распространилась ниже. Член еще не был затронут, но лобковые волосы уже
исчезли под ней.
- Ты вроде бы говорил, что у тебя пошло на поправку, - сказала я.
- Я так и думал, - ответил он мне. А на следующий день назначил
встречу с Хаустоном.
"Который, видимо, рассказал ему про парня без мозгов", - подумал
Халлек, - "и еще про бабку с третьим комплектом зубов и предложил понюхать
кокаина".
Спустя неделю Россингтон предстал перед консилиумом лучших
дерматологов Нью-Йорка. Они сказали, что им известен его недуг и направили
его на гамма-облучение. Чешуйчатая плоть продолжала распространяться.
Никакой боли он не чувствовал, только зуд на пограничных местах между
прежней кожей и этим кошмарным нашествием. Только и всего. Новая плоть
была совершенно бесчувственна. Как-то он сказал ей с жутковатой
потрясенной улыбкой, что загасил окурок на собственном животе и никакой
боли не ощутил.
Она заткнула уши и закричала, чтобы он прекратил.
Дерматологи сказали Кэри, что немного ошиблись. Кэри спросил их, что
это значит. Вы, мол, сказали, что все знаете, во всем уверены. Они ему
ответили, что такие вещи случаются, правда, редко, ха-ха, очень редко. Все
анализы были проведены, и они поняли, что пошли не тем путем. Завели свои
научные непонятные разговоры о мощных витаминах, гландулярных инъекциях,
которые начали применять к нему. Пока проводился новый курс лечения,
первые чешуи появились на шее Кэри, под подбородком и наконец - на лице.
Вот тогда дерматологи в конце концов признали, что зашли в тупик. Правда,
только в данный момент, разумеется. Подобные вещи не могут быть
неизлечимыми. Современная медицина... специальная диета... и т.д. и т.п.
Кэри и слушать ничего не хотел, когда Леда пыталась завести разговор
о старом цыгане. Однажды замахнулся на нее, словно ударить хотел, а она
успела заметить, что кожа между большим и указательным пальцами его руки
тоже отвердела.
- Рак кожи! - крикнул он. - Это рак кожи, рак кожи, рак кожи! И прошу
тебя, раз и навсегда заткнись насчет того старого выродка!
Разумеется, только его теория имела хоть какой-то номинальный смысл,
поскольку Леда несла мистическую средневековую чушь. Однако Леда была
уверена, что все это проделка старого цыгана, который подошел в толпе
блошиного рынка к Кэри Россингтону и коснулся его лица. Она знала это и
поняла по его взгляду, когда он поднял на нее руку, что он тоже об этом
знает.
Он взял отпуск, договорившись с Гленном Петри, который был потрясен,
узнав, что его старый друг и партнер по гольфу Кэри Россингтон заболел
раком кожи.
Леда рассказала Халлеку про следующие две недели, которые ей не
хочется вспоминать. Кэри спал как мертвый то в их комнате наверху, то
внизу в кресле, то на кухне, положив голову на руки. Начал много пить.
Садился в кресло в гостиной, держа за горлышко бутылку виски чешуйчатой
рукой, и смотрел по телевизору комедии типа "Герои Уайлд" и "Семейные
ссоры". Так он просиживал перед телевизором часов до двух или трех ночи. И
все время пил виски, как пепси-колу, прямо из горлышка.
Иногда по ночам он плакал. Она подходила и наблюдала его рыдающим в
то время, как Уорнер Андерсон, заключенный в коробке их "Сони" кричал:
"Вперед, к видеолентам!" с таким энтузиазмом, словно пригласил своих
любовниц на круиз до Арубы в компании с ним. В иные ночи, по счастью
редкие, он давал волю ярости, спотыкаясь бродил по дому с бутылкой виски в
руке, переставшей быть рукой, и кричал, что у него рак кожи ("Ты слышишь?!
Рак кожи!"), который он подхватил под лампами для загара, и что он засудит
этих гадов, которые ему такое устроили, разорит засранцев дотла! Без
порток их оставит! Во время подобных вспышек он порой ломал вещи.
