ведущей к дороге, затем обернулся. - Видишь служебную дорогу? Ту,
которая ведет от Дженерал Авиэйшн к шоссе? - Он указал рукой. От
терминала отъехал грузовик, на ветровом стекле полыхали ослепительные
солнечные блики.
Грузовик притормозил возле ворот, входя в поле действия луча
фотоэлемента.
Ворота стали открываться.
- Конечно, вижу, - ответил Фэй.
- Прошлым летом я видел, как по служебной дороге ехал Дипно,
следовательно, у него есть ключ-карточка от этих ворот. Нет никаких
соображений по поводу того, как она оказалась у Эда?
- Ты имеешь в виду парня из организации "Друзья жизни"?
Ученыйлаборант, который провел небольшой эксперимент, избив свою жену
прошлым летом?
Ральф кивнул:
- Только я говорю о лете 1992 года. Он ездил на старом коричневом
"датсуне".
Фэй рассмеялся:
- Да я не отличу "датсун" от "тойоты" или "хонды", Ральф. Но я скажу,
кто в основном пользуется этой дорогой: поставщики провизии, их пилоты,
обслуживающий персонал и авиадиспетчеры. Думаю, некоторые пассажиры тоже
имеют такие ключи, если они часто летают на личных самолетах.
Единственные ученые, занятые здесь, работают на станции контроля
воздуха.
Он ученый такого профиля?
- Нет, химик. До недавнего времени он работал в лаборатории Хокинга.
- Забавлялся с белыми мышками? Ну, насколько мне известно, на аэродроме
не водятся грызуны, хотя, подожди-ка... Этой дорогой пользуется еще одна
категория людей.
- Да? Кто же?
Фэй указал на здание из сборных конструкций ярдах в семидесяти от
центрального авиационного терминала:
- Видишь то здание? "СолоТек".
- А что такое "СолоТек"?
- Школа, - ответил Фэй. - Там люди учатся летать.
4
Ральф возвращался по Гаррис-авеню, засунув руки в карманы и опустив
голову так низко, что видел только трещины на асфальте. Мысли его снова
кружились вокруг Эда Дипно... И "СолоТек". Невозможно выяснить, является
ли "СолоТек" причиной, объяснявшей присутствие Эда на территории
аэропорта в день столкновения с Мистером Садовником, но совершенно
неожиданно именно на сей вопрос Ральф жаждал получить ответ. Его также
интересовало, где Эд живет сейчас. К тому же Ральф решил узнать,
разделяет ли Джон Лейдекер его любопытство по этим двум пунктам.
Ральф миновал двухэтажный, без всяких претензий особняк Джорджа
Лайфорда с одной стороны и ювелирный магазин ("СКУПАЕМ ЗОЛОТО ПО САМОЙ
ВЫСОКОЙ ЦЕНЕ") с другой. Его мысли были прерваны резким, захлебывающимся
лаем. Подняв голову, Ральф увидел Розали, сидящую на тротуаре у входа в
Строу форд-парк. Старая собака часто дышала, слюна капала с ее
высунутого языка, образуя лужицу на бетоне между лапами. Шерсть стояла
дыбом, а выцветший платок, казалось, дрожал от частого дыхания. Когда
Ральф взглянул на нее, собака снова тявкнула, вернее взвизгнула.
Ральф посмотрел на противоположную сторону улицы, чтобы выяснить
причину лая, но не увидел ничего, кроме прачечной самообслуживания. За
стеклом мелькали женские фигуры, но Ральфу не верилось, что Розали может
лаять на них. Мимо прачечной вообще никто не проходил.
Ральф посмотрел назад и внезапно понял, что Розали не просто сидит на
тротуаре, а припадает к нему... Вжимается в землю. Похоже, она была
напугана до смерти.
До настоящего момента Ральф никогда не задумывался, сколько общего в
выражениях чувств и языке тела у собаки и человека: они усмехаются,
когда счастливы, опускают голову, испытывая стыд, беспокойство
отражается в их глазах, а напряжение выдает спина - то же самое делают и
люди. И, как и у людей, страх сквозит в каждом мускуле, если собака
чем-то напугана. Ральф снова посмотрел на противоположную сторону, на
место, привлекшее внимание Розали, и снова ничего не увидел, кроме
прачечной "Буль-буль" и пустынного тротуара. Но затем совершенно
неожиданно вспомнил малышку Натали, хватающую серо-голубые следы,
оставленные его рукой. Другим казалось, что она хватает пустоту, всегда
кажется, что дети ловят ручонками пустоту... Но Ральф-то знал.
