него Филлис. Впервые он обратил внимание на то, что Филлис, несмотря на
умело подкрашенные синькой волосы, выглядит сильно постаревшей.
- Он очень плох, - сказал он. - Священник пришел, чтобы свершить над
ним последние обряды.
- О, Господи, какой кошмар! И надо же такому случиться незадолго до
Рождества.
- Кто-нибудь ездил на место аварии, чтобы подобрать уцелевший груз?
Она посмотрела на него с некоторым упреком.
- Том послал туда Гарри Джонса. Он вернулся с грузом около пяти минут
назад.
- Хорошо, - сказал он. Но ничего хорошего не было. Все было просто
отвратительно. Он подумал было спуститься в мойку и засыпать в
стиральные машины столько "Гексолита", чтобы можно было сжечь все белье
- когда отжимка закончится и Поллак откроет машины, там останутся лишь
небольшие кучки серого пуха. Вот это было бы действительно хорошо.
Филлис что-то сказала, но он пропустил это мимо ушей.
- Что? Я не расслышал, извините.
- Я говорю: звонил мистер Орднер. Он просил, чтобы вы немедленно ему
перезвонили, как только появитесь. А еще звонил какой-то человек по
имени Гарольд Свиннертон. Говорил, что какие-то патроны уже поступили.
- Гарольд? - переспросил он. Потом он вспомнил. "Оружейный магазин
"Харви". Вот только Харви давно уже мертв, как дверной гвоздь. - Да,
хорошо.
Он прошел в свой кабинет и закрыл дверь. Табличка на столе
по-прежнему сообщала:
ПОДУМАЙ!
Это может оказаться для тебя внове Он взял ее со стола и бросил в
корзину для бумаг. Он сел за стол, достал из коробки всю свежую
корреспонденцию и отправил ее вслед за табличкой, не читая. Потом он
выдержал паузу и оглядел кабинет. Слева от него на стене висели два
диплома в рамке - один из колледжа, другой из Прачечного Института,
который он посещал летом шестьдесят девятого и семидесятого года. Позади
него висела большая увеличенная фотография, на которой он и Рэй
Таркингтон пожимали друг другу руки на стоянке "Блу Риббон", только что
заново заасфальтированной. Оба они улыбались. На заднем плане виднелась
прачечная, три грузовика стояли задом к грузовому подъезду, дымовая
труба все еще выглядела белой и очень чистой.
Он занимал этот кабинет с шестьдесят седьмого года, в течение шести
лет. Стало быть, он вселился в него еще до Вудстока, еще до штата Кент,
еще до прихода Никсона к власти. Годы его жизни миновали в этих четырех
стенах. Миллионы вдохов и выдохов, миллионы биений сердца. Он снова
огляделся вокруг, стараясь определить, чувствует ли он хоть что-нибудь.
Он чувствовал легкую грусть. И больше ничего. Ровным счетом ничего.
Он расчистил свой письменный стол, вышвырнул в мусорную корзину
личные бумаги и личные бухгалтерские книги. Он написал свое заявление об
увольнении на обратной стороне отпечатанного на машинке листка с
составом моющей смеси и положил его в один из конвертов, которые обычно
использовались для переписки с клиентами. Оставил он только вещи не
личного характера - скрепки, клейкую ленту, толстую чековую книжку,
скрепленную резинкой пачку незаполненных путевых листов и тому подобное.
Потом он встал со стула, снял со стены дипломы и тоже швырнул их в
мусорную корзину. Стекло, покрывавшее диплом Прачечного Института,
разлетелось на кусочки. Прямоугольники на тех местах, где все эти годы
висели дипломы, были немного ярче, и это было все.
Зазвонил телефон, и он поднял трубку, ожидая услышать на другом конце
голос Орднера. Но это оказался Рон Стоун. Он звонил снизу.
- Барт?
- Слушаю.
- Джонни умер полчаса назад. Похоже, у него даже не было шанса
выкарабкаться.
- Мне ужасно жаль. Пожалуй, я отдам распоряжение о конце работы на
сегодня.
Рон вздохнул.
- Да, пожалуй, так было бы лучше всего. Но ты уверен, что наши
гребаные боссы тебе потом не накостыляют?
- Я больше не работаю на гребаных боссов. Я только что написал
заявление об увольнении. - Ну вот, все. Теперь это стало фактом.