- Я в итоге поняла, что такие припадки ярости с ним происходят после
того, как приходит миссис Марли прибрать по дому, - сказала она
бесстрастно. - Когда она появлялась, он поднимался на чердак и отсиживался
там. Если бы она его увидела, весь городок немедленно бы обо всем узнал. Я
думаю, он более всего чувствовал себя отверженным, когда сидел там в
одиночестве в темноте, а потом ночью давал волю своим эмоциям.
- Значит, он уехал в клинику Мэйо, - сказал Билли.
- Да, - ответила она и наконец взглянула на него. Лицо ее выглядело
пьяным и перепуганным. - Что с ним будет, Билли? Во что он может
превратиться?
Билли покачал головой: ни малейшего представления. Более того, он
имел не больше желания разбираться в этом вопросе, чем в запечатленной на
снимке знаменитой сцене, где южновьетнамский генерал стреляет в ухо
вьетконговскому коллаборационисту. Каким-то зловещим образом ситуации
показались ему схожими.
- Я тебе говорила, что он нанял частный самолет до Миннесоты? Не мог
вынести, чтобы люди увидели его таким. Я тебе говорила об этом, Билли?
Билли снова покачал головой.
- Что же с ним дальше будет?
- Я не знаю, - ответил Халлек и подумал: - "Кстати, а что со мной
будет, Леда?"
- В конце, когда он сдался и решил лететь, обе его руки превратились
в подобие когтей. А глаза... глаза - две блестящие точки в таких
чешуйчатых провалах-глазницах. Нос у него... - Она поднялась из кресла,
направилась к нему, сильно ударившись об угол столика. "Сейчас она этого
не заметила", - подумал Халлек, - "но завтра у нее будет синяк. Будет
удивляться, где это так ушиблась".
Она схватила его руку. Глаза были широко раскрыты от ужаса.
Заговорила сбивчиво, хрипло, изо рта сильно несло джином:
- Он теперь выглядит как аллигатор, - сказала она, почти перейдя на
шепот. - Да, вот так он и выглядит, Билли. Прямо словно из болота выполз и
напялил на себя человеческую одежду. Да, похоже, что он превращается в
аллигатора, и я рада, что он уехал. Рада. Я думаю, если бы он не уехал,
уехала бы я. Упаковала бы сумку и...
Она наклонялась все ближе и ближе к нему, и Билли поднялся, не в
силах более переносить это. Леда Россингтон качнулась назад, и Халлек едва
успел поймать ее за плечи... он, похоже, тоже порядочно перебрал.
Промахнись он, и она могла бы раскроить себе голову о столик, покрытый
стеклом и окантованной бронзой (587 долларов). Как раз о него она только
что ушибла ногу, только теперь дело могло закончиться не ссадиной, а
смертью. Посмотрев в ее полубезумные глаза, Билли подумал, что, может, она
бы и не возражала против того, чтобы умереть.
- Леда, мне пора уходить.
- Ну конечно! Просто зашел выпить, верно, Билли, дорогой?
- Извини, - сказал он. - Я ужасно сожалею обо всем, что произошло.
Поверь, это так. - И вдруг добавил: - Будешь говорить с Кэри, передай ему
мои наилучшие пожелания.
- С ним теперь трудно разговаривать, - рассеянно ответила она. - У
него внутри рта то же самое происходит. Десна меняются, язык покрывается
панцирем. Я не могу с ним говорить, а его реплики звучат просто как
мычание.
Он отступал в холл, желая оказаться подальше от нее, от ее
размеренного, такого воспитанного тона, от ее сумасшедшего взгляда.
- Да, он в самом деле превращается в подобие аллигатора, - сказала
она. - Возможно, придется в итоге опустить его в бассейн... им, наверное,
нужно, чтобы кожа была влажной. - Слезы снова потекли из ее опухших,
покрасневших глаз, и Билли заметил, что она проливает коктейль из бокала
себе на туфли.
- Спокойной ночи, Леда, - прошептал он.
- Ну почему, Билли? Почему ты сбил эту старуху? Почему ты обрушил на
Кэри и меня такое? Почему?
- Леда...
