- Ладно, - сказал он снова. Глаза давило и жгло.
- Послушай, - сказал Мальоре уже немного поспокойнее. - Брось ты это
дело. Все равно за три куска ты не купишь того, что тебе нужно. Это
черный рынок, и ничего тут не поделаешь. Чтобы достать столько
взрывчатки, надо потратить в три или четыре раза больше.
Он ничего не отвечал. Уйти он не мог, пока Мальоре его не отпустит.
Все это было словно в каком-то кошмарном сне, но только это было не в
кошмарном сне. Ему приходилось постоянно повторять самому себе, что он
не должен позволять себе никаких глупостей в присутствии Мальоре.
Например, не должен щипать себя в надежде проснуться.
- Доуз.
- Что?
- Все равно от этого не будет никакого толку. Разве ты сам этого не
понимаешь? Ты можешь взорвать человека, ты можешь взорвать скалу, ты
можешь уничтожить какое-нибудь прекрасное произведение искусства, как
тот сумасшедший говнюк, который отправился с молотком крушить скульптуру
Микеланджело, чтоб у него хрен сгнил и отвалился! Но невозможно взорвать
здания, дороги и тому подобное. Именно этого не могут понять эти
чокнутые негритосы. Ну хорошо, взорвут они здание федерального суда, так
ведь власти построят еще два таких суда на этом месте! Один для того,
чтобы заменить взорванный, а другой - для того, чтобы дрючить задницу
каждому негритянскому козлу, который попадется им в лапы. Ну, будут они
убивать полицейских. Так на место каждого убитого полицейского наймут
шесть новых, и у каждого из них палец будет чесаться нажать на курок при
виде ниггера. Ты не можешь выиграть, Доуз. Будь ты черный или белый.
Если ты встанешь на пути этой дороги, они закопают тебя в землю вместе с
твоей работой и твоим домом.
- Мне надо идти, - услышал он свой хриплый голос.
- Да, ты неважно выглядишь. Тебе надо вывести всю эту дрянь из
организма. Если хочешь, я тебе могу подыскать старую шлюху. Старую и
глупую. Если хочешь, можешь избить ее до полусмерти. Избавься от этого
яда. Ты мне вроде как немного понравился, и я хочу... Он побежал. Он
ринулся, не глядя вокруг, за дверь, через всю контору и на улицу, под
снег. Там он остановился, дрожа и глотая ртом снежный морозный воздух.
Неожиданно им овладела уверенность, что сейчас Мальоре выйдет за ним,
возьмет его за воротник, отведет его в контору и будет говорить с ним до
скончания века. И когда архангел Гавриил затрубит, возвещая конец света,
Одноглазый Салли все еще будет терпеливо объяснять ему непобедимость
всех государственных структур во всем мире и подкладывать под него
старую уродливую шлюху.
Когда он добрался домой, величина снежного покрова достигла уже почти
шести дюймов. По дороге уже прошли снегоочистители, и чтобы выехать на
шоссе, ему пришлось преодолеть на своей "ЛТД" целую баррикаду
подмерзшего снега. Впрочем, "ЛТД" это не составило особого труда. Это
была хорошая мощная машина.
Весь дом был погружен в темноту. Он вошел в дверь и затопал ногами о
коврик, стряхивая снег с ботинок. В доме стояла полная тишина. Даже Мерв
Гриффин не болтал со знаменитостями.
- Мэри? - позвал он. - Ответа не было. - Мэри? Несколько секунд он
тешил себя мыслью, что ее нет дома, но вскоре из гостиной до него
донесся ее плач. Он снял пальто, повесил его на вешалку и убрал в шкаф.
На дне шкафа под вешалкой стояла небольшая ванночка. Ванночка была
пуста. Мэри ставила ее туда каждую зиму, чтобы туда стекали капли от
тающего снега. Иногда он удивлялся: ну кому может быть дело до каких-то
там капель в шкафу? Теперь ответ открылся ему во всей своей простоте.
Мэри было дело. Вот кому.
