видел, как на их дочерей нападали, насиловали их, потому что "хорошие
люди" считают, что цыганки трахаются, как кролики, и лишний раз для них
без разницы. Видел он и как их сыновей забивали до полусмерти. За что? Да
за то, что папаши этих "хороших ребят" проиграли свои деньги на цыганских
аттракционах. И всегда одно и то же: приходишь в город, "хорошие люди"
получают то, чего хотят, и потом выгоняют тебя вон из города. Иногда
позволят задержаться на неделю на ближайшей ферме, иногда месяц потерпят
табор в поле возле шоссейной дороги. А потом, Халлек, непременно прозвучит
удар хлыста. Какой-то преуспевающий юрист с тройным подбородком, с
бульдожьей мордой, сбивает твою жену на улице. Ей семьдесят или семьдесят
пять лет, она наполовину слепая, может, торопилась в табор, потому что
приспичило по нужде. Старые кости легко ломаются, прямо как стекло. И вот
ты ошиваешься вокруг, надеясь, что хоть на сей-то раз правосудие
сработает. Один-единственный раз за всю жизнь.
- Ладно, хватит, - перебил его Билли. - Не надо больше. - Он рассеяно
коснулся пальцами щеки, полагая, что вспотел. Но влага на щеке оказалась
не потом, а слезами.
- Да нет уж, - жестко сказал Хопли. - Ты этого всего заслуживаешь, и
я намерен закончить. Не подумай, что я против того, что ты задумал. Нет,
Халлек. Дэниел Уэбстер с самим Сатаной связался, так что тут все возможно.
Просто я считаю, у тебя еще слишком много иллюзий. Этот мужик безумен,
Халлек. Он разъярен. Возможно, у него уже настолько крыша поехала, что
тебе впору искать его в дурдоме Бриджуотера. Он начал мстить, а когда
мстишь, не замечаешь оттенков и нюансов. Когда твоя жена с детишками
погибают в авиакатастрофе, тебе не хочется слушать, как там цепь А
замкнулась на тумблере Б и как контроллер В не сработал в системе Д, а
пилот Х выбрал неудачное время, чтобы пройти в сортир Ж. Тебе хочется
только засудить эту авиакомпанию или пристрелить виновника аварии. Тебе
нужен козел отпущения, Халлек. Хочется с кем-то расправиться. Вот с нами и
расправляются, тем хуже для нас. Возможно, Халлек, я немного лучше тебя
разбираюсь в подобных вещах.
Медленно, медленно его рука протянулась к тензорной лампе, повернула
ее так, что свет упал на его лицо. Халлек услышал резкий шумный вдох и
осознал, что именно он ахнул. Услышал слова Хопли:
- Как думаешь, на скольких гулянках я буду желанным гостем с такой
рожей, вернее с ее утратой?
Кожа Хопли представляла собой страшное зрелище. Кошмарные красные
прыщи размером с чайное блюдце выросли на его подбородке, шее, руках.
Чирьи поменьше покрывали щеки и лоб, нос усыпан крупными угрями с черными
головками. Желтоватый гной сочился между этими буграми всех размеров,
кое-где вытекала струйками кровь. Жесткие черные волосы, какие бывают на
бороде, росли беспорядочными пучками, и Халлек потрясенно подумал, что
бриться Хопли было просто невозможно. Из этого жуткого ландшафта смотрели
глаза Хопли. Смотрели на Халлека долго и не мигая, наблюдая на его лице
ужас и отвращение. Наконец он кивнул, словно получив удовлетворение, и
повернул лампу обратно.
- Боже мой, Хопли, прости... Мне так жаль...
- Не жалей, - сказал Хопли со зловещим спокойствием. - У тебя все
проходит не так быстро, но конец будет тот же. Мой служебный пистолет в
третьем ящике этого стола, и я воспользуюсь им, когда станет совсем
невмоготу, независимо от того, как обстоят дела с моим счетом в банке. Бог
не любит трусов, как говорит мой отец. Я хотел, чтобы ты меня увидел и
понял. Знаю, как чувствует себя тот старый цыган. И я не стал бы
произносить гладких юридических речей, Халлек. И не стал бы думать о
каких-то резонах. Я бы его убил за то, что он со мной сотворил.
