Пламя керосиновой лампы отбрасывало на лицо мальчика нежные тени. Стрелок
вытащил кисет и свернул самокрутку.
- Надо поговорить, - сказал он.
Джейк кивнул.
- Наверное, ты понимаешь, что я гонюсь за тем человеком, которого ты
видел.
- Ты собираешься убить его?
- Не знаю. Я должен заставить его кое-что мне рассказать. Может быть,
придется заставить его кой-куда меня отвести.
- Куда?
- Отыскать башню, - сказал стрелок. Он придержал самокрутку над
трубкой лампы и затянулся; поднявшийся ночной ветерок подхватил и унес
дым. Джейк наблюдал. Лицо его не выражало ни страха, ни любопытства, ни,
разумеется, энтузиазма.
- Поэтому завтра я двинусь дальше, - сказал стрелок. - Тебе придется
пойти со мной. Сколько мяса осталось?
- Только горсть.
- Кукуруза?
- Немножко.
Стрелок кивнул.
- Здесь есть погреб?
- Да. - Джейк посмотрел на него. Расширившиеся зрачки мальчугана
стали огромными, хрупкими. - Потяните за кольцо в полу, только я вниз не
ходил. Боялся, что стремянка сломается и я не сумею выбраться обратно. И
потом, там плохо пахнет. Здесь это вообще единственное место, где хоть
чем-то пахнет.
- Мы встанем пораньше и посмотрим, нет ли там внизу чего-нибудь, что
стоило бы прихватить. А потом по-быстрому смоемся.
- Ладно. - Мальчик помолчал и потом сказал: - Я рад, что не убил вас,
пока вы спали. У меня были вилы, и я подумал, не отправить ли вас на тот
свет. Но не стал, а теперь мне не нужно будет бояться заснуть.
- А чего бы тебе бояться?
Мальчик зловеще посмотрел на него.
- Привидений. Или что он вернется.
- Человек в черном, - произнес стрелок. Это не был вопрос.
- Да. Он плохой человек?
- Это зависит от того, как смотреть на вещи, - рассеянно отозвался
стрелок. Он поднялся и выкинул самокрутку на спекшийся песок. - Я буду
спать.
Мальчик робко смотрел на него.
- Можно мне спать в конюшне вместе с вами?
- Конечно.
Стоя на ступеньках, стрелок закинул голову и поглядел на небо.
Мальчик присоединился к нему. Вверху горел Марс, и Полярная звезда уже
взошла. Стрелку почудилось, что, если он закроет глаза, то сумеет услышать
хриплое чириканье первых весенних пискунов, почувствовать запах молодой
зелени - почти летний запах лужаек корта после первой стрижки (и, может
быть, расслышать ленивые щелчки крокетных молотков: это благородные дамы
из Восточного Крыла, облаченные в одни лишь сорочки - ведь сумерки,
мерцая, медленно сгущаются в ночную тьму, - вышли поиграть на Пойнтс),
сможет почти наяву увидеть, как из проема в живой изгороди появляется
Эйлин...
Столько думать о прошлом было на него не похоже.
Он обернулся и взял лампу.
- Айда спать, - сказал он.
И они вместе перешли через двор к конюшне.
На следующее утро стрелок обследовал погреб.
Джейк был прав; пахло там отвратительно. В погребе стоял сырой
болотистый запах - после начисто лишенных всяких запахов пустыни и конюшни
стрелка затошнило, слегка закружилась голова. Погреб пропах обреченными на
вечное гниение капустой, репой и картошкой с длинными незрячими глазками.
Впрочем, приставная лестница казалась вполне крепкой, и он осторожно
спустился вниз, на земляной пол.
Потолочные балки едва не задевали за голову. Здесь, внизу, еще жили
пауки с рябыми серыми брюшками, такие крупные, что делалось не по себе.
Многие мутировали. У некоторых были глаза на стебельках, у некоторых - не
меньше шестнадцати ног.
Стрелок огляделся и подождал, пока глаза привыкнут к темноте.
- Вы в порядке? - нервно крикнул вниз Джейк.
- Да. - Он сосредоточенно вгляделся в угол. - Тут какие-то консервы.
Погоди-ка.
