Хаустон подмигнул Халлеку.
"И со всей этой дурью в башке он, наверное, лечил детишек от
воспаления легких", подумал Халлек. В данный момент доктор Хаустон не мог
не вызывать его симпатии, потому что сообщил прекрасную новость. Хотелось
только одного: сидеть здесь, сложив руки на уменьшенном собственном
животе, и исследовать ощущения нахлынувшего облегчения, испытывать их, как
новый велосипед или новый автомобиль. Ему представилось, что когда он
будет покидать приемную Хаустона, почувствует себя заново рожденным.
Режиссер, снимающий в этот момент фильм о нем, мог бы вполне сделать
музыкальным фоном "Так сказал Заратустра" Рихарда Вагнера. От этой мысли
Халлек улыбнулся, а потом засмеялся.
- Поделись хохмой, - сказал Хаустон. - В этом грустном мире нам нужны
любые хохмы, Билли-бой. - Он шумно втянул ноздрями и снова смазал пазухи
коса тампоном.
- Ничего особенного, - ответил Халлек. - Просто... понимаешь, я уж
очень был перепуган. Представил себе, как буду вести себя, пораженный
раком.
- Может, еще и придется такое представить, - сказал Хаустон. - Но не
в нынешнем году. Мне, в принципе, даже и не нужны результаты анализа по
Хэйману - Рейхлингу, чтобы сообщить тебе об этом. Рак имеет свое
определенное внешнее обличье. По-крайней мере, когда он сжирает тридцать
фунтов веса.
- Но я-то жрал, как и прежде. Я сказал Хейди, что больше стал
заниматься физкультурой. А она мне говорит, что на утренних зарядках
столько веса не сбросишь. Только жир свой уплотнишь.
- Ну, это не так. Последние исследования показали, что физические
упражнения гораздо важнее диеты. Но она права в другом: для
мужика-тяжеловеса, вроде тебя, вернее, такого, каким ты был, это необычно.
Толстые мужики, которые начинают яро заниматься физкультурой, обычно
заканчивают надежным второклассным тромбозом. От него не помрешь, но
особенно и не погуляешь, в гольф не поиграешь и тому подобное.
Билли подумал, что кокаин делает Хаустона разговорчивым.
- Короче, ты этого не понимаешь, я этого не понимаю, - сказал он. -
Но тут я уж слишком многого не понимаю. Мой приятель-нейрохирург в городе
пригласил меня посмотреть года три назад рентген черепа. К нему пришел
студент из университета Джорджа Вашингтона, с жалобами на ослепляющие
головные боли. Моему коллеге они показались типичными проявлениями
мигрени, и парень выглядел предрасположенным к приступам мигрени. Но там
мудрить-то было нечего. Подобные симптомы - признак мозговых опухолей,
даже если у пациента отсутствуют обонятельные галлюцинации, - знаешь, то
дерьмом пахнет, то тухлятиной, то поп-корном и прочим. Мой приятель сделал
ему серию рентгеновских обследований и направил в клинику для анализа
спинного мозга. И ты представляешь, что они обнаружили?
Халлек покачал головой.
- Этот парень по учебе - в лучшей тройке студентов университета, но
оказалось, что у него почти отсутствует мозг. В центре черепной коробки
обнаружились несколько переплетенных жгутов из ткани коры головного мозга
- этакое макраме, представляешь? Мой коллега показал мне снимки. Просто
поразительно! Эти жгуты управляли всем - от дыхания до оргазма. А
остальная часть черепушки была занята спинномозговой жидкостью. Понять
такого мы не могли: получалось, что эта жижа осуществляла его мыслительные
процессы. Но так или иначе, он по-прежнему учится, по-прежнему страдает от
мигрени и выглядит как человек, страдающий от мигрени. Если не помрет от
сердечной болезни, где-то после сорока лет у него это может и пройти.
Хаустон выдвинул ящик стола в очередной раз, повторил кокаиновую
процедуру, предложил Халлеку, но тот только покачал головой.
