дом был пустым, многие витрины - заколочены. Когда Марк добрался до
особняков с садиками, он увидел почти на всех белые доски, украшенные
символом ГНИИЛИ - голым атлетом с молнией в руке. На каждом углу стоял
институтский полисмен в шлеме, с дубинкой и с револьвером на ремне. Марк
надолго запомнил их круглые, белые лица, медленно двигающиеся челюсти
(полицейские жевали резинку). Повсюду висели приказы с подписью:
"Фиверстоун".
А вдруг и Джейн ушла? Он почувствовал, что не вынесет этого. Задолго
до дома он проверил, в кармане ли ключ. Дверь была заперта. Значит,
Хатджинсонов с первого этажа нет. Он отпер дверь и вошел. На лестнице было
холодно, на площадке - темно. "Джейн!" - крикнул он, входя в квартиру и
уже не надеясь ни на что. На коврике, еще перед дверью, он увидел пачку
нераспечатанных писем. Внутри все было прибрано. Кухонные полотенца не
сохранили ни капли влаги, хлеб в корзине зацвел, молоко давно скисло. Уже
все поняв, он продолжал бродить по комнатам, тихим и трогательным, как все
покинутые жилища. Он сердился; он искал записку; он просмотрел письма, но
почти все были от него. Вдруг, в передней, он заметил надорванный конверт
письма, адресованного м-сс Димбл, туда, в ее домик. Значит, она была
здесь! Эти Димблы всегда его недолюбливали. Наверное, увезли Джейн к себе.
Надо пойти к Димблу, в его колледж.
От этого решения ему стало легче. После всего, что он испытывал, ему
очень хотелось стать обиженным мужем, разыскивающим жену. По дороге в
Нортумберлэнд он выпил. Увидев на "Бристоле" вывеску института, он
чертыхнулся было и прошел мимо, когда вспомнил, что сам он - крупный
сотрудник ГНИИЛИ, а не сброд, который теперь сюда не пускают. Они спросили
его, кто он, и сразу стали любезны. Заказывая виски, он чувствовал, что
вправе отдохнуть, и сразу же заказал еще. Гнев на Димблов усилился, прочие
чувства смягчились. В конце концов, насколько лучше и вернее быть своим,
чем каким-то чужаком. Даже и сейчас... ведь нельзя всерьез принимать это
обвинение! Так уж они делают дела. Уизер просто хочет покрепче привязать
его к Беллбэри и заполучить туда Джейн. А что такого, в сущности? Не может
же она жить одна. Если муж идет в гору, придется ей стать светской дамой.
В общем, надо скорей увидеть этого Димбла.
Из ресторана он вышел, как сам бы это назвал, другим человеком. С
некоторых пор и до последнего распутья человек этот появлялся в нем
внезапно и побеждал на время все остальное. Так, кидаясь из стороны в
сторону, пробивался сквозь молодость Марк Стэддок, еще не обретший
личности...
- Прошу, - доктор Димбл отпустил последнего ученика и собирался
домой.
- Ах, это вы, Стэддок! - сказал он, когда тот вошел. - Прошу, прошу!
Он хотел говорить приветливо, но удивлялся и приходу Марка, и его
виду. Марк потолстел, стал каким-то землистым и пошловатым, что ли.
- Где Джейн? - спросил Марк.
- Я не могу вам сказать, - ответил Димбл.
- Вы не знаете?
- Я не могу сказать.
Согласно программе, именно сейчас Марк должен был вести себя, как
мужчина. Что-то изменилось. Димбл всегда держался с ним очень вежливо и
всегда недолюбливал его. Марк не обижался, он не был злопамятным; он
просто пытался ему понравиться. Он любил нравиться. Когда с ним бывали
сухи, он мечтал не о мщении, а о том, как он очарует и пленит обидчика.
Если он и бывал нелюбезным, то лишь к стоящим ниже, к чужакам,
заискивающим перед ним. В сущности, он уже был недалек от подхалимства.
- Я вас не понимаю, - промолвил он.
- Если вы хотите, чтобы вашу жену не трогали, - сказал Димбл, - лучше
не спрашивайте меня.
- Не трогали?
- Да, - очень серьезно отвечал Димбл.
- Кто?
- А вы не знаете?
- Что такое?
- В ночь бунта ее схватила институтская полиция. Они ее пытали, но
она убежала.
