ному. Эту угрозу Энди не воспринял всерьез. Делая ставку на Чарли, они
не посмеют ее тронуть. Что до него самого, то он проходил у них вторым
номером.
Тестирование проводил доктор Герман Пиншо. На вид ему было лет под
сорок; впрочем, вида-то он как раз и не имел, одна беспричинная улыб-
ка. Улыбка эта иногда нервировала Энди. Бывало, к нему заглядывал муж-
чина постарше - доктор Хокстеттер, но в основном он имел дело с Пиншо.
Перед первым тестом Пиншо предупредил его, что в кабинете на столе
будет бутылочка с виноградным сиропом и этикеткой ЧЕРНИЛА, подставка с
авторучкой, блокнот, графин с водой и два стакана. Пиншо предупредил
его - испытуемый в полной уверенности, что в бутылочке чернила. Так
вот, они будут весьма признательны Энди, если он "толкнет" испытуемо-
го, чтобы тот налил себе воды из графина, добавил в стакан "чернил" и
все это залпом выпил.
- Блестяще, - сказал Энди. Сам он чувствовал себя далеко не блестя-
ще - целые сутки ему не давали торазина.
- Уж это точно, - согласился Пиншо. - Ну как, сделаете?
- А зачем?
- Небольшое вознаграждение. Приятный сюрприз.
- Не будешь, мышка, артачиться - получишь сыр. Так, что ли?
Пиншо пожал плечами, снисходительно улыбаясь. Костюм сидел на нем
элегантно до отвращения: не иначе как от "Брукс бразерс".
- Так, - сказал Энди, все понял. И почем стоит напоить беднягу чер-
нилами?
- Ну, во-первых, получите свои таблетки. У него вдруг встал комок в
горле; неужели я так пристрастился к торазину, подумал он, и если да,
то как - психологически или физиологически?
- Скажите, Пиншо, что же, давить на пациента вас побуждает клятва
Гиппократа?
Пиншо пожал плечами, продолжая снисходительно улыбаться.
- Кроме того, вам разрешат небольшую прогулку, - сказал он. -
По-моему, вы изъявляли такое желание?
Изъявлял. Жил он вполне прилично - насколько приличной может быть
жизнь в клетке. За ним числились три комнаты и ванная, в его распоря-
жении был кабельный цветной телевизор с дополнительными каналами, по
которым каждую неделю давали фильмы, только вышедшие на экраны. В
светлой голове одного из этих "жевунов" - возможно, то была голова са-
мого Пиншо - родилось предложение не отбирать у него брючный ремень и
не заставлять есть пластмассовой ложкой и писать разноцветными мелка-
ми. Вздумай он покончить с собой, его не остановишь. Ему достаточно
перенапрячь свой мозг, чтобы тот взорвался, как перекачанная шина.
К его услугам были все удобства, вплоть до высокочастотной духовки
в кухоньке. На стенах ярких тонов висели неплохие эстампы, на полу в
гостиной лежал мохнатый ковер. Но с таким же успехом покрытую глазурью
коровью лепешку можно выдавать за свадебный торт; достаточно сказать,
что все двери в этой очаровательной квартирке без ручек. Зато дверных
глазков было в избытке. Даже в ванной комнате. Энди подозревал, что
каждый его шаг здесь не просто прослеживается, но и просматривается на
мониторе, а если к тому же аппаратура у них работает в инфракрасном
режиме, они тебя даже ночью не оставят в покое.
Он не был подвержен клаустрофобии, но слишком уж долго держали его
взаперти. Это его подавляло при всей наркотической эйфории. Правда,
подавленность не шла дальше протяжных вздохов и приступов апатии. Да,
он заговаривал о прогулках. Ему хотелось снова увидеть солнце и зеле-
ную траву.
- Вы правы, Пиншо, - выдавил он из себя, - я действительно изъявлял
такое желание. Но дело кончилось ничем.
Поначалу Дик Олбрайт нервничал, явно ожидая от Энди любого подвоха:
или на голову поставит, или заставит кудахтать, или отмочит еще ка-
кую-нибудь штуку. Как выяснилось, Олбрайт был ярым поклонником футбо-
ла. Энди стал его расспрашивать про последний сезон - кто встретился в
финале, как сложилась игра, кому достался суперкубок.