- Или вот еще, - продолжил Хаустон. - Лет пять назад пришла ко мне
пожилая дама, жаловавшаяся на боли в деснах. Она, правда, уже умерла. Если
назову тебе ее имя, сразу вспомнишь. Короче, я ее осмотрел и глазам не
поверил. Последние зубы у нее выпали лет десять назад, ей уж было под
девяносто. Так вот, у этой бабки прорезались новые зубы - пять штук! Не
удивительно, что десны болели: третья партия зубов пошла. И это в
восемьдесят восемь лет.
- Ну, и что ты сделал? - спросил Халлек. Он слушал доктора вполуха,
как убаюкивающее жужжание или тихую музыку в магазине поношенных вещей.
Голова была занята другим. Наверняка, кокаин Хаустона не давал такого
чувства удовлетворения, какое он теперь испытывал и смаковал. Промелькнул
было образ цыгана с разлагающимся носом, но в нем сейчас не было больше
той темной силы, которая вызывала хронический страх.
- Что я сделал? - переспросил Хаустон. - Господи, да что я мог
сделать? Прописал ей усиленный вариант мази "Нум-Зит" - чем смазывают
десны младенцев, когда у них прорезываются молочные зубы. До смерти у нее
еще успели вырасти дополнительно три зуба.
- Я и с другими случаями сталкивался - сколько угодно. Каждый врач
имеет дело с такими вещами, которым порой нет объяснения. Мы ни черта
толком не знаем хотя бы о метаболизме. Знаешь, что это? Химические реакции
в клетках, которые поддерживают нашу жизненную энергию, обмен веществ.
Есть, к примеру, такие люди, как Данкен Хопли, - знаешь его?
Халлек кивнул. Шеф полиции Фэйрвью, гонитель цыган, этакий вариант
местного Клинта Иствуда.
- Он жрет так, словно каждая еда - последняя в его жизни, - сказал
Хаустон. - Святой Моисей, я в жизни не видывал такого обжору! Но вес у
него сохраняется постоянно на ста семидесяти. Поскольку рост у него шесть
футов, то вес его как раз в норме. У него метаболизм буквально кипит. Он
сжигает калории вдвое быстрее, чем, скажем, Ярд Стивенс.
Халлек кивнул. Ярд Стивенс был хозяином единственной в Фэйрвью
парикмахерской под названием "Выше голову!" А весил не менее трехсот
фунтов. Иной раз думаешь: не иначе ему жена шнурки на ботинках завязывает.
- Ярд примерно такого же роста, что и Данкен Хопли, - продолжал
Хаустон. - Но когда я видел его за обедом, он едва прикасался к еде, ел
как птичка. Может, правда, он тайком в сортире наверстывает. Но не думаю.
У него и рожа-то вечно какая-то голодная. Сам знаешь.
Билли слегка улыбнулся и кивнул. Он знал. Ярд Стивенс выглядел, как
говорила его матушка, так, словно ему от еды никакого толку не было.
- Скажу тебе больше, хотя эти разговоры, я думаю, - между нами: и
тот, и другой курят. Ярд Стивенс утверждает, что выкуривает пачку
"Мальборо" в день. Данкен говорит, что выкуривает две пачки "Кэмела" в
день, а это значит - три, а то и три с половиной. Ты когда-нибудь видел
Данкена без сигареты во рту или в руках?
Билли подумал немного и покачал головой. Тем временем Хаустон
обслужил себя очередной мощной понюшкой.
- Все! Хватит! - сказал он и решительно задвинул ящик стола. - В
общем, Ярд выкуривает полторы пачки легких сигарет, а Данкен - три пачки
или больше крепких сигарет. Но из них двоих Ярд Стивенс нарывается на рак
активнее, чем другой. Почему? Из-за проблемы метаболизма, а темпы
метаболизма каким-то образом связаны с раком. Есть врачи, которые
заявляют, что мы найдем средство лечения рака, когда разгадаем
генетический код. Ну, может быть, какие-то разновидности рака. Но никогда
мы до конца не раскроем тайну рака, пока полностью не поймем природу
метаболизма. Что и возвращает нас к Билли Халлеку - невероятно худеющему
человеку. Или лучше так: сокращающему массу. Не увеличивающему массу, а
именно - сокращающему. - Хаустон по-дурацки расхохотался над собственным
суррогатом юмора. Билли подумал: "Если кокаин вытворяет с тобой такое,
лучше уж принимать пряники-колечки".
- Ты не знаешь, отчего я теряю в весе?
