догадались, у нас произошла авария. Должно быть, снова оседание. На
сколько метров, неизвестно. Мы потеряли "Селену", и она не отвечает на
наши вызовы. Я велел своим людям отойти на несколько сот метров в
сторону. Вряд ли нам грозит опасность, но лучше не рисковать. Пока что я
тут и один справлюсь. Слушайте мой вызов через несколько минут.
Миллионы зрителей увидели, как Лоуренс, присев на краю плота,
собирает щуп, которым в первый раз обнаружил пылеход. Двадцать метров.
Если корабль погрузился глубже, придется изобретать что-нибудь еще. Вот
щуп уходит в пыль. Чем ближе к той глубине, где прежде лежала "Селена",
тем медленнее. Скрылась метка 15 - пятнадцать метров. Щуп был словно
копье, вонзающееся в тело Луны. "Сколько еще?" - шептал про себя Лоуренс
в тишине скафандра.
Ответ ошеломил его. Прямо хоть смейся, не будь положение столь
серьезным: после метки щуп прошел всего полтора метра. Но вот что
гораздо хуже, "Селена" осела неравномерно. Проверка показала, что корма
лежит глубже носа, перекос - тридцать градусов. Одного этого было
достаточно, чтобы поломать планы Лоуренса: ведь он рассчитывал, что
кессон плотно, без зазоров ляжет на горизонтальную крышу.
Впрочем, сейчас Лоуренса в первую очередь заботило другое. Радио
пылехода молчит (хороню, если только из-за неисправности питания) - как
проверить, живы ли люди? Они-то услышат стук щупа, но сами не могут
ничего передать наверх - Как так не могут?! Есть способ, самый легкий и
примитивный, какой только можно себе представить! Настолько примитивный,
что после полутораста лет электроники немудрено и запамятовать.
Лоуренс выпрямился и вызвал пылекаты.
- Можете возвращаться, - сказал он. - Никакой опасности нет.
Пылеход осел всего на метр-другой.
Главный уже забыл про следящие за ним миллионы глаз. Еще предстояло
разработать новый план действий, но первый шаг был ему ясен.
Глава 27
Когда Пат и коммодор вернулись в кабину, там еще вовсю спорили.
Немногословный до сих пор, Редли быстро наверстывал упущенное. Точно
кто-то нажал потайную пружину или бухгалтера вдруг освободили от обета
молчания. Да так оно, пожалуй, и было: решив, что его миссия все равно
стала явной, Редли был только рад о ней рассказать.
Коммодор Ханстен встречал много таких суеверов; собственно, ради
самозащиты он и одолел обильную литературу о летающих блюдцах.
Начиналось всегда одинаково, с вопроса: "Коммодор, вы, наверное,
повидали немало необычного за годы, проведенные в космосе?" Ответ,
естественно, не удовлетворял собеседника, и следовал завуалированный, а
то и не очень завуалированный намек: дескать, Ханстен боится или
избегает говорить правду. Опровергать это обвинение было пустой тратой
сил; правоверный просто-напросто заключал, что коммодор участвует в
сговоре.
Остальные пассажиры не были научены горьким опытом, и Редли легко
разбивал их доводы. Даже Шастеру, при всей его юридической искушенности,
никак не удавалось загнать маленького бухгалтера в угол; с таким же
успехом он мог бы убеждать шизофреника, что никто его не преследует.
- Но разве это правдоподобно, - настаивал Шастер, - чтобы из тысяч
ученых, знающих об этом, ни один не проговорился? Такой секрет утаить
невозможно! Все равно, что попытаться спрятать памятник Вашингтону!
- Так ведь были попытки раскрыть истину, - ответил Редли. - Но
свидетельства каким-то таинственным путем уничтожались, как и люди,
которые хотели проникнуть в секрет. Они, когда надо, ни перед чем не
останавливаются.
- Вы же сами сказали, что они вступают в контакт с людьми!
Получается противоречие!
- Ничего подобного. Поймите, в космосе, как и на Земле, сражаются
между собой силы добра и зла. Одни хотят помочь нам, другие задумали нас
закабалить. Поединок между этими двумя группами длится уже много тысяч
лет. Иногда борьба эта захватывает Землю. Так погибла Атлантида.
