Три?
Да, три, мистическое число, стоящее в сердце мантры.
Три?
Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало прорицанья...
Покажи, что можешь.
Первый молод, темноволос. Он - на грани грабежа и убийства. Им
владеет демон. Имя же демону - ГЕРОИН.
Что это за демон? Я не знаю его даже по детским сказкам.
"Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало прорицанья". Существуют
иные миры, стрелок, и иные демоны. Воды сии глубоки.
Второй?
Вторая прибудет на колеснице. Разум ее - сталь, но сердце и взор
мягки. Более я ничего не вижу.
Третий?
В оковах.
Человек в черном? Где он?
Близко. Ты будешь говорить с ним.
О чем мы будем говорить?
О Башне.
Мальчик? Джейк?
...
Расскажи о мальчике.
Мальчик - твои врата к человеку в черном. Человек в черном - твои
врата к троим. Трое - твой путь к Темной Башне.
Как? Как это может быть? Почему суждено, чтобы было так?
Мы зрим не все, и сим помрачается зерцало...
Будь ты проклята.
Ни один бог не проклинал меня.
Нечего смотреть на меня свысока, Тварь. Я сильнее тебя.
...
Тогда как тебя называть? Звездной Шлюхой? Блудницей Ветров?
Есть такие, кто питается любовью, посещающей древние жилища... даже в
нынешние печальные и зловещие времена. Есть такие, стрелок, кто питается
кровью. Даже, по моему разумению, кровью юных мальчиков.
Возможно ли уберечь его?
Да.
Как?
Брось все, стрелок. Снимитесь с лагеря и поверните на запад. На
западе все еще есть нужда в людях, зарабатывающих на жизнь пулей.
Револьверы отца и предательство Мартена обрекли меня на этот путь.
Мартена больше нет. Человек в черном пожрал его душу. Ты знаешь это.
Клятва дана.
Тогда ты проклят.
Ну, бери свое, стерва.
Пыл желания.
Тень качалась над ним, обволакивала. Внезапный экстаз, нарушенный
лишь плеядой боли, едва различимой, но яркой, точно побагровевшие от
изнеможения древние звезды. В высочайший миг соития перед стрелком,
непрошенные, возникли лица: Сильвия Питтстон, Алиса - женщина из Талла,
Сьюзан, Эйлин, сотни других.
Наконец, спустя вечность, он оттолкнул ее от себя, вновь обретя
здравый рассудок, утомленный до мозга костей и исполненный отвращения.
Нет! Этого недостаточно! Это...
- Отстань, - сказал стрелок, сел, но, не успел коснуться земли
ногами, как едва не свалился с алтаря. Прорицательница испытующе
дотронулась до него
(жимолость, жасмин, сладкое цветочное масло),
но стрелок яростно отпихнул ее, упав на колени.
Шатаясь, он поднялся, на заплетающихся ногах добрался до границы
кольца и неверным шагом пересек ее. С плеч точно свалилась огромная
тяжесть. С глубоким прерывистым вздохом, больше похожим на рыдание, Роланд
двинулся прочь, чувствуя, что прорицательница, витая у прутьев своей
тюрьмы, смотрит ему вслед. Задумавшись о том, скоро ли еще кто-нибудь
пересечет пустыню и найдет ее, изголодавшуюся и одинокую, он на миг
показался себе карликом перед возможностями времени.
- Вы заболели!
С трудом передвигая ноги, стрелок оставил позади последние деревья
рощи и вошел в лагерь. Джейк быстро вскочил. Только что мальчик, держа
полусгнившую челюсть на коленях, сидел, съежившись в комок, подле давно
потухшего крохотного костра и с несчастным видом обгладывал кроличьи
кости, и вот уже бежал навстречу стрелку с таким горестным лицом, что
Роланд в полной мере ощутил отталкивающую тяжесть надвигающегося
предательства, которое, как подсказывало ему чутье, могло оказаться лишь
первым из многих.
- Нет, - сказал он. - Не заболел. Просто устал. Вымотался. - Он
рассеянно указал на челюсть. - Можешь это выбросить.
Джейк быстро, с силой отшвырнул кость и тут же вытер руки о рубашку.