Он прошел в гостиную. Она сидела на диване напротив темного экрана
телевизора и плакала. Она не вытирала слезы платком. Руки безвольно
лежали по бокам. Она обычно всегда старалась скрыть свои слезы: шла
наверх в свою спальню или, если слезы заставали ее врасплох, закрывала
лицо руками и пряталась в носовой платок. Поэтому сейчас ее лицо
показалось ему каким-то голым и даже непристойным, словно лицо чудом
оставшейся в живых жертвы авиационной катастрофы. У него защемило
сердце.
- Мэри, - сказал он мягко.
Она продолжала плакать, не поднимая глаз. Он подошел и сел рядом с
ней.
- Мэри, - сказал он. - Все вовсе не так плохо, как кажется. Совсем не
так плохо. - Но сам он не был уверен в своих словах.
- Это конец всего, - сказала она прерывающимся от слез голосом. Как
ни странно, но красота, которую она так никогда и не достигла или же
навсегда потеряла, в этот момент освещала ее лицо своим сиянием. В этот
момент полной катастрофы она была прекрасна.
- Кто тебе это сказал?
- Да все мне сказали! Все! - закричала она. Она по-прежнему не
смотрела на него, но рука ее дернулась в резком, стремительном жесте и
вновь упала на колени. - Том Гренджер позвонил. Потом позвонила жена
Рона Стоуна. Потом позвонил Винсент Мэйсон. Они все спрашивали меня, что
с тобой случилось. А я не знала! Я вообще не знала, что что-то с тобой
не так.
- Мэри, - сказал он и попытался взять ее за руку. Она отдернула ее,
словно он был болен какой-то заразной болезнью.
- Ты решил наказать меня? - спросила она, наконец-то подняв на него
глаза. - Я угадала? Ты действительно наказываешь меня?
- Нет, - сказал он поспешно. - Нет, Мэри, нет. - Ему хотелось
заплакать, но он знал, что этого делать нельзя. Это было бы неверным
шагом.
- За то, что я сначала родила мертвого ребенка, а потом ребенка, с
рождения обреченного на смерть? Ты что, считаешь, что я убила твоего
сына?
- Мэри, это был наш сын...
- Он был твой! - истошно завопила она ему в лицо.
- Не надо, Мэри. Не надо. - Он попытался обнять ее, но она вырвалась.
- Не смей ко мне прикасаться.
Они ошеломленно посмотрели друг на друга, словно впервые в жизни
обнаружив, что мир вокруг уходит далеко за привычные границы, словно
открыв для себя огромные белые пятна на какой-то неведомой внутренней
карте.
- Мэри, я ничего не мог поделать с тем, что на меня нашло. Прошу
тебя, поверь мне. - Это могла быть и ложь, но тем не менее он продолжил:
- Что ж, возможно, это действительно как-то связано с Чарли. Я делал
вещи, которых сам не понимал. Я... Я сдал свой страховой полис в октябре
и получил деньги. И это было первой ласточкой, первым реальным
действием, но все это начало копиться у меня в мозгу еще задолго до
этого. Но проще совершать действия, чем разговаривать о них. Ты можешь
это понять? Ты можешь попытаться это понять?
- А что случится со мной, Бартон? У меня в жизни было только одно
занятие - быть твоей женой. Что же теперь случится со мной?
- Я не знаю.
- Ты меня как будто изнасиловал, - сказала она и снова захныкала.
- Мэри, пожалуйста, не надо больше. Не надо... Прошу тебя,
постарайся...
- А когда ты все это делал, ты хоть раз подумал обо мне? Тебе хоть
раз пришло в голову, что я от тебя завишу? Он ничего не мог на это
ответить. Ему показалось, будто он снова разговаривает с Мальоре. Словно
Мальоре умудрился обогнать его по дороге домой, натянул маску Мэри и
переоделся в ее одежду. Что теперь? Может быть, ему снова предложат
старую шлюху?
Она встала с дивана.
- Я пойду наверх. Мне надо прилечь.
- Мэри... - Она не прервала его, но он обнаружил, что у него нет
слов, которые могли бы последовать за этим первым словом.
Она вышла из комнаты, и он услышал ее шаги по лестнице. Потом он
услышал скрип кровати, когда она ложилась. Потом он услышал, как она
снова заплакала. Потом он встал, включил телевизор и увеличил громкость
настолько, чтобы не было слышно ее плача. На экране Мерв Гриффин болтал
с очередной знаменитостью.