Олбрайт оттаял. Завелся на двадцать минут про все перипетии чемпио-
ната, и от его нервозности скоро не осталось и следа. Он дошел в своем
рассказе до похабного судейства в финальном матче, что позволило "Пе-
там" выиграть у "Дельфинов", когда Энди сказал ему: "У вас, наверно,
во рту пересохло. Налейте себе воды."
Олбрайт встретился с ним взглядом.
- И правда пересохло. Слушайте, я тут болтаю, а тесты... Все к чер-
ту испортил, да?
- Не думаю, - сказал Энди, наблюдая, как он наливает воду из графи-
на.
- А вы? - спросил Олбрайт.
- Пока не хочется, - сказал Энди и вдруг дал ему сильный посыл со
словами: - А теперь добавьте немного чернил.
- Добавить чернил? Вы в своем уме?
С лица Пиншо и после теста не сходила улыбка, однако результаты его
обескуражили. Здорово обескуражили. И Энди тоже был обескуражен. Когда
он дал посыл Олбрайту, у него не возникло никакого побочного ощущения,
столь же странного, сколь уже привычного, - будто его силы удваивают-
ся. И никакой головной боли. Он старался как мог внушить Олбрайту, что
нет более здравого поступка, чем выпить чернила, и получил более чем
здравый ответ: вы псих. Что и говорить, этот дар принес ему немало му-
чений, но сейчас от одной мысли, что дар утрачен, его охватила паника.
- Зачем вам прятать свои способности? - спросил его Пиншо. Он заку-
рил "Честерфилд" и одарил Энди неизменной улыбкой. - Я вас не понимаю.
Что вы этим выигрываете?
- Еще раз повторяю, я ничего не прятал. И никого не дурачил. Я ста-
рался изо всех сил. А толку никакого. - Скорей бы дали таблетку! Он
был подавлен и издерган. Цвета казались нестерпимо яркими, свет - рез-
ким, голоса - пронзительными. Одно спасение - таблетки. После таблеток
его бесплодная ярость при мысли о случившемся, его тоска по Чарли и
страх за нее - все куда-то отступало, делалось терпимым.
- И рад бы поверить вам, да не могу, - улыбнулся Пиншо. - Подумай-
те, Энди. Никто ведь не просит, чтобы вы заставили человека броситься
в пропасть или пустить себе пулю в лоб. Видимо, не так уж вы и рветесь
на прогулку. Он поднялся, давая понять, что уходит.
- Послушайте, - в голосе Энди прорвалось отчаяние, - мне бы таблет-
ку...
- Вот как? - Пиншо изобразил удивление. - Разве я не сказал, что
уменьшил вам дозу? А вдруг всему виной торазин? - Он так и лучился. -
Вот если к вам вернутся ваши способности...
- Поймите, тут сошлись два обстоятельства, - начал Энди. - Во-пер-
вых, он был как на иголках, ожидая подвоха. Во-вторых, с интеллектом у
него слабовато. На стариков и людей с низким уровнем интеллекта воз-
действовать гораздо труднее. Развитой человек - дело другое.
- Вы это серьезно? - спросил Пиншо.
- Вполне.
- Тогда почему бы вам не заставить меня принести сию минуту эту
злосчастную таблетку? Мой интеллектуальный показатель куда выше сред-
него.
Энди попытался... никакого эффекта.
В конце концов ему разрешили прогулки и дозу увеличили, предвари-
тельно убедившись, что он их в самом деле не разыгрывает, наоборот,
предпринимает отчаянные попытки, но его импульсы ни на кого не дейс-
твуют. Независимо друг от друга у Энди и у доктора Пиншо зародилось
подозрение, что он простонапросто израсходовал свой талант, растратил
его, пока они с Чарли были в бегах: Нью-Йорк, аэропорт Олбани, Гас-
тингс Глен... Зародилось у них обоих и другое подозрение - возможно,
тут психологический барьер. Сам Энди склонялся к тому, что либо спо-
собности безвозвратно утеряны, либо включился защитный механизм и мозг
отказывается дать ход тому, что может убить его. Он еще не забыл, как
немеют щеки и шея, как лопаются глазные сосудики.
В любом случае налицо было одно - дырка от бублика. Поняв, что сла-
ва первооткрывателя, заполучившего неопровержимые лабораторные данные
о даре внушения, ускользает от него, Пиншо стал все реже заглядывать к
своему подопечному.
Тесты продолжались весь май и июнь; сначала Энди имел дело с добро-
вольцами, позже - с ничего не подозревающими подопытными кроликами.
