пациенту.
- Это срочно. Пожалуйста, передайте ему, что мне нужно буквально пару
слов ему сказать.
Конечно, проще было бы подъехать самому и поговорить, но Халлеку не
хотелось ехать через весь город. В результате он сидел в телефонной будке
(в которой не так давно с трудом помещался) напротив полицейского участка.
Хаустон наконец взял трубку.
Голос его звучал холодно, официально, с явным раздражением. Халлек,
который, кажется научился читать чужие мысли, понял смысл этого тона:
"Билли, ты больше не мой пациент. Я наблюдаю твой необратимый распад, и
это действует мне на нервы. Единственно, чего я хочу от пациента,
представить мне то, чему я могу поставить диагноз и выписать рецепт. Если
ты этого сделать не способен, тогда нам не о чем договариваться. Мы с
тобой, конечно, неплохо играли в гольф, но я не думаю, что кто-то из нас
станет утверждать, будто мы когда-либо были друзьями. У меня есть
карманный телефон "сони", есть диагностическое оборудование стоимостью в
200.000 долларов и такой список лекарств, что если мой компьютер его
отпечатает, лист протянется от моего порога до перекрестка Парк Лейн и
Лантерн Драйв. Я себя отлично чувствую с такой оснасткой. Чувствую себя
полезным. А тут являешься ты и делаешь из меня лекаря семнадцатого века с
банкой пиявок от высокого давления и долотом для трепанации черепа. Мне не
нравится ощущать себя таким, Билл. Совсем не нравится. Так что, исчезни. Я
умываю руки. Зайду посмотреть на тебя в гробу... если, разумеется, сам
туда не лягу прежде".
- Современная медицина, - пробормотал Билли.
- Что, Билли? Давай быстрее, а то меня пациент ждет, и вообще, я
здорово занят.
- У меня один вопрос, Майкл, - сказал Билли. - Что там с Данкеном
Хопли?
Тишина на другом конце провода длилась секунд десять.
- А почему ты считаешь, что с ним что-то случилось?
- Его нет на участке, Рэнд Фоксуорт сказал, что у него простуда, но
явно врет и к тому же делать этого не умеет.
Последовала другая долгая пауза.
- Как юрист, Билли, ты меня поймешь. Я не имею права распространять
подобную информацию, не хочу терять работу.
- Ну, знаешь, если кто-нибудь обнаружит, что у тебя там в бутылке в
ящике стола, ты не просто потеряешь работу, а полетишь с нее.
Снова пауза. Когда Хаустон заговорил, его голос был сдавленным от
ярости... и подспудного страха.
- Это что - угроза?
- Да нет же, - устало ответил Билли. - Ты только на меня не рычи,
Майкл. Скажи просто - в чем дело с Хопли.
- А зачем тебе знать?
- Бога ради, Майкл. Ты - живое доказательство того, насколько человек
может быть толстокожим. Знаешь, о чем я говорю?
- Ни малейшей идеи, что ты имеешь...
- В последний месяц ты увидел три очень странных заболевания в
Фэйрвью. Никакой связи между ними ты не заметил. В чем-то оно и понятно:
они настолько отличаются одно от другого. А с другой стороны, они сходны в
том, что чрезвычайно странны. Я подумал: может, другой доктор, который не
заталкивает себе в ноздри на полсотни долларов, кокаина каждый день, смог
бы заметить такую связь, несмотря на различие симптомов.
- Подожди минуточку!
- Нет, ждать не собираюсь. Ты спрашиваешь - почему я хочу об этом
знать, и я скажу тебе, почему. Я неуклонно теряю вес. Теряю его, даже
поглощая массу калорий - восемь тысяч в день. Кэри Россингтон получил,
какую-то кошмарную кожную болезнь. Его супруга говорит, что он
превращается в цирковое чудо-юдо. Кэри отправился в клинику Мэйо. Теперь я
хочу узнать, что стряслось с Данкеном Хопли. И еще - нет ли у тебя других
подобных случаев.
- Билли, дело обстоит вовсе не так. Похоже, что ты вбил себе в голову
какую-то дикую идею. Не знаю, что это...
- Не знаешь, и ничего страшного. Мне нужен ответ. Если я не получу
его от тебя, найду другой способ узнать.
- Не вешай трубку. Если ты намерен говорить на эту тому, я перейду к
себе в кабинет.
