Хейвен - лучшее место на земном шаре. Когда-то Андерсон верила, что
проведет здесь только некоторое время, необходимое, чтобы отойти от
юношеских потрясений, от своей сестры и внезапного ничем не
мотивированного ухода (Анна называла это капитуляцией) из колледжа, но
некоторое время обратилось сперва пятью, потом десятью годами, те в свою
очередь затянулись до тринадцати - и так далее. Питер состарился здесь, а
в ее черных как смоль волосах начала поблескивать седина.
Ей пришло в голову, что она могла бы провести в Хейвене всю
оставшуюся жизнь, лишь посещая раз в два-три года своего нью-йоркского
издателя. Город поглотил меня. Это место поглотило меня. Эта земля
поглотила меня. И это вовсе не самое плохое. Во всяком случае, не хуже
многого другого.
Похоже на тарелку. На металлическую тарелку.
Сорвав ветку, она отогнала ею назойливую муху. Муха кружила вокруг
головы... а в голове, подобно мухе, неотвязно крутилась мысль, которую она
также не могла отогнать от себя.
Проклятая штука на мгновение завибрировала под моими пальцами. Я
чувствовала это. А потом вибрация прекратилась. Что в земле может
вибрировать подобным образом? Трудно сказать. Возможно...
Возможно, это была вибрация на уровне психики. Андерсон не слишком
верила в подобные штучки, но никакого другого объяснения не было.
По-видимому, ее мозг послал ей какой-то подсознательный сигнал, который
выразился в тактильном ощущении. Питер, конечно, тоже почувствовал что-то
в этом роде, ведь старый бигль не захотел подходить к предмету.
Забыть.
И она забыла.
Но ненадолго.
Ночью поднялся сильный ветер, и вышедшая на крыльцо покурить Андерсон
прислушивалась к его шуму и свисту. Раньше - еще год назад - Питер
обязательно присоединился бы к ней, но сейчас он не тронулся с места,
свернувшись калачиком на своей подстилке.
Андерсон обнаружила, что все еще думает, думает о прощальном взгляде,
брошенном на торчащую из земли тарелку. Позже, вспоминая об этом моменте,
она почти верила, что именно тогда, прикуривая сигарету, она и решила, что
должна выкопать ее и рассмотреть... хотя вряд ли осознавала это.
Мысли ее крутились вокруг находки. Наверняка часть какой-то
конструкции. Не машина, конечно, хотя слегка напоминает часть мотора. И
потом вибрация... Она должна быть на уровне психики. Она...
Внезапно ее обожгла мысль: там кто-то похоронен. Неужели на этом
месте когда-то давно разыгралась кровавая драма? Кто стал ее жертвой?
Какие-нибудь бедолаги, отправившиеся на прогулку в лес, или охотники,
или...
Вибрация. Это, наверное, зов человеческих останков.
Пойдем, Бобби, не будь идиоткой!
По телу ее пробежала дрожь. Она услышала смех Анны и ее голос: Ты
такая же ненормальная, как дядя Френк, Бобби; вот к чему может привести
отшельничество, когда все общество состоит из какой-то вонючей собаки.
Верно. Это комплекс отшельника. Если не совсем здоров - приглашаю
докторов...
Ей внезапно захотелось обсудить происшедшее с Джимом Гарднером, и она
вошла в дом с твердым намерением немедленно позвонить ему. Однако, начав
набирать номер, Андерсон вдруг вспомнила, что Джима наверняка нет дома.
Для этих чертовых поэтов лето - любимая пора. Он, конечно же, валяется
сейчас на пляже где-нибудь на побережье. Значит, не судьба.
Андерсон положила трубку и обратила свой взгляд к стоящему слева
книжному шкафу. Вряд ли он мог служить украшением гостиной в приличном
доме. Две нижние полки завалены старыми журналами, на остальных
фантастические книги смешались с реалистической прозой, ранние вестерны
Брайена Гарфильда мирно соседствовали с "Исследованиями западных
территорий" Хьюберта Хэмптона. Поэзия Льюиса л'Амора лежала рядом с
великолепными рассказами Ричарда Мариуса. "Кровопийцы" и "Негодяи" Джея
Нэша и детективы Рэя Хогана, Арчи Джоселина, Макса Бранда, Эрнста
Хейкокса, ну и, конечно же, излюбленная Зейн Грэй.
