всего она спросила:
- А во сколько обошлась бы нам обычная настольная модель, Барт?
Уже наполовину погрузившись в сон, он ответил:
- Ну, пожалуй, "Моторолу" мы могли бы купить за двадцать восемь,
может быть, тридцать долларов. Что же касается "Филко", то...
- Я говорю не о радио, а о телевизоре. Он сел на кровати, включил
лампу и посмотрел ей в лице. Он лежала обнаженной, простыня лишь слегка
прикрывала ее бедра, и, хотя она улыбалась, он понял, что она это
серьезно. Это была улыбка-вызов. - Мэри, мы не можем позволить себе
купить телевизор.
- Так сколько стоит настольная модель? "Джи И" или "Филко" или
что-нибудь в этом роде?
- Новая?
- Новая.
Он поразмыслил над этим вопросом, наблюдая за игрой света и тени на
восхитительных округлостях ее грудей. Она была тогда куда стройнее (но и
сейчас про нее не скажешь, что она толстушка, - упрекнул он самого себя;
а никто этого и не говорил, Фредди, мой мальчик, никто этого и не
говорил), какой-то более живой, что ли. А когда она причесывалась, даже
ее волосы, потрескивая, передавали свое собственное сообщение:
живые, подвижные, одушевленные...
- Около семисот пятидесяти долларов, - сказал он, думая, что это
погасит ее улыбку. Но этого не произошло.
- Ну так посмотри, - сказала она, устраиваясь на кровати в позе
лотоса.
- Я смотрю, - сказал он, усмехаясь.
- Да не на это. - Она засмеялась, и лицо ее залилось краской (хотя,
он это отчетливо помнил, простыню она так и не натянула).
- Что ты задумала?
- Почему мужчины хотят иметь телевизор? - спросила она. - Чтобы
смотреть спортивные передачи по субботам и воскресеньям. А почему
женщины хотят иметь телевизор? Чтобы смотреть днем эти мыльные оперы.
Пока гладишь, можно слушать, а сделал работу - клади ноги на стол и
смотри. А теперь предположи, что каждый из нас найдет себе какое-нибудь
занятие, которое приносит деньги, на то время, когда мы обычно просто
бездельничаем...
- Ага. Читаем книгу, например, или даже занимаемся любовью? - вставил
он.
- Для этого мы всегда сумеем найти время, - сказала она и засмеялась,
а потом покраснела, и ее темные глаза сверкали в свете лампы, и свет
этот отбрасывал теплую, полукруглую тень у нее между грудей, и в этот
момент он понял, что сдастся, что пообещает ей напольный "Зенит" за
пятнадцать сотен, лишь бы она позволила ему снова заняться с ней
любовью, и при этой мысли он почувствовал, что у него наступает эрекция,
почувствовал, как змея превращается в камень - как сказала как-то раз
Мэри, слегка перебрав на новогодней вечеринке у Ридпатов (и сейчас,
восемнадцать лет спустя, он почувствовал, как змея превращается в камень
- при одном лишь воспоминании).
- Хорошо, согласен, - сказал он. - Я готов работать по выходным, а ты
будешь трудиться днем. Но скажи мне, дорогая Мэри, моя Мария, которая
уже не совсем дева, чем же мы будем заниматься?
Радостно хихикая, она прыгнула на него, и ее груди легли мягкой
тяжестью на его живот (в те дни он был достаточно плоским, Фредди, ни
малейшего признака брюшка). - Вот в этом-то весь и фокус! - сказала она.
- Какое сегодня число? Восемнадцатое июня?
- Да.
- Так вот, ты будешь работать по выходным, а восемнадцатого декабря
мы сложимся...
- ...и купим тостер, - сказал он, усмехнувшись.
- ...купим телевизор, - сказала она торжественно. - Я уверена, что у
нас получится, Барт. - Потом она снова захихикала. - Но самое забавное
будет в том, что мы пока не скажем друг другу, что за работу каждый из
нас себе нашел.
- Лишь бы, придя домой, я не увидел над дверью красный фонарь, -
сказал он, капитулируя.
Она схватила его за плечи, взобралась на него и стала щекотать.
Щекотка плавно перешла в ласки.