- Пытали?!
- Да, жгли сигарой.
- В том-то и дело, - поспешно заговорил Марк. - Она... у нее нервное
истощение. Понимаете, ей померещилось...
- Врач, лечивший ожоги, думает иначе.
- О, Господи! - воскликнул Марк. - Неужели правда? Нет, посудите
сами...
Димбл спокойно смотрел на него, и он умолк.
- Почему же мне не сообщили? - спросил он наконец.
- Кто, ваши коллеги? Странный вопрос. Вам виднее, чем они занимаются.
- Почему вы мне не сказали? Вы были в полиции?
- В институтской?
- Нет, в простой.
- Вы действительно не знаете, что в Эджстоу обычной полиции больше
нет?
- Ну, есть какие-нибудь судьи...
- Есть полномочный представитель, лорд Фиверстоун. Вижу, вы не
понимаете. Город захвачен.
- Почему же вы не связались со мной?
- С вами? - переспросил Димбл, и на один миг, впервые в жизни, Марк
увидел себя со стороны. От этого у него перехватило дыхание.
- Я знаю, - начал он, - вы меня всегда недолюбливали. Но не до такой
же степени!..
Димбл молчал, но Марк не знал причины. Много лет он укорял себя за
то, что не любит Марка; укорял и сейчас.
- Что ж, - сказал Марк. - Говорить не о чем. Я хочу знать одно: где
Джейн.
- Вы хотите, чтобы ее забрали в Беллбэри?
- Не понимаю, по какому праву вы меня допрашиваете. Где моя жена?
- Я не могу вам сказать. Она не у меня и не под моим
покровительством. Ей хорошо. Если вам есть еще до этого дело, лучше
оставьте ее в покое.
- Что я, преступник, или заразный? Почему вы мне не скажете?
- Вы сотрудник института. Они ее пытали. Они не трогают ее только
потому, что не знают, где она.
- Если виноват институт, неужели вы думаете, что я это так оставлю?
За кого вы меня принимаете?
- Я могу только надеяться, что у вас еще нет большой власти. Если
власти у вас нет, вы Джейн не защитите. Если же есть, вы - то же самое,
что институт.
- Невероятно! - вскричал Марк. - Ну хорошо, я там работаю, но вы же
меня знаете?!
- Нет, - сказал Димбл. - Не знаю. Что мне известно о ваших мыслях и
целях?
Марку казалось, что он глядит на него не с гневом, даже не с
презрением, а с брезгливостью, словно перед ним какая-то мерзость, которую
достойный человек не должен замечать. Марк ошибался. Димбл старался
сдержать себя. Он изо всех сил старался не злиться, не презирать, а
главное - не наслаждаться злостью и презрением.
- Тут какая-то ошибка, - снова начал Марк. - Наверное, полисмен
напился. Я разберусь, они у меня...
- Это была начальница вашей полиции, мисс Хардкастл.
- Прекрасно. Что ж вы думаете, я это так оставлю? Нет, тут ошибка.
- Вы хорошо знаете мисс Хардкастл? - спросил Димбл. Марк молча
кивнул. Он думал (и ошибался), что Димбл читает его мысли и знает, что он
ни в чем не сомневается и совершенно беспомощен перед Феей. Вдруг Димбл
заговорил громче.
- Вы можете справиться с ней? - сказал он. - Вы так далеко
продвинулись? Что ж, значит вы убили и Хинджеста и Комтона. Значит, по
вашему приказу схватили и избили до смерти Мэри Прэскотт. Значит, по
вашему приказу воров - честных воров, чьей руки вы не достойны коснуться -
забрали из-под власти судей и присяжных и перевели в Беллбэри, чтобы
подвергнуть там унижениям и пыткам, которые у вас зовут лечением. Это вы
изгнали из дому в болота и пустоши тысячи семей! Это вы скажете мне, где
Плэйс и Роуди, и восьмидесятилетний Каннингем?! Если вы зашли так далеко,
я не доверю вам не только Джейн, но и уличную собаку!
- Ну, что вы... - начал Марк. - Это просто странно. Я знаю, допущены
какие-то несправедливости. Так всегда бывает, особенно вначале. Но неужели
я должен отвечать за все, что пишут в желтой прессе?