На верхней полке лежали ее собственные книги, ровно тринадцать штук.
Двенадцать из них - вестерны, начиная с "Висячего города", изданного в
1975 году, и заканчивая "Долгой дорогой назад", датированной 1987 годом. В
сентябре выйдет новая книга - "Каньон Массэйкр". Да, вся ее писательская
карьера связана с этим местом. Вся... кроме самой первой книги.
Ее она и достала из шкафа, удивленно соображая, что как минимум лет
пять не прикасалась к ней. Как быстро летит время!
Эта книга отличалась от остальных. Сборник стихов, юношеская проба
пера. "Посвящается Джеймсу Гарднеру". Человеку, которому она собиралась
позвонить. Второму из трех любовников в ее жизни и единственному, который
мог довести ее до оргазма. Хотя, конечно, это не имеет никакого значения.
Или почти никакого. Или ей кажется, что никакого. Или ей кажется, что ей
кажется. Или что-то еще в этом роде. Все равно это давно в прошлом.
Захлопнув книгу, она небрежно бросила ее назад на полку. Плохие
стихи. Только одно стихотворение получилось удачным. Оно было написано в
марте 1967 года, через месяц после того как ее дедушка скончался от рака.
Остальные стихи просто бездарны. Конечно, она талантливый писатель, но
талант ее проявился в прозе, а не в поэзии.
Когда-то, только переехав в Хейвен, она послала Шерри Фендерсон
пространное письмо, а в ответ получила открытку с двумя фразами:
Пожалуйста, не пиши мне больше. Я тебя не знаю. Вместо подписи - буква Ш.
Она как раз рыдала над этой открыткой, когда появился Джим. Стоит ли
плакать из-за какой-то глупой бабы? - спросил он ее. - Чего еще можно
ждать от женщины, от которой за версту разит "Шанелью N_5"?
Ей повезло - она прекрасная поэтесса, - всхлипывала Андерсон.
Джим сделал безразличный жест. От этого она не станет умнее. Пойми
правильно, Бобби. Если ты намерена поступать так, как тебе нравится, то
научись не плакать по всякому поводу. Меня тошнит от твоих дурацких слез.
Я знаю слабых людей, и могу сказать тебе, что ты не слабая. Зачем же
казаться такой, какой ты не являешься на самом деле? Зачем стараться
походить на твою сестру? Ее здесь нет, и она - не ты, и не смей мне больше
ни слова говорить о ней. Перестань ныть и успокойся.
Она вспомнила, как изумленно смотрела тогда на него.
Существует огромная разница между мотивами твоих поступков и
отношением к ним окружающих, - сказал он. - Дай Шерри время. Дай время и
себе самой. И не зацикливайся на своих переживаниях. Это вредно. Хватит
реветь, как корова.
Она ненавидела его, обожала его, ей было нужно от него все - и
одновременно ничего. Но он был прав, и она понимала это.
Так что, - продолжил он, - малютка пойдет со своим мальчиком в
постель, или малютка предпочитает еще немного поплакать над этой дурацкой
открыткой?
Малютка предпочла постель. Она не могла сейчас вспомнить, хотелось ли
ей тогда ложиться с ним в постель, но она сделала это. И это успокоило ее.
Это было почти в самом конце.
Она вспоминала - да, это был почти конец. Вскоре Джим собрался
жениться, но и без этого они пришли к логическому завершению. Джим был
слабым, и он сломался.
Чепуха, - подытожила она и дала сама себе старый добрый совет: Ну и
черт с ним!
Давать советы легче, чем следовать им. В эту ночь Андерсон долго не
могла заснуть. Страницу за страницей перелистывала она в уме прошлое. Но
все же сон потихоньку сморил ее...
Разбудил ее Питер. Он выл, не просыпаясь.
Встревоженная Андерсон вскочила с постели. Питер и раньше не слишком
спокойно спал, но прежде он никогда во сне не выл. Звук напоминал плач
младенца, которому приснился кошмар.
Она вошла в гостиную, ступая на носках, и тихо подкралась к Питеру,
лежащему на коврике у камина.