- Хорошо.
В трубке щелкнуло. Билли вспотел в телефонной будке, раздумывая, не
обманет ли Хаустон. Но вновь раздался щелчок.
- Ты здесь, Билли?
- Да.
- О'кей. - В голосе Хаустона слышались явные нотки разочарования,
которое выглядело комичным. Он тяжко вздохнул. - Данкен Хопли болен...
угрями.
Билли раскрыл дверь будки. Слишком душно стало внутри.
- Угри?
- Да. Прыщи. С черными головками, с белыми. Вот и все. Ты доволен?
- Кто еще?
- Больше никого. И вот что, Билли. Они ни с того ни с сего не
появляются. А то ты уж начал нести что-то в духе романов Стивена Кинга.
Нет, дело вовсе не так странно обстоит. У него временный дисбаланс желез,
только и всего. Причем у него это не впервые. Эти кожные проблемы у него с
седьмого класса школы.
- Что ж, вполне рационально. Но если ты к этому добавишь Кэри
Россингтона с его крокодильей кожей и Уильяма Халлека с его "анорексией
невроза", начинает все таки звучать, как роман Стивена Кинга. Не так ли?
Хаустон терпеливо пояснил:
- У тебя проблема метаболизма, Билли. Кэри... не знаю. Я видел...
- Странные случаи. Знаю, - перебил его Билли. Господи, и этот мешок
для потребления кокаина был его семейным врачом в течение десяти лет. -
Ларс Арнкастер к тебе не обращался?
- Нет. Он не мой пациент. Я думал, у тебя только один вопрос.
"Конечно же, он приписан к тебе как пациент", - подумал Билли. -
"Просто авария не оплачивает счета. А такой деятель, как ты, с завышенными
потребностями, ждать не любит, верно?"
- Ну, хорошо. Тогда самый последний вопрос: когда ты в последний раз
видел Данкена Хопли?
- Недели две назад.
- Спасибо.
- В следующий раз записывайся на прием, Билли, - сухо сказал Хаустон
и положил трубку.
Хопли разумеется, жил не на Лантерн Драйв, но работа шефа полиции
оплачивалась хорошо, а потому у него был свой аккуратный домик в
новоанглийском стиле в переулке Риббонмейкер.
Билли припарковал машину в сумерках, подошел к дому и позвонил в
дверь. Ответа не последовало. Позвонил снова. Тишина. Он нажал пальцем на
звонок и долго-долго не отпускал, но все так же безрезультатно. Направился
в гараж и, приложив ладони щитками к лицу, всмотрелся в темноту.
Автомашина Хопли - "вольво" устаревшей модели - с номером "ФВ-1" - на
месте. Второй машины у шефа полиции не было - Хопли холостяк. Билли
вернулся к двери и принялся стучать кулаком. Минуты три он молотил по
двери, пока рука не заболела. Только тогда хриплый голос заорал:
- Убирайся к черту!
- Впусти меня! - крикнул Билли. - Мне надо поговорить с тобой!
Ответа не последовало, и Билли принялся снова стучать. В какой-то
момент он уловил за дверью слабое движение, представил себе притаившегося
за дверью, даже присевшего на корточки Хопли, ожидающего, когда непрошеный
и назойливый визитер уберется и оставит его в покое. Или в том, что для
него сходило нынче за покой. Билли перестал стучать и распрямил пальцы
руки.
- Хопли, я думаю, ты - здесь, - тихо сказал он. - Тебе нет нужды
отвечать мне, только выслушай. Это Билли Халлек. Два месяца назад у меня
произошел несчастный случай. Старая цыганка выскочила перед носом моей
машины...
Движение за дверью. Теперь, определенно, послышалось шарканье.
- ...Я сшиб и убил ее. Теперь теряю в весе. Никакой диеты, ничего
подобного, но вес теряю. Пока что потерял семьдесят пять фунтов. Если это
не прекратится, я скоро буду похож на ходячий скелет, в самый раз для
цирка. Кэри Россингтон, судья Россингтон, занялся этим делом и признал
меня невиновным. Теперь у него какой-то кошмарный кожный недуг...
Билли послышалось, что за дверью раздался шумный вздох удивления.