Ханстен невольно улыбнулся. Все правильно, вот и Атлантида пошла в
ход, другие приплетают Лемурию, или Му. Названия, которые неотразимо
действуют на души неуравновешенные, склонные к мистике.
Если ему не изменяет память, группа психологов еще в семидесятых
годах тщательно изучила вопрос о "летающих блюдцах". Они пришли к
выводу, что в середине двадцатого века многие люди уверовали в близкую
гибель мира. Оставалось только надеяться на вмешательство из космоса;
утратив веру в себя, человек ждал спасения с небес.
Почти десять лет "блюдечная" религия владела умами свихнувшейся
части человечества, потом внезапно зачахла, точно исчерпавшая себя
эпидемия. По мнению психологов, все решили два обстоятельства:
во-первых, всем наскучила эта выдумка, во-вторых. Международный
геофизический год возвестил выход человечества в космос.
Восемнадцать месяцев длился МГТ, и за это время небесную сферу
наблюдало и изучало больше приборов и опытных исследователей, чем за все
предшествовавшие тысячелетия. Если бы в заатмосферной выси в самом деле
парили небесные гости, совместные усилия ученых неизбежно подтвердили бы
это. Однако этого не произошло. Наконец с Земли ушли в космос первые
корабли с человеком на борту, но и они не встретили никаких летающих
блюдец.
Для большинства людей этого оказалось достаточно. Все эти
неопознанные летающие предметы, замеченные в течение многих веков, были
созданы самой природой, и с развитием метеорологии и астрономии нашлось
вдоволь убедительных объяснений. С началом космической эры возродилась
вера человека в свое предназначение, и мир вовсе утратил интерес к
летающим блюдцам.
Но религия редко умирает совсем. Кучка верующих поддерживала культ
поразительными "откровениями", россказнями о встречах с небожителями,
толковала о телепатических контактах. И сколько бы очередных пророков ни
уличали в мошенничестве, фанатики стояли на своем. Они нуждались в своих
богах и не желали с ними расставаться.
- Вы все еще не объяснили, - не унимался Шастер, - с какой стати
блюдечники преследуют именно вас. Что вы такое сделали, чем их
рассердили?
- Я слишком близко подобрался к некоторым их секретам, вот они и
воспользовались этим случаем, чтобы устранить меня.
- Могли бы найти способ попроще.
- Нелепо полагать, что наш ограниченный разум способен постичь пути
их мышления. Но согласитесь: все подумают, что произошел несчастный
случай, никто не заподозрит, что это сделано преднамеренно.
- Тонкий довод. И поскольку это теперь уже не играет никакой роли,
может быть, вы скажете нам, за каким секретом охотились? Это, наверно,
всем интересно.
Ханстен поглядел на Ирвинга Шастера. До сих пор юрист казался ему
человеком скорее мрачноватым, лишенным чувства юмора; откуда эта ирония?
- Охотно расскажу, - ответил Редли. - Собственно, началось это еще
в девятьсот пятьдесят третьем, когда американский астроном по фамилии
О'Нил обнаружил здесь, на Луне, нечто весьма примечательное. На
восточной окраине Моря Кризисов он открыл небольшой мост. Другие
астрономы, разумеется, высмеяли его, однако менее предубежденные
подтвердили существование моста. А уже через несколько лет мост исчез.
Очевидно, что наше внимание встревожило блюдечников, и они его
разобрали.
Это "очевидно", сказал себе Ханстен, великолепный пример логики
"блюдцепоклонников", лихой скачок через барьер несуразицы, совершенно
ошеломляющий нормальный разум. Он никогда не слышал о мосте О'Нила, но в
истории астрономии известно множество ошибочных толкований. Классический
пример - марсианские каналы. Добросовестнейшие наблюдатели снова и снова
сообщали о них, а между тем каналов не было, во всяком случае, не было
ничего похожего на изящную паутину, зарисованную Ловеллом и другими. Или
Редли считает, что за время между наблюдениями Ловелла и первыми четкими
фотографиями Марса кто-нибудь засыпал каналы? Он вполне способен заявить
это.