- Приди ко мне, - прошептала она, вжимаясь в его шею, и обхватила
жезл его страсти с нежной, но мучительной силой, в одно и то же время
направляя и сдавливая его. - Войди в меня, Барт.
Позже, снова в темноте, скрестив руки под головой, он сказал:
- Так мы не скажем друг другу?
- Нет.
- Мэри, а откуда у тебя возникла эта идея? Из-за того, что я сказал,
что Донна Апшоу устала подавать арахисовые орешки половине окрестных
жителей?
Когда она ответила, в ее голосе уже не было смешинок. Он был ровным,
резким и совсем чуть-чуть пугающим - легкое дуновение зимы в теплом
июньском воздухе их квартиры на третьем этаже без лифта.
- Я не люблю быть чьим-то нахлебником, Барт. И я им не буду. Никогда.
Следующие полторы недели он так и сяк обдумывал ее неожиданное
предложение, размышляя о том, что же, черт возьми, ему надо делать,
чтобы заработать свою половину от семисот пятидесяти долларов (а то и
добрые три четверти, раз уж на то пошло) за следующие двадцать или около
того уик-эндов. Он уже был слегка староват, чтобы стричь лужайки в
округе. А Мэри приобрела такой вид - такой самодовольный вид, - что ему
оставалось только предположить, что она для себя уже все решила. Пора
тебе обуть свои беговые кроссовки, - сказал он себе и не мог не
рассмеяться вслух.
Прекрасные были деньки, не так ли, Фредди? - спросил он себя в тот
момент, когда Форрест Такер и "Армия Ф" уступили место рекламному ролику
овсяных хлопьев, в котором мультипликационный ролик уверял, что "Трикс"
- лучшая пища для детей. Ты абсолютно прав, Джорджи. Это были великие
дни, мать твою за ногу.
Однажды после работы он отпирал дверцу своей машины и случайно
взглянул на большую дымовую трубу позади химчистки. В этот момент его
осенило.
Он положил ключи в карман и вернулся обратно, чтобы поговорить с
Доном Таркингтоном. Дон откинулся в своем кресле и, сложив руки на
груди, посмотрел на него из-под косматых бровей, которые уже начали
седеть, равно как и волосы, которые кустились у него в ушах и завивались
в носу.
- Покрась трубу, - сказал Дон.
Он кивнул.
- Работать будешь по выходным.
Он снова кивнул.
- Плата - триста долларов. Еще кивок.
- Ты - сумасшедший.
Он расхохотался.
Дон слегка улыбнулся.
- Ты что, пристрастился к наркотикам, Барт?
- Нет, - ответил он. - Но у меня тут одна договоренность с Мэри.
- Пари? - Косматые брови приподнялись на полмили.
- Да нет, тут более деликатное дело. Соревнование, можно сказать. Как
бы то ни было, Дон, трубу необходимо покрасить, а мне нужны три сотни
долларов. Что ты на это скажешь? Профессиональный маляр запросил бы за
эту работу четыреста двадцать пять долларов. - Проверил, значит.
- Проверил.
- Урод ты чокнутый, - сказал Дон и разразился громовым хохотом. - Ты
хоть понимаешь, что запросто можешь упасть оттуда и убиться?
- Да, может статься, и так, - сказал он и сам рассмеялся (и сейчас,
восемнадцать лет спустя, он сидел и усмехался, как последний идиот;
восхваляющий "Трикс" кролик тем временем уступил место вечерним
новостям).
Вот так и получилось, что на следующий уик-энд после четвертого июля
он оказался на шатких лесах в восьмидесяти футах от земли - с малярной
кистью в руке и промерзшей на ветру задницей. Однажды налетела внезапная
послеполуденная гроза и порвала одну из веревок, которые держали его
люльку, с такой же легкостью, как вы разрываете бечевку у свертка, и он
чуть было не упал. Но страховочная веревка, которой он был обвязан
вокруг пояса, удержала его, и он спустился на крышу, и сердце его
стучало, как барабан, и он был уверен на все сто процентов, что никакая
сила на земле не заставит его снова залезть наверх - во всяком случае,
не ради какого-то вшивого настольного телевизора. Но он вернулся. Не
ради телевизора, а ради Мэри. Ради игры светотени на ее небольших
вздернутых грудях, ради ее улыбки-вызова, которая плясала у нее на губах
и в ее глазах - в ее темных глазах, которые порой могли становиться
такими светлыми или, наоборот, еще темнее, словно летние грозовые тучи.