Кошмарная тень зашевелилась, заворочалась в кресле. Рука Хопли
потянулась к щеке, и до Билли донесся отвратительный звук лопающегося
нарыва. "Россингтон покрывается панцирем, Хопли сгнивает, а я истаиваю", -
подумал он. "Милостивый Господи, пусть все это будет сном... пусть лучше я
сойду с ума, но только не дай такому свершиться".
- Я буду убивать его медленно, - сказал Хопли. - О деталях говорить
тебе не стану.
Билли попытался заговорить, но не смог произнести ни звука, в горле
пересохло.
- Я понимаю, как ты пришел к своей идее, - сказал Хопли. - Но
возлагаю очень мало надежды на успех твоей миссии. Почему бы тебе, Халлек,
не обдумать его убийство? Почему бы тебе...
Но Халлек дошел до своего предела. Он выскочил из кабинета Хопли,
ударившись бедром о его рабочий стол. Ему почудилось, что Хопли вот-вот
ухватит его рукой, коснется его. Хопли не пошевелился.
Халлек выбежал в ночь и остановился, вдыхая всей грудью свежий
воздух. Его била дрожь..
13. 172
Оставшееся до отъезда время Билли преследовала навязчивая мысль
позвонить Джинелли в "Три брата". Джинелли казался каким-то ответом на
проблему, а каким именно, он и сам не знал. В итоге он отправился в
клинику Глассмана и начал их серию анализов на метаболизм. Если бы он был
холостяком, одиноким человеком, вроде Хопли, он бы отменил все это. Но
была Хейди, о которой следовало подумать, была Линда - наивная
наблюдательница, не понимавшая, в чем, собственно, дело. Итак, он
записался в клинику, скрывая свое безумное познание истины, как порядочный
человек скрывает свою привычку к наркотикам.
По-крайней мере, это было нормальное местопребывание, а между тем
Кирк Пеншли и "Бартон Детектив Сервис" позаботятся о его деле. Он
надеялся.
Его всесторонне обследовали, осматривали. Он пил противный белый
барий, подвергался рентгеновскому осмотру, его сканировали, делали
электрокардиограммы и прочее. Были приглашены крупные специалисты, которым
его демонстрировали как диковинку зоопарка. "Гигантская панда или
последняя птичка додо", думал Билли, сидя в соляриуме с последним номером
"Нэшнл Джиогрэфик" в руках. На руках его были заплаты из пластыря: в него
втыкали много игл.
На второе утро у Глассмана, когда он подвергался очередным
испытаниям, Билли впервые обратил внимание на два ряда четко заметных
ребер на своем торсе. Впервые - за сколько лет? В школе? Нет. Никогда. От
выпирающих костей падали рельефные тени. Выпирали тазобедренные кости, и
даже в районе лобка они были заметны. Он коснулся их рукой: напомнили
рукоятку сцепления его первого в жизни автомобиля - "Понтиака" 1957 года.
Он тихо засмеялся и почувствовал на глазах жгучие слезы. Все его дни
теперь стали одинаковыми: переменная облачность, местами дожди.
"Я буду убивать его медленно. О деталях говорить тебе не стану".
"Почему?" - думал Билли, лежа в своей больничной койке с
приподнятыми, как у ванны, боковинами. "Об остальном ты мне все сказал".
За три дня пребывания у Глассмана Халлек потерял семь фунтов веса.
"Не так уж много", подумал он с новым для себя юмором висельника. "Не так
уж много - меньше, чем обычный куль сахара. С такими темпами я исчезну...
когда? Примерно к октябрю!"
"172", декламировал его разум. "172 теперь. Если бы ты был боксером,
пришлось бы из тяжеловесов переходить в средний вес... а может, Билли,
попытаешь счастья в весе "перо"? Наилегчайшем весе?"
Прибыли букеты цветов: от Хейди, от фирмы. Маленькая весточка пришла
от Линды на открытке. Аккуратным школьным почерком было выведено:
"Поскорей выздоравливай, папочка. С любовью - Лин". Билли тайком поплакал
над этой запиской.