- Пит, - прошептала она. - Эй, Пит, прекрати!..
Она погладила собаку. При ее прикосновении Питер оскалился и зарычал,
обнажив редкие оставшиеся зубы. Потом он открыл глаза - больной и здоровый
- и как будто пришел в себя, потому что сделал неуверенную попытку
вильнуть хвостом.
- С тобой все в порядке? - спросила Андерсон.
Питер лизнул ее руку.
- Тогда спи. И не вой больше.
Питер лег поудобнее и закрыл глаза. Встревоженная Андерсон встала
перед ним на колени.
Он думает об этой штуке.
Подождав немного, она вновь легла в постель. Когда наконец ей удалось
заснуть, ей приснился странный сон. Она блуждала в темноте... но не искала
ничего конкретного, а как будто убегала от чего-то. Она была в лесу, ее
лицо и руки царапали ветки, иногда она спотыкалась о торчащие из земли
корни деревьев. А потом недалеко от нее вспыхнул ужасный зеленый свет,
похожий на дьявольский огонь.
Бобби Андерсон почувствовала, что у нее выпадают зубы.
Ей было совсем не больно. Некоторые зубы падали на землю, другие
оставались во рту, на языке или под ним. Один зуб упал на блузку, другой
попал за воротник, и она кожей ощущала его...
Свет. Зеленый свет. Свет...
...в нем было что-то ужасное.
Этот свет напоминал внезапно поднявшийся ветер, предвещающий перемену
погоды. Но Андерсон знала, что это было больше, чем просто что-то ужасное.
Она схватила часы и поднесла их к глазам. Боже! Она проспала без малого
двенадцать часов...
Андерсон медленно направилась в гостиную и там увидела Питера,
лежащего на боку с откинутой головой, вываленным языком и вытянутыми
лапами.
Умер, - подумала она. - Питер умер. Умер во сне.
Она подошла к собаке, заранее поеживаясь от необходимости прикасаться
к окоченевшему телу, как вдруг Питер издал сдавленный звук. Андерсон
остолбенела от неожиданности. Она окликнула собаку по имени, и Питер
залаял в ответ, словно удивляясь, как это он так долго спал.
- Да, дружок, сони мы с тобой, - улыбнулась она.
Питер встал, потягиваясь, сперва на передние, потом на задние лапы.
Оглянувшись по сторонам, он направился к двери. Андерсон открыла ее. Питер
замер на мгновение, как бы решая, стоит ли мокнуть под дождем, потом вышел
и направился по своим делам.
Стоя посреди гостиной, Андерсон думала: почему она вдруг решила, что
пес умер. Что с ней случилось? Потом она поплелась на кухню, чтобы
приготовить поесть... если можно считать завтраком прием пищи в три часа
дня.
По дороге она завернула в ванную. Разглядывая себя в висящее там
зеркало, она увидела женщину лет сорока. Седеющие волосы, серо-голубые
глаза.
Она попыталась улыбнуться. Ну, зубы пока еще все при ней. Этому
способствует и ее любимая зубная паста. Как бы удостоверяясь в их наличии,
она провела по ним пальцем.
Но все-таки что-то не так.
Сырость.
Ее одежда насквозь отсырела.
Бобби Андерсон торопливо переоделась в сухое, и мысли о ночном
кошмаре сменились заботой о позднем завтраке.
2. АНДЕРСОН КОПАЕТ
Три следующих дня непрестанно лил дождь. Андерсон бесцельно бродила
вокруг дома, прогулялась с Питером в поселок за несрочными покупками,
выпила пинту пива, а также успела переслушать почти все свои старые
пластинки. Изнывая от скуки, она на третий день расчехлила пишущую
машинку, думая, что, возможно, начнет новую книгу. Замысел этой книги
возник в ее голове давно, но она до сих пор не "созрела" для того, чтобы
приступить к работе. Может быть, вид машинки хоть немного подстегнет ее!
Питеру тоже было скучно, и он развлекался тем, что частенько скреб
лапой дверь, чтобы его выпустили во двор, но тут же возвращался обратно.
Через полчаса церемония повторялась.
Барометр падает, - думала Андерсон. - Все дело в этом. Поэтому мы оба