На том конце линии воцарилось мертвое молчание. Ему даже был слышен
отдаленный гул стиральных машин и шипение гладильного пресса. Каток -
так они его называли, очевидно думая о том, что случится с человеком,
если его затянет внутрь.
- Я, наверно, тебя неправильно расслышал, - сказал, наконец, Рон. -
Мне показалось, что ты сказал...
- Ты все правильно расслышал, Рон. Я ухожу. Было очень приятно
работать с тобой, с Томом и даже с Винни, во всяком случае, когда ему
удавалось держать язык за зубами. Но все кончилось.
- Эй, послушай меня, Барт. Не принимай все это так близко к сердцу. Я
знаю, что этот случай произвел на тебя угнетающее впечатление, ты
расстроился...
- Это не из-за Джонни, - перебил он, сам не зная, правда это или нет.
Может быть, если бы не этот случай, он еще бы сумел собраться и
сделать усилие, чтобы спасти себя, спасти свою благополучную жизнь,
которая текла под защитным колпаком рутины в течение последних двадцати
лет. Но когда священник быстро прошел мимо них по коридору, едва ли не
сбиваясь на бег, торопясь к тому месту, где лежал умирающий или уже
умерший Джонни, и когда у Арни Уокера вырвался из глотки этот необычный,
хриплый, скулящий стон, он перестал бороться. Это похоже на то, как
ведешь машину в гололед, и ее заносит, а ты все крутишь руль, и думаешь,
что еще можешь восстановить контроль, или убеждаешь себя, что думаешь, а
потом просто отпускаешь руль, закрываешь глаза и ждешь.
- Это не из-за Джонни, - повторил он.
- Хорошо, но... Послушай... Я хочу тебе сказать... - Голос Рона
звучал очень расстроенно.
- Хорошо, Рон, спасибо тебе, я поговорю с тобой позже, - сказал он,
не зная, сдержит ли свое обещание или нет. - Пойди, выстави их всех за
дверь.
- О'кей. О'кей, но... Он осторожно повесил трубку.
Он вынул из ящика телефонную книгу и просмотрел графу "Оружейные
магазины". Найдя то, что искал, он набрал номер "Оружейного магазина
Харви".
- Алло, магазин Харви.
- Это Бартон Доуз.
- Ааа, отлично. Эти патроны поступили вчера поздно вечером. Я же
говорил вам, что вы получите их до Рождества, сколько потребуется.
Двести штук.
- Просто прекрасно. Послушайте, единственная трудность в том, что
сегодня днем я буду ужасно занят. Вы будете открыты сегодня вечером?
- Да, мы открыты до девяти часов каждый день вплоть до самого
Рождества.
- О'кей. Попробую заехать к вам часиков в восемь. А если не
получится, то завтра после полудня точно буду у вас.
- Я вас жду. Послушайте, а вы выяснили, это Бока Рио или нет?
- Бока что? - Ах да, как же он мог забыть, Бока Рио - местность в
Мексике, куда его двоюродный брат Ник Адаме вскоре отправится на охоту.
- Бока Рио, точно. Да, мне кажется, так оно и есть.
- Господи, как я ему завидую. Я там провел лучшие дни в моей жизни.
- Хрупкая договоренность о прекращении огня пока соблюдается, -
проговорил он. Неожиданно в голове у него возник образ головы Джонни
Уокера, установленной на каминной полке Стивена Орднера, прямо над
электрическим бревном. И небольшая полированная бронзовая табличка с
надписью:
ЧЕЛОВЕК СТИРАЮЩИЙ
28-го ноября 1973 года
Подбит на дикменском перекрестке
- Простите-простите, что вы такое сказали? - недоуменно спросил Гарри
Свиннертон.
- Я говорю, я ему тоже завидую, - сказал он и закрыл глаза. Волна
тошноты прокатилась по всему телу и подступила к горлу.
Я схожу с ума, - подумал он. - Вот так вот и сходят с ума.
- А, ну ладно. Тогда я вас жду.
- Разумеется. Еще раз большое спасибо, мистер Свиннертон, и до
свидания.
Он повесил трубку, медленно открыл глаза и снова оглядел свой
осиротевший кабинет. Потом он протянул руку и нажал кнопку интеркома.
- Филлис?
- Да, мистер Доуз.