Пиншо признал, что это не совсем этично, но ведь и первые опыты с ЛСД,
добавил он, не всегда были этичны. Поставив знак равенства между тем
злом и этим, Пиншо, видимо, без труда успокоил свою совесть. А впро-
чем, рассуждал Энди, какая разница: все равно я ни на что не способен.
Правда, месяц назад, сразу после Дня независимости, они начали ис-
пытывать его дар на животных. Энди было возразил, что внушить что-либо
животному еще менее реально, чем безмозглому человеку, но Пиншо и его
команда пропустили это мимо ушей: им нужна была видимость деятельнос-
ти. И теперь раз в неделю Энди принимал в кабинете собаку, или кошку,
или обезьянку, что сильно смахивало на театр абсурда. Он вспоминал
таксиста, принявшего долларовую бумажку за пятисотенную. Вспоминал
робких служащих, которых он встряхнул, чтобы они обрели почву под но-
гами. А еще раньше, в Порт-сити, Пенсильвания, он организовал програм-
му для желающих похудеть, желали же в основном одинокие домохозяйки,
имевшие слабость к тортикам из полуфабриката, пепси-коле и любым санд-
вичам - лишь бы что-нибудь повкуснее между ломтями хлеба; это как-то
скрашивало безрадостную жизнь. Большинство этих женщин уже сами наст-
роились скинуть лишний вес, оставалось их подтолкнуть самую малость.
Что он и сделал. Еще Энди думал о том, как он обошелся с двумя молод-
чиками из Конторы, похитившими Чарли.
Сейчас бы он не смог повторить ничего подобного. Дай бог вспомнить,
что он при этом чувствовал. А тут сиди не сиди - ничего не высидишь;
собаки лизали ему руку, кошки мурлыкали, обезьяны глубокомысленно по-
чесывали зады, иногда вдруг обнажая клыкастый рот в апокалипсической
ухмылке, до жути напоминавшей улыбку Пиншо, - короче, животные вели
себя, как им и подобает. По окончании теста Энди уводили обратно в
квартиру без дверных ручек, и на кухонном столе его ждала голубая таб-
летка на блюдечке, и мало-помалу нервозность и мрачные мысли оставляли
его. Он входил в норму. И садился смотреть по специальному каналу но-
вый фильм с Клинтом Иствудом... или, на худой конец, "Клуб РВ". В эти
минуты он как-то забывал, что утратил свой дар и превратился в никчем-
ного человека.
Впоследствии Джон Рэйнберд пришел к убеждению, что нарочно подга-
дать такую карту едва ли было возможно... хотя, будь на плечах у этих
модных душеведов голова, а не кочан капусты, они бы эту карту подгада-
ли. На деле же все решила счастливая случайность - свет погас, что
позволило ему, Рэйнберду, наконец-то поддеть зубилом краешек психоло-
гической брони, в которую заковалась Чарли Макги. Счастливая случай-
ность и его сверхъестественное наитие.
Он вошел к Чарли в половине четвертого, когда гроза толькотолько
начиналась. Он толкал перед собой тележку, как это делают коридорные в
гостинице или мотеле. На тележке были чистые простыни и наволочки, по-
литура для мебели, жидкость для чистки ковров. А также ведро и швабра.
К тележке крепился пылесос.
Чарли сидела в позе лотоса на полу возле кушетки в своем голубом
трико. Она подолгу так сидела. Кто другой принял бы это за наркотичес-
кий транс, только не Рэйнберд. Девочке, правда, еще давали таблетки,
но теперешние дозы были скорее символическими. Все психологи с досадой
подтвердили: слова Чарли о том, что она не станет больше ничего поджи-
гать, - не пустая угроза. Ее сразу посадили на наркотики, боясь, как
бы она не устроила пожар, чтобы сбежать, но, похоже, это не входит в
ее намерения... если у нее вообще есть какие-то намерения.
- Привет, подружка, - сказал Рэйнберд и отсоединил пылесос.
Она взглянула на него, но ничего не ответила. Когда заработал пыле-
сос, она грациозно поднялась с пола и ушла в ванную. Дверь за ней зак-
рылась.
Рэйнберд принялся чистить ковер. В голове у него не было четкого
плана. Какой тут план? - лови на ходу любой намек, малейшее движение
и, зацепившись за него, устремляйся вперед. Он не переставал восхи-
