било прямо в газа. Он удивился, почему не появляется Питер.
- У меня все хорошо, - сказала Бобби, как будто она всегда выглядела
такой болезненно истощенной, как будто в ее голове всегда звучал страх,
когда кто-нибудь стучал к ней в дверь.
Она медленно спускалась по ступенькам. Только теперь Гарднер смог
хорошо рассмотреть ее. И это зрелище до глубины души потрясло его.
Бобби улыбалась ему, радуясь его приезду. Джинсы болтались на ней,
как и рубашка; на лице были следы грязи; глаза запали; волосы поседели и
поредели; кожа пожелтела и истончилась. Вместо аккуратной прически на
голове громоздилось нечто напоминающее воронье гнездо. Змейка на ее
джинсах была полурасстегнута. От нее дурно пахло и... словом, это была она
и не она.
Внезапно в памяти Гарднера всплыло фото Карен Карпентер, сделанное
перед смертью от болезни, диагноз которой звучал как "нервная анорексия".
На фотографии была изображена женщина уже мертвая, но все еще живая,
женщина с оскаленными в улыбке зубами и сверкающими глазами. Именно так
выглядела сейчас Бобби.
По-видимому, она потеряла не более двадцати фунтов - если бы она
потеряла больше, то не смогла бы просто стоять на ногах, - но Гарду
вначале показалось, что вес ее уменьшился фунтов на тридцать, не меньше.
- Отлично! - восклицал этот грязный, вонючий, оборванный скелет,
который, по-видимому, и был Бобби, во всяком случае, судя по голосу. - Как
я рада видеть тебя, дружище!
- Бобби... Бобби... Боже, что...
Бобби протягивала Гарду руку для рукопожатия. Рука ее дрожала, и
Гарднер заметил, какая она худая, хрупкая и беспомощная, рука Бобби
Андерсон.
- О, я о многом расскажу... много работы было сделано, - проквакала
Бобби дрожащим голоском. - Многое сделано, еще больше нужно сделать но я
стараюсь, стараюсь, ты сам это увидишь...
- Бобби, что...
- Отлично, у меня все отлично, - повторила Бобби и качнулась,
наполовину бессознательно, упав Гарднеру в объятия. Она попыталась сказать
что-нибудь еще, но из ее горла вырвался только хрип, и она потеряла
сознание.
Подхватив ее на руки, Гарднер еще раз удивился, какой легкой она
стала. Да, она явно похудела на тридцать фунтов. Он сознался себе, что
потрясен и унижен: Это была вовсе не Бобби. Это был он сам. Он сам после
запоя.
С Бобби на руках он вошел в дом.
8. ПЕРЕМЕНЫ
Он положил Бобби на кушетку и быстро направился к телефону. Ей срочно
нужен врач. Ее состояние напоминало помешательство, хотя Бобби Андерсон
была последним человеком в мире, о ком можно было бы подумать, что он
сойдет с ума.
Бобби что-то прошептала с кушетки. Сперва Гарднер не разобрал, что
именно: голос Бобби напоминал тихое бульканье.
- Что, Бобби?
- Не звони никому, - повторила Бобби. На этот раз она немного
повысила голос, хотя это, казалось, совсем обессилило ее. Только глаза
сверкали, как голубые бриллианты или сапфиры.
- Не звони... Гард, никому!
Она в изнеможении откинулась на кушетку. Гарднер повесил трубку и
подошел к ней, весьма встревоженный. Бобби нуждалась в докторе, это было
очевидно, и Гарднер намеревался пригласить его... но слова Бобби
показались ему сейчас более важными.
- Я останусь с тобой, - дотронулся он до ее руки, - если тебя это
беспокоит. Но все же тебе нужно...
Андерсон покачала головой в немом отказе:
- Просто поспать... - прошептала она. - Спать... и утром поесть. Но
главное - спать. Дня три... или четыре...
Гарднер, глядя на нее, вновь испытал потрясение. Он попытался
совместить то, что она сказала, с тем, как она выглядела.
- Что же с тобой произошло? - Он знал, что Бобби любила и умела
готовить, и ее мечта о завтраке - нет, это никак не вязалось с его
прежними представлении о Бобби Андерсон.
- Ничего, - сказала Бобби. - Ерунда.
