тя и старались не подавать виду. Один из них был Дон Джулз. На нем был
голубой спортивный свитер с надписью "НАЦИОНАЛЬНАЯ ОЛИМПИЙСКАЯ КОМАНДА
ПО ЛИТРОБОЛУ".
"Полюбуйтесь на рыхлого опустившегося наркомана, - смутно подума-
лось Энди. Он задыхался, глаза опять пощипывало. - Полюбуйтесь напос-
ледок, потому что если рыхлый дядя уйдет от вас на этот раз, он разво-
рошит к чертовой матери ваше осиное гнездо".
- Ну, ну, ну, - приговаривал Кэп и покровительственнонебрежно пох-
лопывал его по плечу.
"Ты только сделай, что тебе сказано, - думал Энди, с мрачной реши-
мостью сдерживая слезы; не дождутся они его слез, не дождутся. - Ты
только сделай, что тебе сказано, сукин ты сын".
Еще долго после ухода Кэпа Чарли лежала на кровати - она была бро-
шена, напугана, сбита с толку. Она буквально не знала, что и думать.
Он пришел полчаса назад, без четверти пять, и представился капита-
ном Холлистером ("но ты можешь смело называть меня Кэпом, меня так все
зовут"). Его доброе умное лицо немножко напомнило ей иллюстрации к
"Ветру в ивах". Где-то она его недавно видела... но она никак не могла
сообразить, пока Кэп не навел ее ка след. Это он проводил ее "домой"
после первого теста, когда мужчина в белом халате сбежал, оставив
дверь открытой. В тот момент она была как в тумане от потрясения, и
чувства вины, и... и еще от головокружительного торжества, поэтому не-
удивительно, что она его не сразу узнала. Даже если бы ее сопровождал
сам Джин Симмонс из рок-группы "Кисе", она бы и его, вполне возможно,
не заметила.
Манера говорить у Кэпа была мягкой, располагающей, и это сразу ее
насторожило.
Хокстеттер, сказал он, озабочен тем, что она объявила о своем отка-
зе участвовать в тестах, пока не увидится с отцом. Чарли подтвердила
это и замолчала, как в рот воды набрала... в основном от страха. Толь-
ко начни спорить с такой лисой, через пять минут твои доводы рухнут, и
черное представится белым, а белое черным. Уж лучше упереться рогом.
Надежнее. Но ее ждала неожиданность.
- Что ж, это твое право, - сказал он. Видимо, лицо у нее вытянулось
от изумления, потому что Кэп рассмеялся. - Придется кое-что утрясти,
но в принципе...
При словах "кое-что утрясти" она снова набычилась.
- Никаких больше тестов. Никаких поджогов. Хоть десять лет утрясай-
те.
- Ну, так много времени, я думаю, не понадобится, - сказал он, ни-
чуть не обидевшись. - Просто я должен, Чарли, кое с кем это согласо-
вать. К тому же бумажной волокиты у нас тут хватает. Но пока я буду
все устраивать, ты можешь ничего не зажигать. Даже свечку.
- Я и не хочу, - сказала она с металлом в голосе, не веря ни одному
его слову, не веря, что он что-то устроит. - И нс буду.
- Я постараюсь все уладить... к среде. Да-да, к среде я все улажу.
Вдруг он замолчал. Он склонил голову набок, словно прислушиваясь к
тому, чего не могла слышать она, не будучи настроена на эту волну.
Чарли озадаченно смотрела на него и уже собиралась спросить, что с
ним, но вовремя прикусила язык. В том, как он сидел, было что-то...
знакомое.
- Значит, в среду я его увижу? - робко спросила она.
- По-видимому, - ответил Кэп. Он поерзал на стуле и тяжело вздох-
нул. Их взгляды встретились, и на губах Кэпа появилась растерянная
улыбка... тоже знакомая. Ни к селу ни к городу он вдруг сказал: - Го-
ворят, твой папа классно играет в гольф.
Чарли захлопала глазами. Насколько ей было известно, папа в жизни
не держал в руках клюшку. Она открыла рот, чтобы сказать это... и
вдруг до нее дошло, даже голова закружилась от внезапной догадки.
(мистер Мерль! в точности как мистер Мерль!)
Мистер Мерль был одним из папиных клиентов в Нью-Йорке. Маленький
невзрачный блондин, застенчивая улыбка, очки в розовой оправе. Ему
тоже, как и другим клиентам, недоставало верить в себя. Он работал не
то в страховой компании, не то в банке. Папа за него очень переживал.