Он видел.
Розали панически завизжала, ее визг напомнил Ральфу скрип заржавевших
дверных петель.
"До настоящего момента это случалось само по себе... Но, может быть,
мне удастся вызвать его приход. Возможно, я смогу заставить себя
увидеть..."
Увидеть что?
Ауры. Конечно же, их. И то, что он (раз-два-три-четыре) видит Розали.
Ральф уже догадывался (что-то лопнуло в квартире), что это такое, но он
хотел удостовериться вполне. Вопрос заключался лишь в том, как это
сделать.
"Вообще, как человек видит?"
Он смотрит.
Ральф посмотрел на Розали. Посмотрел очень внимательно, пытаясь
увидеть все, что возможно: выцветший платок, служивший ошейником,
пыльную, торчащую клочьями шерсть, серые разводы на вытянутой морде.
Собака, казалось, почувствовала его взгляд и, повернув голову, глянула
на него и тяжко взвизгнула.
А в это время Ральф почувствовал, как что-то перевернулось у него в
голове - словно завелся стартер машины. Промелькнуло быстрое, но
отчетливое ощущение легкости, а затем в день влилась яркость. Он отыскал
обратную дорогу в этот более красочный, оживленный и глубокий мир. Он
увидел мрачную мембрану - по виду напоминающую протухший яичный белок, -
вплывшую в существование вокруг Розали, увидел темную, почти черную
"веревочку", тянущуюся вверх. Однако основанием "веревочки" служил не
череп, как у людей (именно так Ральф увидел эту связующую нить, находясь
в состоянии, когда "веревочка" Розали шла вверх от ее морды.
"Теперь тебе известно наиболее существенное различие между собакой и
человеком, - подумал он. - Их души находятся в разных местах".
Собачка! Ко мне, собачка!
Ральф, моргнув, отшатнулся от этого голоса, напоминающего царапанье
мела по школьной доске. Ладони потянулись к ушам, но тут Ральф понял,
что это не поможет; слух здесь был ни при чем. Часть, раненная этим
голосом, находилась глубоко внутри, и руками туда не доберешься.
Эй ты, чертов чемодан с блохами! Думаешь, я буду возиться с тобой
целый день? Поднимай свою драную задницу и иди сюда!
Розали, взвизгнув, перевела взгляд от Ральфа к тому, на что смотрела
раньше. Собака приподнялась, затем снова припала к земле. Платок на шее
Розали затрепетал еще сильнее, и Ральф увидел, что слева от собаки
распространился мокрый полумесяц содержимого, не удержанного ее мочевым
пузырем.
Посмотрев на противоположную сторону улицы, Ральф увидел доктора N3,
стоящего между прачечной и старым многоквартирным домом, доктора N3 в
белом халате (Ральф заметил на халате множество пятен, словно от долгой
носки) и голубых джинсах. Панама Мак-Говерна по-прежнему красовалась на
голове коротышки. Теперь панама балансировала на ушах создания; она была
настолько велика ему, что закрывала лоб. Лысоголовый яростно улыбался
собаке, и Ральф увидел двойной ряд зубов - клыков каннибала. В левой
руке коротышка держал то ли старый скальпель, то ли опасную бритву. В
глубине разума промелькнула убежденность, что на лезвии кровь, но Ральф
был уверен, что это просто ржавчина.
Доктор N3 засунул два пальца правой руки в рот и оглушительно
свистнул. Розали на тротуаре попятилась назад и тявкнула.
Поднимай свою старую задницу, Ровер! Немедленно!
Розали встала, поджав хвост, и поплелась вперед. Приближаясь, она
повизгивала, а страх усилил ее хромоту до такой степени, что собака едва
могла идти; задние лапы при каждом шаге грозили подломиться.
- Эй!
Ральф понял, что он кричит, только когда увидел маленькое голубое
облачко, поднявшееся вверх от его рта. Облачко протравливали тонкие
серебристые паутинки, делавшие его похожим на снежинку.