Он осторожно прошел в угол, пригибая голову. Там стояла старая
коробка, один бок которой был отогнут книзу. Консервы оказались овощными -
зеленые бобы, желтые бобы... и три жестянки солонины.
Стрелок нагреб полную охапку и вернулся к стремянке. Взобравшись до
середины лестницы, он передал банки Джейку, опустившемуся на колени, чтобы
принять груз, а сам вернулся за другими.
Стоны у основания стен он услышал во время третьей ходки.
Он обернулся, взглянул и его обдало неким призрачным ужасом. Чувство
было томительным и в то же время отталкивающим, словно секс в воде - одно
тонуло в другом.
Фундамент слагался из огромных блоков песчаника - когда постоялый
двор только построили, они, вероятно, были уложены ровно, но теперь
перекосились, выступая под самыми нелепыми и неожиданными углами, отчего
стена выглядела так, будто была исчерчена странным иероглифическим
орнаментом. Из места слияния двух таких скрытых трещин бежала тонкая
струйка песка, словно что-то, пыхтя и хлюпая, с отчаянной энергией
прокапывалось сквозь каменную кладку с той стороны.
Стоны звучали то громче, то тише, набирая силу, и вот уже весь погреб
заполнился этими звуками - непонятным шумом раздирающей боли и страшных
усилий.
- Вылезайте! - завопил Джейк. - Господи Исусе, мистер, вылезайте!
- Уходи, - спокойно сказал стрелок.
- Вылезайте! - снова взвизгнул Джейк.
Стрелок не отвечал. Правой рукой он потянул из кобуры револьвер.
Теперь в стене было отверстие - дыра величиной с монету. Сквозь
завесу собственного ужаса он расслышал топот ног Джейка, когда мальчик
кинулся наутек. Потом песок перестал сыпаться. Стоны прекратились, но было
слышно мерное, тяжелое, утомленное дыхание.
- Кто ты? - спросил стрелок.
И не получил ответа.
Наполнив свой голос давнишним громом приказа, Роланд Высоким Слогом
вопросил:
- Кто ты, Демон? Говори, коль должен говорить. Отпущенный мне срок
краток и руки мои теряют терпение.
- Иди медленно, - проговорил из стены тягучий, густой голос.
Призрачный ужас стрелка усилился и стал почти осязаем. Голос принадлежал
Алисе, той женщине, у которой он жил в поселке Талл. Но Алиса была мертва
- стрелок воочию видел, как она упала с пулевым отверстием между глаз. Ему
померещилось, будто перед глазами, отмечая спуск на глубину, поплыли
морские сажени. - Мимо Свалки иди медленно, стрелок. Пока ты путешествуешь
с мальчиком, человек в черном путешествует с твоей душой в кармане.
- О чем ты? Говори!
Но дыхание прекратилось.
На мгновение стрелок прирос к месту, но тут один из громадных пауков
упал ему на руку и, лихорадочно перебирая лапами, побежал к плечу.
Непроизвольно охнув, он смел тварь с рукава и стронулся с места -
неохотно, но обычай был строгим, нерушимым. От мертвеца - мертвечина, как
гласило старинное присловье; лишь остов может говорить. Подойдя к
отверстию, он сильно ударил по нему кулаком. Песчаник легко крошился по
краям, и, попросту напружинив мускулы, стрелок проткнул стену.
И коснулся чего-то твердого, шишковатого, с бугорками и впадинами. Он
вытащил это. У него в руке была сгнившая у дальнего сочленения челюсть.
Косо, в разные стороны торчали зубы.
- Ладно, - негромко обронил он, грубо впихнул кость в задний карман
и, неловко держа оставшиеся банки, стал подниматься по лестнице. Люк он
оставил открытым. Солнце заберется туда и убьет пауков.
Съежившегося от страха Джейка он нашел на растрескавшейся и
развалившейся комьями песчаной корке на полдороге к конюшне. Увидев
стрелка, мальчик пронзительно закричал, сделал назад шаг, другой, и с
плачем побежал к нему.
- Я думал, оно вас поймало, поймало, я думал...
- Не поймало. - Стрелок прижал мальчугана к себе, чувствуя на груди
его горячую мордашку и сухие ладошки. Тут-то и возникла его глубокая
привязанность к парнишке, которая, конечно же, с самого начала должна была
входить в планы человека в черном - но это пришло стрелку в голову много
позже.
