лее, тем все более последовательный рассказ о первых двух с половиной
веках нашей истории, и не простой рассказ, а освещенный цельным, тща-
тельно выработанным взглядом составителя на начало отечественной истории
'.
ЛЕКЦИЯ V
ЛЕТОПИСНОЕ ДЕЛО В ДРЕВНЕЙ РУСИ. Летописание было любимым занятием на-
ших древних книжников. Начав послушным подражанием внешним приемам ви-
зантийской хронографии, они скоро усвоили ее дух и понятия, с течением
времени выработали некоторые особенности летописного изложения, свой
стиль, твердое и цельное историческое миросозерцание с однообразной
оценкой исторических событий и иногда достигали замечательного искусства
в своем деле. Летописание считалось богоугодным, душеполезным делом. По-
тому не только частные лица записывали для себя на память, иногда в виде
отрывочных заметок на рукописях, отдельные события, совершавшиеся в оте-
честве, но и при отдельных учреждениях, церквах и особенно монастырях
велись на общую пользу погодные записи достопамятных происшествий. Сверх
таких частных и церковных записок велись при княжеских дворах и летописи
официальные. Из сохранившейся в Волынской летописи грамоты волынского
князя Мстислава, относящейся к 1289 г., видно, что при дворе этого князя
велась такая официальная летопись, имевшая какое-то политическое назна-
чение. Наказав жителей Берестья за крамолу, Мстислав прибавляет в грамо-
те: "а вопсал семь в летописец коромолу их". С образованием Московского
государства официальная летопись при государевом дворе получает особенно
широкое развитие. Летописи велись преимущественно духовными лицами,
епископами, простыми монахами, священниками, официальную московскую ле-
топись вели приказные дьяки. Рядом с событиями, важными для всей земли,
летописцы заносили в свои записи преимущественно дела своего края. С те-
чением времени под руками древнерусских книжников накоплялся значи-
тельный запас частных и официальных местных записей. Бытописатели, сле-
довавшие за первоначальными местными летописцами, собирали эти записи,
сводили их в цельный сплошной погодный рассказ о всей земле, к которому
и со своей стороны прибавляли описание нескольких дальнейших лет. Так
слагались вторичные летописи или общерусские летописные своды, состав-
ленные последующими летописцами из записей древних, первичных. При^ дал
ьнейшей переписке эти сводные летописи сокращались или расширялись,
пополняясь новыми известиями и вставками целых сказаний об отдельных со-
бытиях, житий святых и других статей, и тогда летопись получала вид сис-
тематического летописного сборника разнообразного материала. Путем пере-
писывания, сокращений, дополнений и вставок накопилось труднообозримое
ЛЕКЦИЯ V
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
количество списков, доселе еще не вполне приведенных в известность и
содержащих в себе летописи в разных составах и редакциях, с разнообраз-
ными вариантами в тексте родственных по составу летописей. Таков в общих
и потому не совсем точных чертах ход русского летописного дела. Разоб-
раться в этом довольно хаотическом запасе русского летописания, группи-
ровать и классифицировать списки и редакции, выяснить их источники, сос-
тав и взаимное отношение и свести их к основным летописным типам-такова
предварительная сложная критическая работа над русским летописанием,
давно начатая, деятельно и успешно продолжаемая целым рядом исследовате-
лей и еще не законченная^.
Первичные записи, веденные в разных местах нашего отечества, почти
все погибли; но уцелели составленные из них летописные своды. Эти своды
составлялись также в разные времена и в разных местах. Если соединить их
в один цельный общий свод, то получим почти непрерывный погодный рассказ
о событиях в нашем отечестве за восемь столетий, рассказ не везде одина-
ково полный и подробный, но отличающийся одинаковым духом и направлени-
ем, с однообразными приемами и одинаковым взглядом на исторические собы-
тия. И делались опыты такого полного свода, в которых рассказ начинается
почти с половины IX в. и тянется неровной, изредка прерывающейся нитью
через целые столетия, останавливаясь в древнейших сводах на конце ХШ или
начале XIV в., а в сводах позднейших теряясь в конце XVI столетия и по-
рой забегая в XVII, даже в XVIII в. Археографическая^ комиссия, особое
ученое учреждение, возникшее в 1834 г. с целью издания письменных памят-
ников древней русской истории, с 1841 г. начала издавать Полное собрание
русских летописей и издала 12 томов этого сборника^.