Глаза ее закрылись. Из уголка рта потянулась ниточка слюны, но она
втянула ее назад. Гарднер посмотрел на выражение ее лица, и оно ему не
понравилось... даже немного испугало. Это было выражение Анны. Старое и
нудное. Но когда Бобби вновь открыла глаза, это выражение исчезло. Перед
ним лежала Бобби Андерсон... и она нуждалась в помощи.
- Я собираюсь позвонить твоему врачу, - вставая, сказал Гарднер. - Ты
выглядишь больной, Боб...
Бобби протянула руку и тронула его за плечо в то самое время, когда
он попытался набрать номер. Она проделала это с необъяснимой силой. Он
оглянулся и увидел, что взгляд ее стал ясный и разумный, как всегда.
- Если ты позвонишь кому-нибудь, - отчетливо сказала она, - мы
перестанем быть друзьями, Гард. Любой твой звонок оборвет все нити,
связывающие нас. Ты никогда не переступишь порог моего дома. Его двери
будут закрыты для тебя.
Гарднер в безмолвном ужасе смотрел на нее. Теперь она уже не казалась
помешанной... все что угодно, только не это.
- Бобби, ты...
Не понимаешь, что говоришь? Она все отлично понимала, и в этом был
весь трагизм положения. Если он вызовет врача, она разорвет их дружбу. За
все эти годы он хорошо изучил ее. Кроме того, в глазах Бобби Андерсон было
кое-что еще: уверенность в том, что их дружба - это то последнее, что он,
Гард, согласился бы потерять.
Будет ли иметь для тебя значение, если я скажу, что ты похожа сейчас
на свою сестру, Бобби?
Нет. По ее лицу он увидел, что это не имело бы никакого значения.
- ...не знаешь, как плохо выглядишь, - робко закончил он.
- Конечно, нет, - с загадочной улыбкой согласилась с ним Бобби. - У
меня есть одна мысль по этому поводу. Твое лицо... оно лучше любого
зеркала. Но, Гард, единственное, в чем я нуждаюсь, - это сон. Сон и... -
Ее глаза вновь закрылись, но она с видимым усилием открыла их, - завтрак,
- закончила она. Сон и завтрак.
- Бобби, тебе нужно не это.
- Нет. - Бобби рукой все еще держалась за плечо Гарднера. - Мне нужен
ты. Я звала тебя. Мысленно. И ты услышал, ведь правда?
- Да, - Гарднер зябко поежился. - Думаю, что да.
- Гард... - Голос Бобби стих. Гард ждал, а мысль его бешено работала.
Бобби нужен врач... но то, что она сказала об их дружбе, если он
куда-нибудь позвонит...
Она подтянула к себе его руку и легонько поцеловала ее. Он,
потрясенный, смотрел ей в глаза. Но ничего не мог там рассмотреть.
- Подожди до завтра, - попросила Бобби. - Если завтра мне не станет
лучше... в тысячу раз лучше... Тогда я соглашусь. Хорошо?
- Бобби...
- Хорошо? - Она крепко стиснула его руку.
- Ну... я думаю...
- Обещай мне.
- Обещаю.
Возможно, - прибавил про себя Гард. - Если тебе действительно станет
лучше. Если сегодня ночью к тебе не придет смерть.
Глупо. Опасно, непонятно... но прежде всего - глупо.
- Хорошо, - вслух сказал он. - Хорошо, договорились.
Краска отхлынула от ее щек. Казалось, она получила все, что хотела.
- Спи, Бобби. - Он сядет и будет наблюдать за переменами. Конечно, он
устал, но сейчас он выпьет кофе и будет сидеть возле нее всю ночь. Бывали
ведь ночи, когда она просиживала возле него.
- Теперь спи.
Он тихонько снял ее руку со своего плеча.
Ее глаза закрылись, потом медленно открылись - в последний раз. Она
улыбнулась светлой и безмятежной улыбкой, как будто вновь настала пора их
любви. У нее была власть над ним.
- Как... как в старые добрые времена, Гард.
- Да, Бобби. Как в старые добрые времена.
- Я... люблю тебя...
- Я тоже люблю тебя. Спи.
Ее дыхание стало ровнее. Гарднер сидел возле нее - три минуты, пять -
и смотрел на улыбку мадонны, которая, чем глубже она засыпала, тем
становилась менее отчетлива. Потом, очень медленно, она вновь открыла
глаза.
