порождением больной культуры, культуры, боявшейся столь многого
в этом мире. Некоторые из этих страхов основывались на
реальности, но другие, как теперь стало ясно, оказались
воображаемыми. Хилвар знал уже кое-что о картине, начавшей
вырисовываться в результате изучения сознания Ванамонда. Через
несколько дней это станет известно и Диаспару - и город
обнаружит, сколь многое в его прошлом было мифом.
Но если Банки Памяти будут уничтожены, через тысячу лет
город будет мертв, ибо его жители потеряли способность
воспроизводить сами себя. Вот с какой дилеммой предстояло
столкнуться - но в уме Хилвара уже промелькнуло одно из
возможных решений. На любую техническую проблему всегда
находился ответ, а его соотечественники являлись специалистами
в биологических науках. Сделанное однажды может быть переделано
обратно, если Диаспар того пожелает.
Сначала, однако, город должен уяснить себе, что именно
он потерял. Его обучение может занять долгие годы - а может
быть, и долгие века. Но это лишь начало: вскоре воздействие
первого урока потрясет Диаспар столь же глубоко, сколь и сам
контакт с Лисом.
Новая информация потрясет также и Лис. Несмотря на всю
разницу между двумя культурами, они выросли из тех же корней -
и разделяли те же иллюзии. Обе они станут здоровее, когда еще
раз оглянутся спокойным и пристальным взглядом на потерянное
ими прошлое.
24
Амфитеатр был спланирован так, чтобы вместить все
бодрствующее население Диаспара, и, вероятно, ни одно из его
десяти миллионов мест не пустовало. Глядя со своего места,
расположенного далеко вверху, на огромный изгибающийся склон,
Элвин не удержался от воспоминаний о Шалмиране. Обе чаши были
едва ли не идентичны по форме и размеру. Кратер Шалмираны,
заполненный человечеством, выглядел бы почти так же.
Различие, однако, было фундаментальным. Огромная чаша
Шалмираны существовала на самом деле; этот же амфитеатр - нет.
Он был лишь призраком, образом электрических зарядов, дремавших
до поры в памяти Центрального Компьютера. Элвин знал, что в
действительности он по-прежнему находится в своей комнате, и
мириады людей, которые, казалось, окружали его, подобным же
образом пребывают у себя дома. Пока он не двигался, иллюзия
была полной. Казалось, что Диаспар сгинул, и все его граждане
собрались здесь, в этой колоссальной чаше.
Не чаще одного раза в тысячу лет жизнь города замирала,
чтобы все его население могло встретиться на Великой Ассамблее.
Элвин знал, что такое же собрание проходит и в Лисе. Там оно
представляло собой встречу разумов, но, возможно,
сопровождалось встречей тел, столь же иллюзорной, и,
одновременно, столь же похожей на действительность.
Насколько хватало взгляда, большинство лиц вокруг было
Элвину знакомо. В центральной части чаши, на расстоянии свыше
километра, и несколько внизу, метров на триста ниже того
уровня, на котором сидел Элвин, располагалась небольшая круглая
площадка, к которой сейчас было приковано внимание всего мира.
Нечего было надеяться разглядеть на таком расстоянии хоть
что-нибудь, но Элвин знал, что когда начнется выступление, он
увидит и услышит все происходящее так же четко, как и все
прочие диаспарцы.
Площадка заполнилась туманом; туман сгустился и стал
Каллитраксом, руководителем группы, которая занималась
реконструкцией прошлого по информации, доставленной на землю
Ванамондом. Это было ошеломляющее, почти невозможное
предприятие - и не только ввиду гигантских временных масштабов.
Только раз, с мысленной помощью Хилвара, Элвин смог бросить
краткий взгляд на сознание странного существа, которое они
открыли - или которое открыло их. Для Элвина мысли Ванамонда
были так же лишены смысла, как тысяча разных голосов, кричащих
одновременно в пустой, гулкой пещере. Но люди Лиса все же
смогли распутать и записать их, чтобы потом спокойно
проанализировать. И, как сообщали слухи - которых Хилвар не
отрицал, но и не подтверждал - ими уже было обнаружено
множество несообразностей, разительно менявших то представление
об истории, которое весь человеческий род миллиард лет принимал
как должное.
Каллитракс заговорил. Элвину, как и всем прочим,
показалось, что источник громкого, ясного голоса находится
всего в полуметре от них. Затем, Элвин обнаружил себя стоящим
подле Каллитракса, парадоксальным образом оставаясь в то же
время на прежнем месте, высоко на склоне амфитеатра.
Происшедшее напомнило эффект отрицания геометрической логики в
сознании спящего, который, однако, не испытывает при этом
удивления. Так же и Элвин не удивился парадоксу: он просто
принял его без колебаний, как и все прочие врученные ему наукой
хитроумные трюки со временем и пространством.
Каллитракс вкратце описал общепринятую версию истории
человечества. Он говорил о неизвестных народах и цивилизациях
Рассвета, ничего не оставивших после себя, кроме горсти великих
имен и ужасающих легенд об Империи. Изначально, как
утверждалось в рассказе, Человек возжелал звезд - и, наконец,
достиг их. Миллионы лет шел он по Галактике, устанавливая свою
власть над все новыми и новыми системами. А затем, из тьмы,
лежащей за краем Вселенной, нанесли удар Пришельцы - и вырвали
у него все, что он завоевал.
Отступление к Солнечной системе было несчастьем,
длившимся много веков. Сама Земля чудом была спасена в
баснословных битвах, кипевших вокруг Шалмираны. Когда все было
кончено, Человек остался наедине со своими воспоминаниями и тем
миром, который окружал его при рождении.