На третий день, надев свою одежду, он встретился с тремя врачами,
занимавшимися его проблемой. Он чувствовал себя менее уязвимым в джинсах и
рубашке с короткими рукавами с надписью ВСТРЕТИМСЯ В ФЭЙРВЬЮ. Удивительно,
как меняются ощущения, когда снимаешь больничную пижаму. Билли выслушал
врачей, подумал о Леде Россингтон и подавил угрюмую ироничную улыбку.
Они знали, в чем с ним дело, это был случай один из двух (или трех).
Один вариант - редкая болезнь истощения организма, впервые появившаяся за
пределами Микронезии. Другой - редкий случай метаболического заболевания,
которое еще не было полностью исследовано. Третий вариант - но это лишь
возможность, заметьте, - психическая форма "анорексия невроза": редчайший
случай, до сих пор не подтвержденный. По их глазам Билли понял, что им по
душе последний вариант: могут сделать себе имя в медицинских анналах. В
любом случае Билли Халлек остался загадкой, а врачи - детьми в
рождественское утро.
Уговаривали его задержаться в клинике Глассмана еще на неделю или две
(может даже на три). Намеревались выявить, что с ним на самом деле.
Собирались для начала проверить на нем действие мегавитаминов, кроме того
- инъекции протеинов (ну разумеется!).
Поднялся дружный вой (профессиональный, разумеется), когда Билли
спокойно их поблагодарил и сообщил им, что покидает клинику. Они
возмущались, осуждали, читали ему лекции. А Билли, которому в последнее
время все чаще казалось, что у него не все в порядке с мозгами, они
показались этакими тремя гномами из сказки: того и гляди начнут гоняться
друг за другом в развевающихся халатах по роскошной приемной, тузить друг
друга и ругаться с бруклинским акцентом.
- Несомненно, вы себя чувствуете теперь лучше, мистер Халлек, -
говорил один из них. - Начнем с того, что у вас было серьезное ожирение -
это видно по истории болезни. Но хочу вас предупредить: ваше прекрасное
самочувствие может оказаться преходящим фактором. Если и дальше будете
терять вес, у вас появятся прыщики во рту, кожные проблемы...
"Если хотите увидеть настоящие кожные проблемы, вам нужно взглянуть
на шефа полиции Фэйрвью", подумал он. "Извините, бывшего шефа".
Он вдруг решил под влиянием момента снова начать курить.
- ...такие болезни, как непроходящие нагноения, бери-бери, - строго
продолжал доктор. - Вы будете весьма подвержены любым инфекциям - от
обыкновенной простуды и бронхита до туберкулеза. Туберкулез! Вы понимаете,
мистер Халлек? Зато, если вы останетесь здесь...
- Нет, - ответил Билли. - Пожалуйста, поверьте, - у меня нет иного
выхода.
Другой врач, сторонник идеи психического варианта "анорексия
невроза", приложил пальцы к вискам и сказал:
- Ну что мы можем сделать, чтобы убедить вас, мистер Халлек?
- Ничего, - ответил Билли. Перед мысленным взором снова возник образ
старого цыгана. Почувствовал шершавое мозолистое прикосновение его пальца
к щеке. "Да", подумал он, "начну снова курить что-нибудь крепкое, вроде
"Кэмела" или "Честерфилда". Почему бы и нет? Когда чертовы доктора
начинают выглядеть вроде братьев Маркс, пора что-то предпринять".
Они попросили его подождать и вышли все трое. Билли ничего не имел
против - он чувствовал себя в самом центре шторма и на том успокоился.
Успокоился и на мысли о том, что выкурит сразу две сигареты подряд.
Они вернулись мрачными и одновременно возбужденными: мужчины,
решившиеся на главную жертву. Они готовы оставить его здесь бесплатно,
останется только плата за лабораторную работу.
- Нет, - терпеливо ответил Билли. - Вы просто не поняли. Моя
страховка и так покрывает все расходы, я сам проверил. Дело в том, что я
ухожу. Просто ухожу, и все.
Они непонимающе смотрели на него, начиная сердиться. Билли подумал -
не сказать ли им, что они напоминают ему трех гномов, но решил, что
подобная затея недопустимо оскорбительна. Она только все осложнит. Такие
люди не привыкли к вызывающим поступкам в отношении себя. Могли и Хейди