Стрелок опустился - можно сказать, упал - на землю во власти
малоприятных ощущений, остающихся после мескалина: суставы ныли, а в
мыслях царила мутная невнятица, точно его голову долго охаживали кулаками.
В промежности тоже пульсировала тупая боль. Он аккуратно, с бездумной
неторопливостью свернул "козью ножку". Джейк смотрел. Стрелку вдруг очень
захотелось рассказать мальчику о том, что он узнал, но он с ужасом
отбросил эту мысль. И задумался - не разрушается ли какая-то из частей его
"я", душа или рассудок.
- Сегодня спим здесь, - проговорил он. - Завтра начнем подъем.
Попозже я схожу посмотрю, нельзя ли подстрелить что-нибудь на ужин. А
сейчас мне надо отоспаться. Лады?
- Ага.
Стрелок кивнул и откинулся на траву. Когда он проснулся, через
маленькую полянку протянулись длинные тени.
- Разведи костер, - велел он Джейку и кинул мальчику кремень и
кресало. - Сможешь?
- Да, наверное.
Стрелок направился к зарослям ивняка, повернул там налево и двинулся
вдоль края рощи. В том месте, где расстилался щедро поросший травой склон,
он опять отступил в тень и остановился. Было слышно слабое, но отчетливое
клинк-клинк-клинк - это Джейк высекал искры. Стрелок простоял без движения
десять минут, пятнадцать, двадцать. Появились три кролика. Он выхватил
револьвер и подшиб парочку пожирнее. Освежевав и выпотрошив зверьков, он
вернулся в лагерь. Джейк развел огонь, и от воды уже поднимался пар.
Стрелок кивнул мальчику.
- Недурно.
Довольный Джейк зарделся и молча протянул обратно кремень и кресало.
Пока рагу готовилось, стрелок воспользовался последним светом дня и
вернулся в ивовую рощу. Возле первого же озерца он принялся подрубать
жесткие виноградные лозы, росшие у болотистого края воды. Позже, когда
костер прогорит до углей, а Джейк заснет, Роланд собирался сплести из них
канаты, которые впоследствии могли бы оказаться небесполезными. Однако ему
почему-то не казалось, что восхождение окажется особенно трудным. Им
владело предчувствие ожидающей их участи, которое он больше уже не считал
странным.
Стрелок нес лозы обратно в лагерь, где ждал Джейк, а они истекали
зеленым соком, пачкая ему руки.
Поднявшись вместе с солнцем, путники в полчаса собрались. Стрелок
надеялся подстрелить на лугу, где кормились кролики, еще одного зверька,
но времени было в обрез, а кролики все не показывались. Узел с оставшейся
снедью был теперь таким маленьким и легким, что его без труда нес Джейк.
Он окреп, этот мальчик, и заметно. Стрелок нес свежую воду, набранную из
ручья. Вокруг пояса он обвязал три сплетенных из виноградной лозы веревки.
Они обошли каменное кольцо, держась на почтительном расстоянии
(стрелок опасался, как бы к мальчику не вернулся прежний страх, но, когда
они проходили по каменистому склону над поляной, Джейк лишь мимоходом
скользнул по ней взглядом и засмотрелся на птицу, парившую с подветренной
стороны). Довольно скоро деревья начали утрачивать высоту и пышность.
Стволы сделались искривленными, перекрученными, а корни будто боролись с
землей в мучительной охоте за влагой.
- Все такое старое, - хмуро сказал Джейк, когда они остановились
перевести дух. - Ничего молодого тут нету, что ли?
Стрелок улыбнулся и ткнул Джейка локтем в бок.
- Ты, - сказал он.
- Подниматься наверх будет трудно?
Стрелок с любопытством посмотрел на мальчика.
- Горы высоки. Разве по-твоему подъем не будет тяжелым?
В ответ Джейк повел на него помрачневшими озадаченными глазами.
- Нет.
Они пошли дальше.