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ДЕКАБРЬ
О любовь моя, будем верны
Друг другу! ибо мир, который
Раскинулся перед нами словно страна снов,
Такая разнообразная, такая прекрасная и такая новая,
На самом деле не несет в себе ни радости, ни любви, ни света,
Ни уверенности, ни мира, ни исцеления боли;
И мы стоим здесь, в погруженной во тьму долине,
Со всех сторон окруженные смятенными армиями борьбы и полета,
Где неведомые полчища сошлись в ночи.
Мэтью Арнольд
"Дуврское побережье"
5 декабря, 1973
Он пил свой личный коктейль, смесь ликера "Южное утешение" и виски
"Севен-Ап", и смотрел телевизионную постановку, название которой было
ему неизвестно. Главный герой постановки был то ли полицейским в
гражданской одежде, то ли частным детективом, и какой-то парень только
что крепко двинул его по голове. Это навело полицейского в гражданке
(или частного детектива) на мысль о том, что он близок к какой-то важной
догадке. Но прежде чем он успел сообщить зрителям, в чем эта догадка
заключается, началась реклама подливочного концентрата. Парень из
рекламы утверждал, что если смешать подливочный концентрат с обычной
теплой водой, то получится превосходная подливка. Он спросил у зрителей,
не похоже ли это на соус, который получается при тушении настоящей
говядины. По мнению Бартона Джорджа Доуза, это было больше всего похоже
на жидкий понос, которым кто-то испражнился в красную собачью миску.
Снова началась постановка. Частный детектив (или полицейский в
гражданке) расспрашивал чернокожего бармена, на которого в полиции уже
было заведено досье. Бармен сказал: а пошел ты. Бармен сказал: отвали и
не мешай работать. Бармен сказал: нечего тут ошиваться. Он был уверен в
своей полной безнаказанности, но Бартон Джордж Доуз не без оснований
считал, что частный полицейский (или детектив в гражданке) давно
подцепил этого бармена на крючок.
Он был абсолютно пьян. Он смотрел телевизор в одних трусах - больше
на нем ничего не было. В доме было очень жарко. Он поставил регулятор
отопления на семьдесят восемь градусов и не менял его положение с тех
пор, как ушла Мэри. Какой еще там энергетический кризис? Имел я тебя в
задницу, мистер Никсон. А заодно и твою лошадку, на которой ты въехал в
Белый дом. Имел я полицию, налоговую инспекцию, дорожную службу и всех
прочих засранцев. Сегодня на автостраде он разогнался до семидесяти миль
в час и показывал упруго поднятый палец водителям, которые сигналили
ему, чтобы он сбавил газ. Личный советник президента по сфере
потребления, какая-то баба, выглядевшая так, словно она была
девочкой-звездой в тридцатые годы, но потом неумолимое время превратило
ее в политического гермафродита, выступала два вечера назад в программе
о коммунальных службах и рассказывала о способах (!), которыми вы и я
(!!) можем сэкономить электричество в доме (!!!). Звали ее Вирджиния
Кнауэр, и она была большим экспертом по способам, которыми вы и я можем
сэкономить энергию, и очень долго распространялась на эту тему, потому
что энергетический кризис - это большая гадость, и все мы от него
страдаем. Когда программа кончилась, он отправился на кухню и включил
электрический миксер. Миссис Кнауэр объяснила, что миксеры находятся на
втором месте по потреблению электроэнергии среди небольших бытовых
электроприборов. Он оставил миксер включенным на всю ночь, а когда он
поднялся на следующее утро - это было вчера, - то обнаружилось, что
миксер перегорел. Больше же всего потребляют энергии, как сообщила
миссис Кнауэр, маленькие электрические обогреватели. У него не было
маленького электрического обогревателя, но он некоторое время обдумывал
мысль о том, чтобы купить себе парочку и держать их включенными день и
ночь до тех пор, пока они не перегорят. Вполне возможно, если он
напьется до потери сознания, то и сам сгорит вместе с обогревателями и