Все это - "рикошет". Из-за того, что папа его подтолкнул. И еще этот
рассказ, который он когда-то прочел, там было что-то плохое. И вдруг
мистер Мерль начал мучиться. Папа сказал, что этот "рикошет" вылез из
рассказа и давай прыгать в голове у мистера Мерля, как теннисный мяч,
только мяч бы потом остановился, а этот рассказ все лез и лез ему в
голову, совсем бы его скоро замучил. Чарли даже подумала: это папа
специально ей говорит "мистер Мерль замучается", а сам боится, что
мистер Мерль умрет. Поэтому он однажды попросил его задержаться и еще
раз его подтолкнул со словами: "Вы никогда не читали этот рассказ". И
у мистера Мерля сразу все прошло. Остается надеяться, сказал ей потом
папа, что он никогда не увидит фильм "Охотники за оленями". Что
имелось в виду, она так и не узнала.
У мистера Мерля, пока папа ему не помог, вид был точно такой же,
как сейчас у Кэпа.
Сомнения отпали: ее отец подтолкнул этого человека. У Чарли словно
крылья выросли. Ничего не слышать о нем, кроме самых общих слов от
Рэйнберда, да и то изредка, не видеть его так долго, не знать, где он,
и вдруг... странное чувство - будто он в комнате, успокаивает ее, го-
ворит, что он здесь, рядом. Неожиданно Кэп поднялся.
- Ну, мне пора. Мы еще увидимся, Чарли. Ни о чем не беспокойся:
Она хотела остановить его, расспросить об отце - где он, что с ним,
но язык прилип к гортани.
Кэп направился к выходу, остановился.
- Да, чуть не забыл. - Он пересек комнату, достал из нагрудного
кармана сложенный листок бумаги и протянул его Чарли. Онемевшая, она
взяла листок, бегло на него взглянула и спрятала в карман халатика. -
Кстати, когда будешь кататься верхом, берегись змей, - посоветовал он
доверительно. - Стоит лошади увидеть змею и она понесет. Проверено. У
нее...
Не договорив, Кэп принялся тереть висок. Он как-то осунулся, взгляд
стал рассеянным. Потом он обреченно тряхнул головой. И, попрощавшись,
вышел.
Чарли так и застыла посреди комнаты. Затем она достала записку,
развернула, прочла... и все изменилось.
Чарленок!
Первое. Когда прочтешь, отправь это в унитаз, ладно?
Второе. Если все пойдет так, как я наметил (как мне хотелось бы),
в следующую среду нас здесь уже не будет. Записку передаст тебе наш
человек, хотя он сам об этом не подозревает... поняла?
Третье. В среду в час дня ты должна быть в конюшнях. Придумай что
хочешь - если надо, зажги для них еще один костер. Но ты должна быть
там.
Четвертое, самое главное. Н е д о в е р я й э т о м у Д ж о н у
Р э й н б е р д у. Мои слова могут тебя огорчить. Я знаю, ты ему
верила. Но он очень опасный человек, Чарли. Ты все приняла за чистую
монету, оно и неудивительно, - по словам Холлистера, это такой актер,
хоть завтра Оскара давай. Так вот, он командовал людьми, которые
схватили нас у дома Грэнтера. Надеюсь, тебя это не слишком огорчит,
но, зная тебя, боюсь, что огорчит. Кому приятно узнать, что тебя
используют в своих целях. Чарли, запомни: если Рэйнберд появится, а
скорее всего он появится, о ч е н ь в а ж н о, чтобы ты вела себя с
ним так, будто ничего не произошло. В среду он нам помешать не сможет.
Чарли, мы полетим в Лос-Анджелес или в Чикаго. Я, кажется, приду-
мал, как организовать пресс-конференцию. Я рассчитываю на помощь Квин-
си, моего старого друга, который, наверное, пожалуй даже наверняка,
вылетит нам навстречу, надо только дать ему знать. А что такое
пресс-конференция? Это значит, что про нас узнает вся страна. Даже ес-
ли они нас опять куда-нибудь упрячут, по крайней мере мы будем вместе.
Надеюсь, ты хочешь этого не меньше, чем я.
Наше нынешнее положение можно было бы считать сносным, но они зас-
тавляют тебя поджигать, преследуя самые гнусные цели. Если ты сейчас
думаешь, "ну вот, опять куда-то бежать", поверь мне, это в последний
раз... и мама, я уверен, сказала бы то же самое.