Лысоголовый моментально обернулся на крик Ральфа, инстинктивно
поднимая зажатое в руке оружие. На его лице застыло сердитое удивление.
Розали замерла, уставившись на Ральфа огромными, встревоженными
глазами.
Что тебе надо, Шот-таймер?
В голосе лысоголового прозвучали ярость и гнев из-за того, что ему
помешали... Но Ральф уловил в нем и другие эмоции. Страх? Как бы
хотелось в это поверить... Но, скорее, удивление и недоумение. Кем бы ни
было это создание, оно не привыкло, чтобы его видели подобные Ральфу, да
к тому же еще и прерывали.
В чем дело, Шот-таймер, язык проглотил? Или уже забыл, что хотел
сказать?
- Я хочу, чтобы вы оставили собаку в покое!
Ральф услышал себя двумя различными способами. Он был уверен, что
говорит вслух, но голос его прозвучал слабо и отдаленно, словно музыка,
доносящаяся из снятых наушников плейера. Окажись кто-нибудь рядом с
Ральфом, возможно, он и услышал бы сказанное, однако Ральф знал, что
слова звучали, как слабый выдох - так говорит человек, только что
получивший удар в живот. Внутри же голос раздавался так, как не звучал
уже многие годы - молодо, уверенно.
Доктор N3, должно быть, услышал его именно так, потому что
моментально отскочил, снова подняв оружие (теперь Ральф был почти
уверен, что это скальпель), как бы обороняясь. Остановившись на траве
между тротуаром и проезжей частью Гаррис-авеню, он поддернул ремень брюк
через грязную ткань халата и несколько мгновений мрачно взирал на
Ральфа. Затем лысоголовый, подняв ржавый скальпель, сделал им несколько
неприятных продольных движений.
Ты меня видишь - велика важность! Не суй нос туда, куда не просят!
Собачонка принадлежит мне!
Лысоголовый доктор-коротышка снова повернулся к съежившейся собаке: Я
больше не шучу с тобой, Ровер! Ступай сюда! Немедленно!
Розали, бросив на Ральфа умоляющий, отчаянный взгляд, стала
переходить улицу.
"Я не вмешиваюсь в дела Лонг-таймеров, - сказал ему старина Дор,
вручая томик стихов Стивена Добинса. - И тебе не советую".
Отличный совет, однако Ральф чувствовал, что теперь уже слишком
поздно. Он не намерен оставлять беднягу Розали на растерзание
отвратительному гному, стоящему на тротуаре перед прачечной.
- Розали! Иди сюда, девочка! Иди!
Розали, тявкнув, подбежала к Ральфу. Она постояла у его правой ноги,
а затем села, тяжело дыша и глядя на него снизу вверх. Были еще и другие
выражения, которые он читал с легкостью: одна треть облегчения и две
трети наслаждения.
Лицо доктора N3 исказилось в гримасе такой ярости, что стало
напоминать карикатуру.
Лучше отправить ее ко мне, Шот-таймер! Я предупреждаю тебя!
- Нет!
Я сотру тебя в порошок. Мокрого места не оставлю. И я разделаюсь с
твоими друзьями. Ты понял меня? Ты... Неожиданно, для самого себя Ральф
поднял руку на высоту плеча, повернув ладонь к голове, как будто
собирался принять стойку каратэ, затем режущим жестом опустил руку вниз
и стал зачарованно смотреть, как плотные голубые клинья слетели с
кончиков его пальцев и, словно стрелы, заскользили через дорогу. Доктор
N3 нагнулся как раз вовремя, придерживая рукой панаму Билла Мак-Говерна.
Голубой клинышек пролетел в двух-трех дюймах от маленькой руки,
придерживающей панаму, и воткнулся в окно прачечной "Бульбуль". Здесь
клинышек света растекся наподобие жидкости, и на мгновение пыльное
стекло превратилось в сверкающее, синее-синее небо. Но через секунду оно
уже побледнело, и Ральф снова увидел женщин, как ни в чем не бывало
вынимающих белье и закладывающих в машины новые порции.
Лысоголовый карлик выпрямился и погрозил Ральфу сжатыми кулаками.
Затем, сорвав с головы панаму Мак-Говерна, зажал зубами поля и
откусил кусок. Когда он проделывал этот странный эквивалент дешевой
истерики, солнце высекло искры от мочек его маленьких, аккуратных ушек.