Солнце взобралось в зенит и вскоре миновало его, вернув путникам тени
- кажется, за все время их перехода через пустыню оно ни разу не покидало
высшей точки своего дневного пути столь поспешно. Земля поднималась в
гору, из нее подлокотниками утонувших в грунте исполинских кресел
выступали каменные карнизы. Трава теперь была желтой, увядшей. Наконец,
прямо на дороге очутилась похожая на дымоход глубокая расселина и, чтобы
обойти ее и оказаться выше, стрелок с мальчиком вскарабкались на невысокий
пригорок из слоящегося камня. Образовавшиеся в древнем граните разломы
походили на ступени, так что, как и подсказывало обоим чутье, преодолеть
короткий склон оказалось нетрудно. На вершине, на клочке в четыре фута
шириной, они остановились, глядя в ту сторону, откуда пришли - за уклон, в
пустыню, которая огромной желтой лапой свернулась вокруг нагорья. Еще
дальше песок, отражавший свет подобно слепящему белому экрану, отступал в
тусклые волны поднимавшегося от земли горячего воздуха. С легким
изумлением стрелок понял, что пустыня чуть не убила его. Из непривычной
прохлады того места, где они с мальчиком стояли, она казалась безусловно
грозной, но не гибельной.
Вернувшись к делу, они продолжили восхождение, то карабкаясь через
беспорядочные нагромождения валунов, то чуть ли не ползком продвигаясь по
плоским каменным скатам со сверкающими вкраплениями кварца и слюды. На
ощупь камень был приятно теплым, определенно теплее, чем воздух. Под вечер
стрелок расслышал слабый гром. Однако уходившая в небо горная цепь не
давала увидеть идущий на той стороне дождь.
Когда тени начали наливаться лиловой синевой, путники устроили привал
под бровкой каменного уступа. Закрепив попону вверху и внизу, стрелок
соорудил нечто вроде односкатной лачуги. Они уселись у входа и стали
смотреть в небо, разостлавшее над землей свой плащ. Джейк свесил ноги с
обрыва. Сворачивая вечернюю самокрутку, стрелок не без юмора поглядывал на
мальчика.
- Не ворочайся во сне, - сказал он, - не то можешь проснуться в
пекле.
- Не буду, - серьезно ответил Джейк. - Мама говорит... - Он осекся.
- Что же она говорит?
- Что я сплю, как убитый, - закончил Джейк. Он посмотрел на стрелка,
и тот увидел, что губы парнишки дрожат от усилий сдержать слезы. Просто
мальчик, подумал Роланд, и его точно ломиком пронзила боль - так, бывает,
ломит лоб от излишка холодной воды. Просто мальчик. За что? Почему? Глупый
вопрос. Когда уязвленный духовно или телесно мальчик выкрикивал эти слова
Корту, Корт - старая, покрытая шрамами боевая машина, чьей работой было
обучать сыновей стрелков началам того, что им непременно следовало знать,
- отвечал: Потому что "потому" кончается на "у". "У" - буква кривая, ее не
выпрямишь... неважно, почему, подымайся, обалдуй! Подымайся! День еще
молод!
- Почему я здесь? - спросил Джейк. - Почему я забыл все, что было
раньше?
- Потому, что человек в черном притащил тебя сюда, - сказал стрелок.
- А еще из-за Башни. Там, где стоит Башня, находится... что-то вроде
силового нексуса. Во времени.
- Я этого не понимаю!
- Я тоже, - сказал стрелок. - Но ведь что-то происходило и раньше.
Именно в мое время. "Мир сдвинулся с места", как говорится... говорилось.
Но теперь он набрал скорость. Что-то случилось со временем.
Они сидели и молчали. Слабый, но резковатый ветерок покусывал их за
ноги и где-то в расселине скалы глухо гудел: вууууууу!
- Вы откуда? - спросил Джейк.
- Из земли, которой больше нет. Тебе знакома Библия?
- Иисус и Моисей. Само собой.
Стрелок улыбнулся.
- Вот-вот. У моей родины было библейское имя - она звалась Новый
Ханаан. Край молока и меда. Считалось, будто в библейском Ханаане рос
такой крупный виноград, что одну кисть приходилось нести на шесте двоим.
Такой мы, конечно, не выращивали, но земля наша была плодородной.
- Я знаю про Одиссея, - с заминкой сказал Джейк. - Он из Библии?
- Может быть, - ответил стрелок. - Нынче Писание утрачено - все,
кроме тех отрывков, какие меня заставили заучить.
- Но другие...
- Нет других, - перебил стрелок. - Я последний.