- Нет. - Хаустон был явно доволен этим фактом. - Но я полагаю, что ты
внушил себе похудеть. Так делают, ты знаешь. Примеров самовнушения полно.
Приходит иной деятель, который хочет сбросить вес. Обычно у таких из-за
страха перед ожирением сердце дает сбои, обмороки случаются во время игры
в теннис или бадминтон. Я им прописываю хорошую успокаивающую диету,
которая в течение пары месяцев позволяет еженедельно сбрасывать от двух до
пяти фунтов. Таким манером можно сбросить от шестнадцати до сорока фунтов
без всяких проблем и неудобств. Все хорошо. Только большинство людей
теряют в весе гораздо больше. Они соблюдают диету, но теряют в весе
больше, чем ею предусмотрено. Тут словно некий часовой в мозгу
пробуждается, который годами спал, а теперь начинает орать: "Пожар!"
Метаболизм ускоряется, потому что часовой приказал ему устранить лишние
фунты, покуда весь дом не рухнул.
- О'кей, - сказал Халлек. Ему хотелось верить Хаустону. На работе он
взял отгул, и теперь им овладело желание отправиться домой и сообщить
Хейди, что с ним все в порядке, подняться с ней наверх и заниматься
любовью при солнечном свете в их спальне. - Верю!
- Если будешь по-прежнему терять вес, проведем полный курс
обследования на ускорение метаболизма, - сказал Хаустон. - Я, конечно, тут
развивал мысль о том, что мы мало что мыслим в метаболизме, но иногда
подобное обследование дает очень много. Я, правда, думаю, что до этого
дело не дойдет. Мне кажется, темп похудения замедлится: на этой неделе -
фунтов пять, на следующей - три, потом - один. А там - встанешь на весы и
обнаружишь, что снова набрал.
- Спасибо тебе. У меня, знаешь, гора с плеч. - Халлек крепко пожал
руку врачу.
Хаустон улыбнулся заговорщически, хотя по сути дела, ничего не понял
из того, что происходит с Халлеком. Главное - не рак.
- Для того мы и тут, Билли-бой.
Билли-бой направился домой, к супруге.
- Он так и сказал, что все в порядке?
Халлек кивнул.
Она крепко обняла его. Он ощутил соблазнительную упругость ее грудей.
- Пошли наверх?
Она посмотрела на него смеющимися глазами.
- Значит, ты - о'кей?
- Именно.
Они поднялись наверх. Секс был восхитительным.
Потом Халлек заснул и увидел сон.
7. ПТИЧИЙ СОН
Цыган превратился в громадную птицу - стервятника с гниющим клювом.
Он парил над Фэйрвью, сбрасывая с себя пепел вроде каминной сажи.
"Худеющий", - скрипуче прокаркал цыган-стервятник, пролетая над
парком, над клубом, над "Уолденбукс", что на углу улиц Мэн и Девон, над
"Эста-Эста" неплохим итальянским рестораном Фэйрвью, над почтой, над
заправочной станцией "Амоко", над современной стеклянной коробкой
публичной библиотеки и, наконец, над засоленными пустотами к заливу.
Худеющий - всего одно слово, но оно несло в себе проклятие, и Халлек
воочию в этом убеждался. Все в этом очаровательном городке Новой Англии,
расположенном в самом сердце края Джона Чивера, все его преуспевающие,
вежливые жители - все умирали от голода.
Он торопливо, быстрее и быстрее, шагал по главной улице, будучи при
этом невидимым, - во сне все возможно, и с ужасом наблюдал последствия
цыганского проклятия. Фэйрвью словно превратился в прибежище спасенных из
концлагеря. Дети с большими головами и скелетообразными тельцами орали на
богатых лужайках своих домов. Из кафе-мороженого "Вишня сверху",
спотыкаясь и шатаясь, вышли две женщины в роскошных платьях. Их
лица-черепа, обтянутые кожей, провалившиеся глаза, выпирающие скулы, шеи
торчали из ямы между костлявыми плечами.
Появился Майкл Хаустон, он кое-как передвигался, напоминая огородное
пугало на тонких ногах с крупными суставами, на его почти бесплотном
остове свободно болтался костюм. В костлявых пальцах он держал сосуд с