- Это был демон, да? - Голос мальчика звучал заглушенно.
- Да. Говорящий демон. Нам больше не придется возвращаться туда.
Пошли.
Они пошли в конюшню, и стрелок сделал из чепрака, под которым спал,
грубый бугристый узел - чепрак был жарким и колючим, но ничего другого не
было. Потом сходил к колонке и наполнил бурдюки водой.
- Понесешь бурдюк, - сказал стрелок. - Положишь его на плечи, так,
как факиры носят змей. Ясно?
- Да. - Мальчик посмотрел на него с обожанием и взвалил бурдюк на
плечи.
- Не слишком тяжело?
- Нет. Нормально.
- Скажи честно, сейчас. Если получишь солнечный удар, нести тебя я не
смогу.
- Не получу. Все будет нормально.
Стрелок кивнул.
- Мы идем в горы, да?
Стрелок кивнул.
- Да.
Они вышли из конюшни на неизменный гнетущий солнцепек. Джейк,
достававший головой стрелку до локтя, шагал справа и чуть впереди;
замотанные сыромятными шнурками концы бурдюка с водой свисали чуть ли не
ниже колен. Два других бурдюка стрелок крест-накрест забросил за плечи, а
подмышкой нес увязанную в попону провизию, придерживая сверток левой
рукой.
Они вышли из дальних ворот постоялого двора и вновь отыскали
расплывшиеся, затертые колеи почтовой дороги. Спустя, возможно, четверть
часа Джейк повернулся и помахал домам. На исполинских просторах пустыни
оба строения словно бы съежились.
- До свиданья! - крикнул Джейк. - До свиданья!
Они пустились в путь. Почтовый тракт поднялся на застывший
продолговатый песчаный пригорок, и когда стрелок огляделся, то не увидел
постоялого двора. Вокруг опять была пустыня, и только она.
С тех пор, как они покинули постоялый двор, прошло три дня, и
очертания гор стали обманчиво четкими. Уже можно было разглядеть, как
поднимается, превращаясь в предгорье, пустыня, и первые голые склоны, и
прорывавшуюся в угрюмом торжестве эрозии сквозь верхний слой почвы
каменистую коренную породу. Еще дальше вновь начинался короткий отлогий
спуск, и стрелок впервые за много месяцев, а может быть, и лет увидел
зелень - настоящую живую зелень. Трава, карликовые ели, возможно, даже ивы
- все они питались сбегавшими с дальних склонов талыми водами. Далее во
владение вновь вступали камни, во всем своем циклопическом великолепии
россыпью взбиравшиеся к ослепительным снежным шапкам. Поодаль, слева,
открывалась дорога к вздымавшимся на дальнем краю огромной расселины
изъеденным солнцем и ветрами меньшим утесам из песчаника, столовым горам и
сопкам. Этот овраг почти беспрерывно скрывала от глаз пелена дождей. По
вечерам, перед тем, как уснуть, Джейк непременно проводил пару минут,
завороженно наблюдая, как в ясном, прозрачном вечернем воздухе фехтуют
пугающие слепящие молнии, белые и лиловые.
Мальчик оказался хорошим ходоком. Он не только был выносливым и
упорным, но, более того, словно бы сопротивлялся изнурению, обнаруживая
запасы спокойной, натренированной воли, чему стрелок полностью отдавал
должное. Он мало говорил и не задавал вопросов, даже о челюсти, которую
стрелок без конца вертел в руках во время вечернего перекура. Стрелок
уловил, что его общество чрезвычайно льстит мальчику, возможно, даже
приводит парнишку в восторг, и встревожился. Мальчугана поставили у него
на дороге (пока ты путешествуешь с мальчиком, человек в черном
путешествует с твоей душой в кармане), и тот факт, что задерживаться из-за
Джейка не приходилось, лишь обнаруживал новые зловещие возможности.
Через одинаковые промежутки им попадались оставленные человеком в
черном кострища правильной формы, и стрелку казалось, что теперь они
намного свежее. На третью ночь он уверился, что где-то на первом взбухшем
склоне предгорья видит далекую искру очередного бивачного костра.