К началу сентября он закончил работу: ослепительно белая труба
выделялась на фоне неба, словно проведенная мелом черта на голубой доске
- стройная, яркая. Он оглядел ее с некоторой гордостью, оттирая
растворителем запачканные краской руки.
Дон Таркингтон заплатил ему чеком.
- Неплохая работа, - кратко прокомментировал он, - если учесть, какой
осел ее исполнял.
Он заработал еще пятьдесят долларов, обив деревянными панелями стены
новой гостиной Генри Чалмерса - в те дни Генри был управляющим
прачечной, - и покрасив стареющий "Крис-Крафт" Ральфа Тремонта. Когда
наступило восемнадцатое декабря, они с Мэри сели за небольшим столом в
столовой, словно враги перед поединком, которые, однако, чувствуют друг
к другу странную симпатию, и он выложил перед ней триста девяносто
долларов - он положил деньги в банк, и наросли кое-какие проценты.
Она положила рядом четыреста шестнадцать долларов. Эти деньги она
вынула из кармана передника. Ее пачка была гораздо толще его, так как
состояла в основном из мелких купюр - по одному и по пять долларов. У
него перехватило дыхание, и он смог лишь вымолвить:
- Господи, Мэри, да чем же ты таким занималась?
Она ответила с улыбкой:
- Я сшила двадцать шесть платьев, обшила кружевами воротники у сорока
девяти платьев и подолы у шестидесяти четырех платьев, связала крючком
четыре коврика, пять свитеров, два теплых платка и изготовила один
полный столовый комплект - скатерть с салфетками. А еще я вышила
шестьдесят три носовых платка, двенадцать комплектов полотенец и
двенадцать комплектов наволочек, и все эти монограммы я до сих пор вижу
во сне.
Смеясь, она протянула ему руки, и он впервые по-настоящему заметил
толстые подушечки мозолей на кончиках ее пальцев, совсем как у
музыканта, играющего на гитаре.
- Господи, Мэри, - сказал он хриплым голосом. - Ты только посмотри на
свои руки.
- С руками у меня все в порядке, - сказала она, и глаза ее потемнели
и заискрились. - А ты неплохо смотрелся там, на дымовой трубе, Барт. Я
раз даже было собралась купить себе рогатку и попробовать попасть тебе в
задницу... Взревев, он вскочил, погнался за ней через гостиную и настиг
ее в спальне. Там мы и провели весь оставшийся день, не так ли, Фредди,
старина?
Обнаружилось, что у них не только достаточно денег на настольную
модель, но что если раздобыть еще сорок долларов, то можно позволить
себе и напольную. Владелец магазина "Телевизоры у Джона" (магазин этот
уже давно был похоронен под новым участком 784-й автострады - вместе со
старым кинотеатром и всем прочим) показал им новую модель "АрСиЭй" и
сказал, что они будут выплачивать всего лишь по десять долларов в
неделю...
- Нет, - сказала Мэри.
Джон обиженно скривился.
- Леди, речь идет всего лишь о четырех неделях. Вы вряд ли продадите
душу дьяволу, купив в кредит на таких условиях.
- Подождите нас минуточку, - сказала Мэри и вытащила его на
предрождественский холод, где со всех сторон до них доносились звуки
праздничных гимнов. - Мэри, - сказал он. - Торговец прав. Ведь речь не
идет о том...
- Нашей первой покупкой в кредит должен стать наш собственный дом,
Барт, - сказала она. Едва заметная черточка появилась у нее между
бровей. - А теперь слушай... Они вернулись в магазин.
- А вы не могли бы придержать для нас эту модель? - спросил он у
Джона.
- Пожалуй, смог бы, на некоторое время. Только сами знаете, сейчас
покупатели валом валят - самый сезон. На сколько вы хотите, чтобы я ее
придержал?
- Только на субботу и воскресенье, - сказал он. - Я буду в
понедельник вечером.
Этот уик-энд они провели за городом, закутавшись потеплее от холода и