Все прочее с той поры было лишь долгим упадком. По
иронии судьбы род, надеявшийся править Вселенной, бросил
напоследок большую часть своего крошечного мира и раскололся на
изолированные культуры Лиса и Диаспара - два оазиса жизни в
пустыне, разъединившей их не менее надежно, чем межзвездные
бездны.
Каллитракс сделал паузу; Элвину, как и всем остальным на
великом собрании, показалось, что историк смотрит прямо на него
глазами человека, увидевшего такие вещи, в которые он до сих
пор не может поверить.
- Достаточно, - сказал Каллитракс, - о сказках, которым мы
верили с самого начала наших хроник. Теперь я должен сообщить
вам, что они ложны - ложны во всех подробностях - ложны до
такой степени, что даже сейчас мы еще не смогли примириться с
правдой.
Он выждал, пока смысл его слов не дошел до людей во всей
своей полноте и не задел каждого за живое. Затем, говоря
медленно и осторожно, он поведал Лису и Диаспару сведения,
почерпнутые из сознания Ванамонда.
Не соответствовало истине даже то, что Человек достиг
звезд. Вся его маленькая империя ограничивалась орбитами
Плутона и Персефоны, ибо межзвездное пространство оказалось для
него непреодолимым барьером. Его цивилизация целиком сгрудилась
вокруг Солнца и была еще очень молода, когда... когда звезды
достигли Человека.
Воздействие должно было быть ошеломляющим. Несмотря на
неудачи, Человек никогда не сомневался, что когда-нибудь он
покорит глубины космоса. Он верил также, что если Вселенная и
несет в себе равных ему, то превосходящих его в ней нет. Теперь
он узнал, что оба убеждения были ошибочны, и что среди звезд
есть разум, несравненно превосходящий его собственный. Многие
века, вначале на кораблях других цивилизаций, а позднее и на
машинах, изготовленных собственноручно на основе заимствованных
познаний, Человек изучал Галактику. Всюду он находил культуры,
которые мог понять, но с которыми не мог сравниться; в разных
местах он встречал разум, который вскоре должен был выйти за
пределы, доступные его пониманию.
Удар был грандиозен, но благотворен для рода
человеческого. Печальным, но и бесконечно более мудрым Человек
вернулся в Солнечную систему, чтобы поразмыслить над
приобретенным знанием. Он принял вызов и постепенно разработал
план, дающий надежды на будущее.
Некогда главным интересом Человека были физические
науки. Теперь, еще более рьяно, он обратился к генетике и
постижению разума. Любой ценой он должен был вырвать себя
самого из пределов, навязанных эволюцией.
Великий эксперимент в течение миллионов лет поглощал всю
энергию человеческого рода. Но в повествовании Каллитракса вся
эта борьба, все труды и жертвы уместились в какие-нибудь
несколько слов. Победа Человека была грандиозной: он превозмог
болезни, он мог при желании жить вечно; овладев телепатией, он
подчинил и эту бесконечно неуловимую силу своей воле.
Теперь, опираясь на собственные ресурсы, он готов был
снова выйти на огромные просторы Галактики. Как равный, он
должен был встретить расы тех миров, от которых однажды
отвернулся. Он должен был в истории Вселенной сыграть роль,
достойную себя.
Он осуществил все эти деяния. От этой, наиболее
протяженной из всех исторических эпох, и произошли легенды об
Империи. Она являлась Империей множества народов, но
драматические события грандиозной трагедии, сопряженной с ее
концом, заставили людей забыть об этом.
Империя просуществовала не менее миллиона лет. Должно
быть, она знала многие кризисы, может быть, даже и войны, но
все это исчезло в поступи идущих вместе к зрелости великих
народов.
- Мы можем гордиться, - продолжал Каллитракс, - ролью,
которую сыграли в истории наши предки. Даже достигнув
культурного расцвета, они нимало не утратили инициативы. И хотя
мы имеем дело с догадками, а не с доказанными фактами,
представляется несомненным, что эксперименты, явившиеся
одновременно гибелью Империи и венцом ее славы, вдохновлялись и
направлялись именно Человеком.
Замысел, лежавший в основе этих экспериментов, был,
видимо, таков. Контакты с другими расами показали Человеку,
насколько глубоко мировоззрение зависит от физического тела и
органов чувств, которыми это тело снабжено. Доказывалось, что
подлинная картина Вселенной - если такая картина вообще
познаваема - станет доступной лишь свободному от подобных
физических ограничений сознанию: в сущности, чистому разуму.
Эта концепция входила во многие из древних религий Земли, и
представляется странным, что идея, не имевшая рационального
происхождения, превратилась в одну из величайших целей науки.
Бестелесного разума во Вселенной никогда не было, но
Империя взялась создать его. Вместе со всем прочим мы утратили
опыт и знания, позволившие осуществить это. Ученые Империи
овладели всеми силами Природы, всеми секретами времени и
пространства. Подобно тому как наше сознание есть побочный
продукт невероятно сложного сплетения клеток мозга, связанных
воедино сетью нервной системы, так и они старались создать
мозг, компоненты которого являлись бы нематериальными образами,
выгравированными в самом пространстве. Такой мозг, если только
его можно так назвать, использовал бы для своей работы
электричество или силы еще более высокого порядка и был бы
совершенно свободен от тирании вещества. Он смог бы
функционировать со скоростью куда большей, нежели любой
органический разум; он смог бы просуществовать до тех пор, пока
во Вселенной останется хоть один эрг свободной энергии; его
мощь не знала бы пределов. Будучи однажды создан, он развил бы
способности, которых даже его творцы не могли бы предвидеть.
Человек предложил сделать попытку создания подобных
существ, в основном опираясь на опыт, приобретенный в ходе
