при-
ток Волги выше Мологи"." "Село"; Акты исторические. Т. 3. СПб., 1841
С. 180." "Приток Суды".
^ "Левый приток Сухоны-течет 30 верст". ^ Ключевский. Боярская Дума.
С. 76 и ел.
io-io Текст, добавленный автором при подготовке первого издания час-
тично на основании материалов литографии. 11-11 Текст, добавленный авто-
ром при подготовке первого издания. 12-12 Текст, добавленный автором при
подготовке первого издания, вместо текста, имевшегося в литографии: "Он
пользовался верховными правами; но эти права, входя в состав его
удельного хозяйства, вытекали, как последствия, из его права собствен-
ности на удел, как статьи хозяйства. Целью, к которой направлялись эти
права, было охранение, поддержание личных интересов князя, а не общего
блага управляемого населения. Значит, общественный порядок в удельном
княжестве держался не на политическом основании, не на идее общего бла-
га, а на гражданских связях, прикреплявшихся к частному интересу князя".
1^ Ключевский. Боярская Дума. С. 74.
14-14 Текст, добавленный автором при подготовке первого издания на
основании черновых заметок к литографии.
i^ "Общее понижение уровня жизни, [отражавшееся] в летописи"; Со-
ловьев. История. Т. 4. М., 1881. С. 367 [и ел. ]; Гизо Ф. История цивили-
зации в Европе. СПб., 1892. С. 131,132. i^ Ключевский. Боярская Дума.
С. 74.
ЛЕКЦИЯ II
ПЛАН КУРСА.
КОЛОНИЗАЦИЯ СТРАНЫ КАК ОСНОВНОЙ ФАКТ РУССКОЙ ИСТОРИИ. ПЕРИОДЫ РУССКОЙ
ИСТОРИИ КАК ГЛАВНЫЕ МОМЕНТЫ КОЛОНИЗАЦИИ. ГОСПОДСТВУЮЩИЕ ФАКТЫ КАЖДОГО
ПЕРИОДА. ВИДИМАЯ НЕПОЛНОТА ПЛАНА.
ИСТОРИЧЕСКИЕ ФАКТЫ И ТАК НАЗЫВАЕМЫЕ ИДЕИ. РАЗЛИЧНОЕ ПРОИСХОЖДЕНИЕ И
ВЗАИМОДЕЙСТВИЕ ТЕХ И ДРУГИХ. КОГДА ИДЕЯ СТАНОВИТСЯ ИСТОРИЧЕСКИМ ФАКТОМ?
СУЩЕСТВО И МЕТОДОЛОГИЧЕСКОЕ ЗНАЧЕНИЕ ФАКТОВ ПОЛИТИЧЕСКИХ И ЭКОНОМИЧЕС-
КИХ. ПРАКТИЧЕСКАЯ ЦЕЛЬ ИЗУЧЕНИЯ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ ИСТОРИИ.
ПЛАН КУРСА'. Мы говорили о научных задачах изучения местной истории.
Мы нашли, что основная задача такого изучения-познание природы и
действия исторических сил в местных сочетаниях общественных элементов.
Теперь, руководствуясь этой задачей, установим план курса.
На протяжении всей нашей истории наблюдаем несколько форм или складов
общежития, преемственно в ней сменившихся. Эти формы общежития создава-
лись различными сочетаниями общественных элементов. Основное условие,
направлявшее смену этих форм, заключалось в своеобразном отношении насе-
ления к стране-отношении, действовавшем в нашей истории целые века,
действующем и доселе '.
КОЛОНИЗАЦИЯ, КАК ОСНОВНОЙ ФАКТ. Обширная восточноевропейская равнина,
на которой образовалось русское государство, в начале нашей истории не