- Приходи через пару недель, - сказала она, направляясь к нему в то
время, как он лихорадочно нащупывал дверную ручку позади себя и огромным
усилием воли заставлял себя сохранять на лице подобие слабой улыбки. -
Приходи. Я хочу посмотреть на тебя, когда ты потеряешь еще фунтов
сорок-пятьдесят. Вот уж посмеюсь. Буду хохотать и хохотать!
Он нашел дверную ручку и повернул ее. Свежий прохладный воздух обвеял
его пылающее потное лицо.
- Спокойной ночи, Леда. Прости меня, извини...
- Подавись ты своими извинениями! - завизжала она и швырнула в него
бокал. Он разбился вдребезги о дверной косяк справа от Билли. - Зачем ты
убил ее, ублюдок?! Зачем ты на нас обрушил такие несчастья?! Зачем?!
Зачем?! Зачем?!
Халлек дошел до перекрестка Парк Лейн и Лантерн Драйв и опустился на
скамейку под навесом автобусной остановки. Его бил озноб, во рту был
скверный вкус, голова кружилась от алкоголя.
Он думал: "Я сбил и убил ее и теперь теряю вес и не могу
остановиться. Кари Россингтон провел суд, отпустил меня, хлопнув по плечу,
а теперь он в клинике Мэйо, и если верить его жене, он выглядит как
беженец из питомника аллигаторов Мориса Сендака. Кто еще тут замешан? Кому
еще мог отомстить старый цыган?"
Он вспомнил о двух полицейских, изгонявших цыган, когда они прибыли в
их городок и собирались развернуть свои представления в городском парке.
Один из полицейских был всего лишь оруженосцем, водителем патрульной
машин.
Исполнителем приказов.
Чьих приказов? Ну, разумеется, начальника полиции, Данкена Хопли.
Цыган прогнали потому, что у них не было разрешения выступать в
городском саду. Они, конечно, понимали, что дело не в разрешении: причины
гораздо глубже. Когда хочется прогнать цыган, предлог всегда найдется.
Бродяжничество. Нарушение общественного спокойствия. Плевки на тротуары.
Да что угодно!
Цыгане договорились о таборе с фермером к западу от городка - мрачным
стариком по имени Арнкастер. Всегда находилась такая ферма и такой мужик,
и цыгане всегда устраивались. "У них носы натренированные, чтобы
выискивать таких людей, как Арнкастер", подумал Билли, сидя на скамейке и
прислушиваясь к первым каплям весеннего дождя, забарабанившего по навесу.
"Простая эволюция. Достаточно двух тысяч лет кочевой жизни. Поболтать с
людьми. Может, кому-то бесплатно погадать? Узнали имя одного жителя, у
которого есть земля, но и долгов немало, и про парня, который не любит
своего города и не уважает общественных порядка. Прислушаешься и
непременно узнаешь имена. Непременно пронюхаешь про местного Арнкастера в
самом богатом городке. А то и про двух или трех таких".
Свои машины они располагали в круг, как и палатки. Точно так же их
предки двести, четыреста, восемьсот лет назад располагали в таборе свои
кибитки и тачки. Они получали разрешение на разведение костров. Ночью
болтали и смеялись, из рук в руки переходила бутылка или две.
"Все это", - думал Халлек, - "могло быть вполне приемлемо для Хопли".
Те, кто хотел что-то купить у цыган, могли съездить по западной
дороге Фэйрвью к жилищу Арнкастера. Оно располагалось в стороне от
всеобщего обозрения, но и зрелище представляло собой жалкое. Впрочем,
цыгане предпочитали именно такие места. Оттуда им предстояло двинуться в
Рейнтри или Уэстпорт, а дальше - в неведомом направлении. Так обычно и
делалось.
За исключением того, что после несчастного случая и проклятья старого
цыгана формула "так обычно и делалось" больше никуда не годилась.
Халлек вспомнил, что Хопли дал цыганам два дня срока. Когда они и не
подумали подчиниться, он их вынудил убраться. Сначала Джим Робертс отменил
разрешение о разведении костров. Хотя в течение предыдущей недели каждый
день бывали сильные дожди, Робертс сказал им, что опасность пожаров
внезапно возросла. Извините. Кстати, пусть не забывают, что огнеопасными
являются не только костер, но и плитки на газовых баллонах, мангалы и