- Невероятно, - прошептала она.
- Что? - Гарднер весь подался вперед. Он не был уверен, правильно ли
расслышал.
- Что это такое... что оно может сделать... что оно сделает...
Она разговаривает во сне, - понял Гарднер и ощутил беспокойство.
Нечто странное было в лице Бобби. Не на нем, а в нем, как будто странность
возникла под кожей.
- Ты найдешь это... Думаю, это было для тебя, Гард...
- Что было?
- Осмотрись вокруг, - голос Бобби дрожал. - Ты увидишь. Мы закончим
раскопки вместе. Ты увидишь, что это решает... все... проблемы... все
проблемы...
Гарднер склонился над ней, чтобы не пропустить ни слова:
- О чем ты, Бобби?
- Осмотрись вокруг, - повторила Бобби и утихла.
Она спала.
Гарднер почти решился позвонить. Но что-то в последний момент
удержало его. Вместо этого он уселся в кресло-качалку и попытался понять,
что все это может значить.
Он чувствовал нереальность всего происходящего.
Невероятно... что это такое... что оно может сделать...
Он немного посидит возле нее и подумает. Потом он сварит себе крепкий
кофе и выпьет шесть таблеток аспирина. Это поможет ему сохранить бодрость.
...что оно сделает...
Гарднер прикрыл глаза и задремал. Это не страшно. Он может немного
вздремнуть, он никогда не засыпал надолго в положении сидя. И потом в
любой момент может появиться Питер; он увидит своего старого друга Гарда,
запрыгает от радости и принесет свой мячик. Так было всегда. Питер был
лучшим будильником, если вдруг заснешь. Да и потом, ведь он только
вздремнет на пять минут, не более.
Ты обнаружишь это. Я думаю, что это как раз для тебя, Гард...
Он закрыл глаза, и им овладела дрема, которая быстро перешла в сон,
такой глубокий, что он напоминал кому.
Шшшшшшшшшшшш...
Он смотрит на свои лыжи, загипнотизированный их скоростью. Но он не
понимает, что находится под гипнозом, пока чей-то голос слева не
произносит: "Одна вещь, которую вы, ублюдки, никак не можете усвоить - это
то, что в нашем ядерном развитии мы никогда не остановимся".
На Теде были поношенные джинсы и теплый свитер. Он ехал на лыжах
хорошо и быстро. Сам же Гарднер полностью вышел из-под контроля.
- Сейчас ты врежешься, - прозвучал вдруг чей-то голос. Это бармен.
Его губы растянулись в улыбке. Но в этой улыбке - яд, которым можно и
отравиться...
- Я умер, когда случилась авария на реакторе, - сообщает он.
- Нет, - шепчет Гарднер. Это... это то, чего он всегда боялся. Самое
страшное из всего возможного.
- Да, - насмешливо говорит мертвец, а они все мчатся с горы,
приближаясь к деревьям. - Я пригласил тебя в мой дом, поил и кормил тебя,
а ты отплатил мне, убив меня пьяным аргументом.
- Пожалуйста... я...
- Что ты? Что ты? - голос слева. Рисунок на свитере Теда начал
исчезать. Вместо него вдруг проявились желтые символы радиационной
тревоги. - Ты - ничто, вот в чем дело! С чего ты взял, что в один
прекрасный день произойдет этот выброс?
- Ты убил меня, - вновь появился справа бармен, - но ты поплатишься
за это. Ты погибнешь, Гард.
- Ты что думаешь, это произошло с нами по милости волшебника страны
Оз? - добавил Тед. Внезапно его губы задрожали. На одном глазу начала
появляться катаракта. Гарднер с ужасом увидел, что Тед постепенно
превращается в человека больного радиационной болезнью в последней стадии.
Символы радиационной тревоги на свитере Теда почернели.
- Ты подохнешь, болван, - вопил бармен, - подохнешь!
Гард дрожал от ужаса.
Внезапно он почувствовал, что скользит на лыжах с обрыва. Вслед ему
неслись слова:
- Тебе никогда не остановить нас! Никто не сможет нас остановить! Вы
потеряли возможность контролировать нас! Потеряли еще в тысяча девятьсот