ДРЕВНЕЙШИЕ СПИСКИ НАЧАЛЬНОЙ ЛЕТОПИСИ. В таком же составном, сводном
изложении дошло до нас и древнейшее повествование о том, что случилось в
нашей земле в IX, X, XI и в начале XII в. по 1110 г. включительно. Расс-
каз о событиях этого времени, сохранившийся в старинных летописных сво-
дах, прежде было принято называть Летописью Нестора, а теперь чаще назы-
вают Начальной летописью. В библиотеках не спрашивайте Начальной летопи-
си-вас, пожалуй, не поймут и переспросят: "Какой список летописи нужен
вам?" Тогда вы в свою очередь придете в недоумение. До сих пор не найде-
но ни одной рукописи, в которой Начальная летопись
была бы помещена отдельно в том виде, как она вышла из-под пера древ-
него составителя. Во всех известных списках она сливается с рассказом ее
продолжателей, который в позднейших сводах доходит обыкновенно до конца
XVI в. Если хотите читать Начальную летопись в наиболее древнем ее сос-
таве, возьмите Лаврентьевский или Ипатьевский ее список. Лаврентьевский
список-самый древний из сохранившихся списков общерусской летописи. Он
писан в 1377 г. "худым, недостойным и многогрешным рабом божиим мнихом
Лаврентием" для князя суздальского Димитрия Константиновича, тестя Ди-
митрия Донского, и хранился потом в Рождественском монастыре в городе
Владимире на Клязьме. В этом списке за Начальной летописью следуют из-
вестия о южной. Киевской и о северной. Суздальской Руси, прерывающиеся
на 1305 г. Другой список, Ипатьевский, писан в конце XIV или в начале XV
столетия и найден в костромском Ипатьевском монастыре, от чего и получил
свое название. Здесь за Начальной летописью следует подробный и превос-
ходный по простоте, живости и драматичности рассказ о событиях в Русской
земле, преимущественно в южной. Киевской Руси XII в., а с 1201 по 1292
г. идет столь же превосходный и часто поэтический рассказ Волынской ле-
тописи о событиях в двух смежных княжествах-Галицком и Волынском. Расс-
каз с половины IX столетия до 1110 г. включительно по этим двум спискам
и есть древнейший вид, в каком дошла до нас Начальная летопись. Прежде
*, до половины прошлого столетия, критика этого капитального памятника
исходила из предположения, что весь он-цельное произведение одного писа-
теля, и потому сосредоточивала свое внимание на личности летописца и на
восстановлении подлинного текста его труда *. Но, всматриваясь в памят-
ник ближе, заметили, что он не есть подлинная древняя киевская летопись,
а представляет такой же летописный свод, каковы и другие позднейшие, а^
древняя киевская летопись есть только одна из составных частей этого
свода.
СЛЕДЫ ДРЕВНЕГО ЛЕТОПИСЦА. До половины XI в. в Начальной летописи не
встречаем следов этого древнего киевского летописца; но во второй поло-
вине века он несколько раз выдает себя. Так, под 1065 годом, рассказывая
о ребенке-уроде, вытащенном рыбаками из речки Сетомли близ Киева, лето-
писец говорит: "... его же позоровахом до вечера". Был ли он тогда уже
иноком Печерского монастыря или бегал мальчиком смотреть на диковину,
сказать трудно. Но в конце XI в. он жил в
ЛЕКЦИЯ V
В. О. КЛЮЧЕВСКИЙ
Печерском монастыре: рассказывая под 1096 годом о набеге половцев на
Печерский монастырь, он говорит: "... и придоша на монастырь Печерский,
нам сущим по кельям почивающим по заутрени"^. Далее узнаем, что летопи-
сец был еще жив в 1106 г.: в этом году, пишет он, скончался старец доб-
рый Ян, живший 90 лет, в старости маститой, жил он по закону божию, не
хуже был первых праведников, "от него же и аз многа словеса слышах, еже
и вписах в летописаньи сем". На основании этого можно составить некото-
рое понятие о начальном киевском летописце. В молодости он жил уже в Ки-
еве, в конце XI и в начале XII в. был, наверное, иноком Печерского мо-
настыря и вел летопись. С половины XI в., даже несколько раньше, и лето-
писный рассказ становится подробнее и теряет легендарный отпечаток, ка-
кой лежит на известиях летописи до этого времени.