Скорее всего, "мост О'Нила" не что иное, как причуды освещения,
игра постоянно меняющихся лунных теней. Но столь простой ответ,
разумеется, не удовлетворяет Редли. Кстати, что он здесь делает, в двух
тысячах километров от Моря Кризисов?
Этот же вопрос пришел на ум еще одному из пассажиров, и он тотчас
задал его. Как всегда, у Редли был наготове убедительный ответ.
- Я рассчитывал, притворясь обычным туристом, отвести от себя их
подозрения. Доказательство, которое я ищу, находится в западном
полушарии - я нарочно отправляюсь в восточное. Задумал через Фарсайд
добраться к Морю Кризисов, а заодно осмотреть еще кое-какие места. Но
они меня перехитрили. Не сообразил я, что меня может выследить
кто-нибудь из их агентов. Ведь они умеют принимать человеческий облик.
Видно, следили за мной с того самого часа, как я высадился на Луне.
- А можно узнать, - сказала миссис Шастер, которая все более
серьезно воспринимала слова Редли, - что они теперь сделают с нами?
- Лучше об этом не думать, мэм! - ответил Редли. - Нам известно,
что у них есть пещеры в недрах Луны. Я не сомневаюсь, мы именно в такую
пещеру и попали. Стоило им заметить, что спасатели пробились к нам, как
они тотчас вмешались снова. Боюсь, теперь мы слишком глубоко, нас уже
никто не выручит.
"Хватит с нас этой чепухи, - сказал себе Пат. - Позабавились,
отвели душу, это хорошо. Но теперь этот помешанный грозит всех
пассажиров в тоску вогнать. Как заткнуть ему рот?"
На Луне, как и во всех дальних космических поселениях, случаи
помешательства были редки. И Пат Харрис не знал, как поступить. Тем
более, что речь шла о чрезвычайно самоуверенном пациенте, умеющем
заражать других своей одержимостью. Пат и сам уже начал колебаться:
может, Редли в чем-то прав? При других обстоятельствах здоровый
природный скептицизм защитил бы его, но эти тревожные дни нелегко дались
ему, и он словно разучился мыслить критически.
Неужели нет подходящего способа разрушить чары, навеянные этим
речистым маньяком?
С некоторой неловкостью капитан вспомнил удар, который так кстати
усыпил Ханса Бальдура. И против собственной воли выразительно посмотрел
на Хардинга. А тот незамедлительно отозвался: чуть заметно кивнув, он
поднялся с места. "Нет-нет! - сказал Пат (про себя). - Я не это
подразумевал, не трогайте этого бедного чудака, и вообще - что вы за
человек?"
Тут же он облегченно вздохнул. Хардинг, отделенный от Редли
четырьмя рядами кресел, не стал пробираться к новозеландцу. Он стоял
неподвижно, выпрямившись во весь рост и устремив на бухгалтера взгляд, в
котором выражалось какое-то непонятное чувство. Уж не жалость ли? В этом
тусклом свете сразу и не разберешь.
- Кажется, пора мне внести свою лепту в дискуссию, - сказал
Хардинг. - Из того, что вам поведал наш друг, во всяком случае одно
совершенно точно. Его действительно преследуют, но не "блюдечники", а я.
Для новичка, Вильфред Джордж Редли, вы сработали это совсем недурно,
должен вас поздравить. Охота была захватывающей: от Крайстчерча до
Астрограда, затем Клавий, оттуда до Тихо, Птолемея, Платона, Порт-Рориса
- и сюда, где след, насколько я понимаю, кончается.
Никакого намека на смятение на лице Редли. Он лишь величественно
наклонил голову, словно соглашаясь признать существование Хардинга, не
больше.
- Как вы, возможно, догадались, - продолжал Хардинг, - я сотрудник
уголовного розыска. Специализируюсь на мошенниках. Работа очень
увлекательная, да только редко выдается случай рассказать о ней. Я очень
рад, что теперь представилась такая возможность. Странные верования