Я по тебе соскучился, Чарли, и очень тебя люблю.
Папа
Мало что от той ночи запомнилось. Запомнилось, что среди ночи ей
стало жарко, она встала и погасила жар. Смутно запомнился сон - ощуще-
ние свободы,
(там впереди свет - там кончается лес и открывается равнина, по
которой Hекромансер будет нести ее не зная устали)
к которому примешивался страх и чувство потери. Так вот чье лицо
это было, вот кто ей все это время снился - Джон. Да разве она не
догадывалась? Разве не догадывалась
(леса горят, только не трогай лошадей, пожалуйста, не трогай лоша-
дей)
все это время?
Когда она утром проснулась, ночные страхи, и растерянность, и боль
от сознания, что ее предали, уже переплавлялись со всей неизбежностью
в гнев - твердый и пылающий, как алмаз.
Пусть только попробует помешать нам в среду, повторяла она про се-
бя. Пусть только попробует. Если все это правда, пусть только посмеет
показаться нам на глаза.
Ближе к обеду открылась дверь, и Рэйнберд вкатил свою тележку со
шваброй, полиролями, губками и тряпочками. Полы его белого халата раз-
вевались.
- Привет, Чарли, - сказал он.
Чарли сидела на кушетке и разглядывала книжку с картинками. Она
подняла глаза - бледненькая, неулыбчивая... настороженная. Кожа обтя-
нула скулы. С опозданием улыбнулась. Не ее улыбка, подумал Рэйнберд.
- Привет, Джон.
- Вид у тебя сегодня, Чарли, ты уж меня извини, неважнецкий.
- Я плохо спала.
- Правда? - Он был в курсе. Этот болван Хокстеттер закатил формен-
ную истерику по поводу того, что ночью температура в ее комнате подня-
лась на пять или шесть градусов. - Бедняга. Из-за папы?
- Наверно. - Она захлопнула книжку и встала. - Пойду полежу. Даже
разговаривать неохота.
- Ложись, ясное дело.
Он проводил ее взглядом и, когда дверь в спальню закрылась, отпра-
вился на кухню набрать воды в ведро. Странно она на него посмотрела. И
улыбнулась странно. Все это ему не понравилось. Плохо спала - что ж,
бывает. Все время от времени плохо спят, а утром кидаются на жен или
бессмысленно таращатся в газету. Бывает. И все же... внутри звенел
тревожный звоночек. Он уже забыл, когда она так на него смотрела. И не
бросилась к нему, как обычно, что тоже ему не понравилось. Затворилась
в каком-то своем мирке. Это его тревожило. Может, все дело в бессонной
ночи... а дурной сон позавчера - может, не то съела... и все равно это
его тревожило.
И еще одно: вчера под вечер к ней заглянул Кэп. Такого еще не быва-
ло.
Рэйнберд поставил ведро и надел на швабру пористый валик. Окунув
швабру в ведро, он отжал валик и принялся размашисто и не спеша проти-
рать пол. Его страшное лицо было спокойным и невозмутимым.
УЖ НЕ ХОЧЕШЬ ЛИ ТЫ, КЭП, ВОНЗИТЬ МНЕ НОЖ В СПИНУ? ДУМАЕШЬ, САМОЕ
ВРЕМЯ? РЕШИЛ МЕНЯ УДЕЛАТЬ?
Если так, то он здорово недооценил Кэпа. Одно дело Хокстеттер. Ну,
появится в комиссии или подкомиссии сената - и что? Там вякнул, тут
брякнул, а в результате пшик. Начнет потрясать доказательствами. Может
даже позволить себе роскошь повспоминать, какой там на него нагнали
страх. Другое дело - Кэп. Кэп прекрасно понимает, чем оборачиваются
все доказательства, когда речь заходит о таком взрывоопасном материале
(чем не каламбур?), как Чарли Макги. Поэтому, когда в закрытом заседа-
нии выступит Кэп, он будет говорить о другом - об ассигнованиях, при-
чем размениваться не станет, а просто обронит одно из самых зловещих и
загадочных выражений из бюрократического лексикона: долгосрочные ас-
сигнования. И хотя ничего не будет произнесено вслух, все присутствую-
щие отлично поймут, что в подтексте - вопрос евгеники. Конечно, рано
или поздно, рассуждал дальше Рэйнберд, Кэпу все же придется пригласить
группу сенаторов на аттракцион Чарли. "Может быть, даже с детьми, -
подумал Рэйнберд, намачивая пол и протирая. - Это будет поинтереснее,