- В желтой прессе! - воскликнул Димбл, и Марку показалось, что он
вырос. - Какая чушь! Вы думаете, я не знаю, что институт держит в руках
все газеты, кроме одной? А она сегодня не вышла. Печатники забастовали.
Говорят бедняги, что не станут печатать статьи против народного института.
Вам виднее, чем мне, откуда идет газетная ложь.
Как ни странно, Марк, долго живший в мире, где не знают милосердия,
почти не встречал истинного гнева. Он часто видел злобу, но выражалась она
в гримасах, взглядах и жестах. Голос и глаза доктора Димбла поразили его.
В Беллбэри вечно толковали о том, что враги "поднимут крик"; но он не
представлял, как это выглядит на самом деле.
- Да ничего я не знаю! - заорал он в свою очередь. - Черт, это мою
жену пытали, а не вашу!
- Могли пытать и мою. От них не защищен ни один англичанин. Они
пытали женщину, человека. Важно ли, чья она жена?
- Сказано вам, я им всем покажу! И этой ведьме, и всем...
Димбл молчал. Марк понимал, что говорит чепуху, но остановиться не
мог. Если бы он не кричал, он бы слишком растерялся.
- Да я сам от них уйду! - орал он.
- Вы серьезно? - спросил Димбл и посмотрел на него. Марку, в чьей
душе бестолково метались обида, тщеславие, стыд и страхи, взгляд этот
показался беспощадным. На самом деле в нем светилась надежда, ибо любовь
всегда надеется. Была в нем и настороженность, и потому Димбл не сказал
больше ничего.
- Я вижу, вы мне не доверяете, - возмутился Марк, и лицо его само
собой приняло то достойное и оскорбленное выражение, которое помогало ему
еще в школе, когда его вызывали к директору.
Димбл не любил лгать.
- Да, - кивнул он. - Не совсем доверяю.
Марк пожал плечами и отвернулся.
- Стэддок, - сказал Димбл. - Сейчас не время лукавить и льстить. Быть
может, мы оба скоро умрем. Я не хочу умирать с любезной ложью на устах. Я
вам не верю. Как могу я вам верить? Вы - больше ли, меньше ли -
сотрудничаете с худшими в мире людьми. Ваш приход ко мне может оказаться
ловушкой.
- Неужели вы меня так плохо знаете? - снова спросил Марк.
- Перестаньте говорить чепуху! - ответил Димбл. - Перестаньте
позировать, хоть на одну минуту. Какое право вы имеете на такие слова? Кто
вы? Они губили и лучших, чем мы с вами. Страйк тоже был порядочным
человеком. Филострато хотя бы гений. Даже Алькасан - да, да, я знаю... -
был просто убийцей - все же лучше, чем теперь. Почему же вам быть
исключением?
Марк говорить не мог. Его трясло от мысли, что Димбл столько знает, и
он уже ничего ни с чем не мог связать.
- И все-таки, - продолжал Димбл, - я пойду на риск. Я поставлю на
карту то, перед чем и ваша и моя жизнь ничего не значат. Если вы всерьез
хотите уйти из института, я помогу вам.
На миг перед Марком приоткрылись райские врата; но он сказал:
- Я... я должен обдумать это.
- Некогда, - торопил Димбл. - И думать вам не о чем. Я предлагаю вам
вернуться к людям. Решайте сейчас, сию минуту.
- Но ведь речь идет о моей будущей деятельности...
- Деятельности! - воскликнул Димбл. - Речь идет о гибели... или об
единственном шансе на спасение.
- Я не совсем понимаю, - сказал Марк. - Вы все время намекаете на
какую-то опасность. В чем дело? От кого вы хотите защитить меня... или
Джейн?
- Я не могу вас защитить, - пояснил Димбл. - Теперь никто не защищен,
битва началась. Я предлагаю вам бороться вместе с теми, кто прав. Кто
победит, я не знаю.
- Вообще-то, - сказал Марк, - я и сам думал уйти. Но не все еще
решено. Вы как-то странно разговариваете. Можно, я зайду к вам завтра?
- Вы уверены, что тогда решитесь?
- Ну, через часок. В конце концов, это разумно. Вы не уйдете?
- Что изменит час? Вы просто надеетесь, что за это время разум ваш
станет еще туманней.
- Но вы здесь будете?
- Если хотите, буду. Но толку от этого не будет.