КТО ОН БЫЛ? Кто был этот летописец? Уже в начале XIII столетия су-
ществовало предание в Киево-Печерском монастыре, что это был инок того
же монастыря Нестор. Об этом Несторе, "иже написа летописец", упоминает
в своем послании к архимандриту Акиндину (1224-1231) монах того же мо-
настыря Поликарп, писавший в начале XIII столетия. Историограф Татищев
откуда-то знал, что Нестор родился на Белоозере^. Нестор известен в на-
шей древней письменности, как автор двух повествований, жития преподоб-
ного Феодосия и сказания о святых князьях Борисе и Глебе. Сличая эти па-
мятники с соответствующими местами известной нам Начальной летописи,
нашли непримиримые противоречия. Например, в летописи есть сказание об
основании Печерского монастыря, где повествователь говорит о себе, что
его принял в монастырь сам преподобный, а в житии Феодосия биограф за-
мечает, что он, "грешный Нестор", был принят в монастырь уже преемником
Феодосия, игуменом Стефаном. Эти противоречия между летописью и назван-
ными памятниками объясняются 'лем, что читаемые в летописи сказания о
Борисе и Глебе, о Печерском монастыре и преподобном Феодосии не принад-
лежат летописцу, вставлены в летопись составителем свода и писаны други-
ми авторами, первое монахом XI в. Иаковом, а два последние, помещенные в
летописи под 1051 и 1074 гг., вместе с третьим рассказом под 1091 г. о
перенесении мощей преподобного Феодосия представляют разорванные части
одной цельной повести, написанной постриженником и учеником Феодосиевым,
который, как очевидец, знал о
Феодосии и о монастыре его времени больше Нестора, писавшего по расс-
казам старших братий обители. Однако эти разноречия подали повод некото-
рым ученым сомневаться в принадлежности Начальной летописи Нестору, тем
более что за рассказом о событиях 1110 г. в Лаврентьевском списке следует
такая неожиданная приписка: "Игумен Силивестр святого Михаила написах
книгы си летописец, надеяся от бога милость прияти, при князи Володиме-
ре, княжащю ему Кыеве, а мне в то время игуменящю у святого Михаила, в
6624". Сомневаясь в принадлежности древней киевской летописи Нестору,
некоторые исследователи останавливаются на этой приписке как на доказа-
тельстве, что начальным киевским летописателем был игумен Михайловского
Выдубицкого монастыря в Киеве Сильвестр, прежде живший иноком в Печерс-
ком монастыре. Но и это предположение сомнительно. Если древняя киевская
летопись оканчивалась 1110 г., а Сильвестр сделал приписку в 1116 г., то
почему он пропустил промежуточные годы, не записавши совершившихся в них
событий, или почему сделал приписку не одновременно с окончанием летопи-
си, а пять-шесть лет спустя? С другой стороны, в XIV-XV вв. в нашей
письменности, по-видимому, отличали начального киевского летописателя от
Сильвестра, как его продолжателя. В одном из поздних сводов, Никоновс-
ком, после сенсационного рассказа о несчастном для русских нашествии ор-
дынского князя Эдигея в 1409 г., современник-летописец делает такое за-
мечание: "Я написал это не в досаду кому-нибудь, а по примеру начального
летословца киевского, который, не обинуясь, рассказывает "вся временна
бытства земская" (все события, совершившиеся в нашей земле); да и наши
первые властодержцы без гнева позволяли описывать все доброе и недоброе,
случавшееся на Руси, как при Владимире Мономахе, не украшая, описывал
оный великий Сильвестр Выдубицкий". Значит, Сильвестр не считался в на-
чале XV в. начальным летослов-цем киевским.
Разбирая состав Начальной летописи, мы, кажется, можем угадать отно-