- ...Он отправился в клинику Мэйо. Врачи сказали, что это не рак, но
они не знают, что это такое. Россингтону хочется верить, что это рак. Он
не желает признать, что это есть на самом деле.
Билли проглотил ком, возникший в горле.
- Это цыганское проклятье, Хопли. Понимаю, насколько это безумно
звучит, но это правда. Там был старик. Он дотронулся до меня, когда я
выходил из суда. Он дотронулся до Россингтона, когда тот с женой был на
толкучке в Рейнтри. А до тебя он дотронулся, Хопли?
Наступила долгая тишина, а потом сквозь щель почтового ящика Билли
услышал одно короткое слово:
- Да.
- Где? Когда?
Ответа не последовало.
- Хопли, куда эти цыгане отправились после Рейнтри? Ты не знаешь?
Молчание.
- Мне надо с тобой поговорить! - в отчаянии сказал Билли. - У меня
есть идея, Хопли. Я думаю...
- Ты ничего не сможешь, - прошептал Хопли. - Все зашло слишком
далеко, ты понимаешь, Халлек? Слишком далеко...
Послышался вздох, шелестящий, как бумага - жуткий.
- Но это же хоть какой-то шанс! - яростно воскликнул Халлек. -
Неужели ты докатился до того, что тебе уже на все начхать?
Молчание. Билли ждал, подыскивая более убедительные аргументы, более
проникновенные слова. Ничего в голову не приходило. Хопли просто-напросто
не собирался впускать его к себе. Он повернулся, чтобы уйти, когда дверь
приоткрылась.
Билли посмотрел на черную щель, услышал шаркающие удаляющиеся шаги во
мрак холла. По спине и по рукам побежали мурашки, на миг захотелось уйти
поскорее прочь. "Бог с ним, с Хопли", подумал он. "Если кто-то и сможет
разыскать цыган, то это Кирк Пеншли. Ни к чему видеть Хопли, смотреть, во
что он превратился".
Билли подавил в себе импульс, раскрыл дверь и вошел внутрь.
В дальнем конце холла он разглядел смутную тень человека. Дверь слева
была раскрыта, и тень прошла туда. Появился слабый свет, и из двери
протянулась длинная тень через пол-холла на стену, где висела фотография
Хопли, получающего награду "Ротари-клуба" Фэйрвью. Голова бесформенной
тени как раз находилась на этом снимке в рамке, подобно некоему
предзнаменованию.
Билли пересек холл, признаваясь сам себе, что испытывает страх. Чуть
ли не ожидал, что дверь за ним замкнется... "и тогда цыган выйдет из мрака
и схватит меня сзади, как в дешевом фильме ужаса. А ну, подтянись! Что за
глупости?" Однако сердце продолжало сильно колотиться.
Он обнаружил, что в доме Хопли неприятный специфический запах, что-то
вроде протухшего мяса.
На мгновение Билли задержался в проеме открытой двери на пороге не то
кабинета, не то какой-то берлоги, вертепа. Свет был настолько тусклым, что
разглядеть что-либо было трудно.
- Хопли?
- Заходи, - прошелестел все тот же бумажный голос.
Билли вошел.
Это был кабинет Хопли. Халлек не ожидал увидеть такое множество книг,
мягкий турецкий ковер под ногами. Возможно, при иных обстоятельствах
комната, хоть и была маловатой, выглядела бы весьма уютной.
В центре стоял стол светлого дерева, на нем лампа-тензор. Хопли
нагнул лампу так, что она освещала лишь пятно в дюйме от поверхности
стола, остальная часть комнаты бала страной холодных теней и мрака.
Сам Хопли выглядел темным силуэтом в кресле у стола.
Билли нашел кресло в углу и сел, обнаружив, что оно располагалось
дальше других кресел от Хопли. Попытался разглядеть хозяина жилища, однако
безуспешно. Он оставался лишь силуэтом. Билли даже захотелось, чтобы Хопли
поднял тензорную лампу, пусть она ослепит его на какой-то миг, пусть он
заорет на него, как в фильмах сороковых годов: "Мы знаем, что вы это
сделали, Мак Гонигэл! Не пытайтесь увиливать! Признавайтесь, и получите
сигарету! Признавайтесь, и мы дадим вам попить! Признавайтесь, и позволим
вам сходить в сортир!"
Но Хопли просто сидел в своем кресле. Послышалось шуршание, когда он