- Джонни умер. Я отдал распоряжение закончить работу на сегодня.
- Да, я видела, как люди уходят, и подумала, что Джонни уже нет. -
Голос Филлис звучал так, словно она совсем недавно плакала.
- Могу я вас попросить попробовать соединить меня с мистером Орднером
перед тем, как уйти.
- Конечно.
Он развернулся на своем вращающемся стуле и выглянул из окна.
Дорожный грейдер ярко-оранжевого цвета с грохотом проезжал мимо, звеня
цепями, которые были одеты на его огромные колеса. Это их вина, Фредди.
Они виноваты во всем. Со мной было все в порядке, пока эти ребята из
городского совета не решили пустить мою Жизнь под откос. Ведь со мной
было все в порядке, верно, Фредди? Эй! Фредди, ты где, отзовись? Фред?
Фредди?
Фред?
Да где же ты, черт возьми?
На столе у него зазвонил телефон, и он взял трубку. - Доуз слушает.
- Ты сошел с ума, - ровным голосом проинформировал его Стив Орднер. -
Совсем рехнулся.
- Что ты имеешь в виду?
- Я имею в виду, что я лично позвонил мистеру Монохану этим утром в
девять тридцать. Люди Тома МакАна подписали сделку о покупке
уотерфордского завода в девять часов утра. Объясни ты мне, ради Бога,
что вообще происходит, Бартон, так твою мать?!
- Я думаю, нам лучше обсудить это при личной встрече, с глазу на
глаз.
- Я тоже так думаю. А еще я думаю, что ты понимаешь, что тебе
необходимо запастись большим количеством оправданий, если ты хочешь
сохранить свою работу.
- Кончай играть со мной в кошки-мышки, Стив. - Что?
- Ты прекрасно знаешь, что у тебя нет никаких намерений оставлять
меня на работе даже в качестве дворника. Собственно говоря, я уже
написал свое заявление об увольнении. Оно уже запечатано в конверте, но
я могу процитировать его тебе по памяти. "Я ухожу". Подписано: "Бартон
Доуз". Ты меня понял?
- Но почему? - Голос Орднера звучал так, словно его слова нанесли ему
физическую рану. Однако он не всхлипывал, как Арни Уокер. У него вообще
были большие сомнения, что Стив Орднер когда-либо всхлипывал со дня
своего одиннадцатого дня рождения. Всхлипывание - это удел людей,
сделанных из куда более жидкого теста.
- В два, - предложил он.
- Хорошо, в два.
- Пока, Стив. - Барт... Он повесил трубку и тупо оглядел стену. Через
некоторое время в кабинет заглянула Филлис. Она выглядела уставшей,
расстроенной и изумленной, несмотря на свою шикарную прическу Пожилой
Респектабельной Женщины. Вид ее босса, молчаливо сидящего в ободранном
кабинете, едва ли был способен улучшить состояние ее духа.
- Мистер Доуз, мне идти? Я с радостью готова остаться, если только...
- Нет, идите Филлис. Ступайте домой.
Похоже, в ней происходила какая-то внутренняя борьба, и она
собиралась еще что-то сказать. Заметив это, он отвернулся и посмотрел в
окно, чтобы избавить их обоих от этого тягостного замешательства. Через
пару секунд дверь тихо щелкнула, почти неслышно.
На нижнем этаже котел издал тонкий писк и стал остывать. Со стоянки
послышался шум заводящихся моторов. Он просидел в пустом кабинете в
пустой прачечной до тех пор, пока не настало время ехать на встречу с
Орднером. Он прощался.
Кабинет Орднера был расположен в деловой части города, в одном из
новых небоскребов, которые, учитывая разразившийся энергетический
кризис, могли скоро выйти из моды. Семьдесят этажей сплошного стекла, не
защищающего от холода зимой и от жары летом. Корпорация "Амроко"
занимала пятьдесят четвертый этаж.
Он поставил свою машину на подземной стоянке, поднялся на эскалаторе
в вестибюль, прошел через вращающуюся дверь и свернул направо к лифтам.
Вместе с ним в лифте ехала чернокожая женщина с замысловатой африканской
прической. На ней был надет облегающий джемпер, а в руках она держала
блокнот для стенографических записей.
- Мне нравится ваша прическа, - неожиданно сказал он, сам не зная
