ной силой. И будет ревностно защищать свое жилище. Верни мне револь-
вер, Эдди.
Эдди расстегнул ремень и передал его стрелку. Потом опять повернулся к
кольцу двадцатифутовых камней. Да, сомневаться не приходилось: в кру-
говине обитала какая-то тварь. Эдди чуял ее - густой смрад, невольно
приводивший на ум волглую штукатурку, плесневеющие диваны и гниющие в
полужидкой оболочке плесени древние матрасы. Запах отчего-то казался
знакомым.
"Особняк - вот откуда я знаю этот запах. Так пахло там, на Райн-
холд-стрит, в тот день, когда я уломал Генри сводить меня на Голланд-
ский Холм, поглядеть на Особняк".
Роланд застегнул пряжку револьверного ремня и нагнулся завязать шнур.
Возясь с узлами, стрелок исподлобья смотрел на Сюзанну.
- Нам может понадобиться Детта Уокер,- проронил он.- Она тут?
- Эта стерва всегда тут,- Сюзанна сморщила нос.
- Хорошо. Одному из нас предстоит защищать Эдди, покуда он станет де-
лать то, что должен сделать. От второго же толку будет чрезвычайно ма-
ло. Ибо мы - в обители демона. Природа демонов отлична от человечес-
кой, но тем не менее среди них встречаются и мужские, и женские особи.
Похоть - и оружие их, и слабость. Кем бы ни оказался хозяин круговины,
он обрушится на Эдди. Дабы охранить свое жилище. Не дать чужаку им
воспользоваться. Понимаешь?
Сюзанна кивнула. Эдди, казалось, не слушал. Квадратик оленьей шкуры с
завернутым в него ключом он сунул за пазуху и теперь неотрывно, как
загипнотизированный, смотрел в вещуньину круговину.
- Изъясняться деликатно или тонко времени нет,- продолжал, обращаясь к
молодой женщине, Роланд.- Одному из нас.
- Одному из нас придется с ним бараться, чтоб не допустить его до Эд-
ди,- перебила Сюзанна.- Такая тварь ни в жисть не откажется от халяв-
ного пистона. Ты ведь к этому ведешь?
Роланд кивнул.
Глаза молодой женщины блеснули. Теперь это были глаза Детты Уокер -
умные, недобрые, сияющие жестоким весельем. Голос же все сильнее сби-
вался на поддельный тягучий говорок южных плантаций, который был ви-
зитной карточкой Детты.
- Ежели этот твой бес - девка, бери ее себе. А вот ежели парнишечка,
он мой. По рукам?
Роланд утвердительно наклонил голову.
- А что, коли он может и так, и эдак? Как насчет этого, красавчик?
Губы Роланда дрогнули в слабейшем намеке на улыбку.
- Тогда мы примем его вместе. Но помни.
Эдди рядом с ними еле слышным замирающим голосом пробормотал: "Не всю-
ду тишь в чертогах мертвецов. Чу! спящий пробуждается." Затравленный,
полный невыразимого ужаса взгляд юноши обратился на Роланда:
- Там какое-то чудище.
- Демон.
- Нет. Чудовище. Что-то между дверьми - между мирами. Что-то ждет в
засаде. Стережет. И сейчас оно открывает глаза.
Сюзанна бросила на Роланда испуганный взгляд.
- Крепись, Эдди,- сказал Роланд.- Не подведи.
Эдди тяжело вздохнул.
- Буду стоять до последнего. Ну, я пошел. Ничего не поделаешь. Нача-
лось.
- Мы с тобой,- заявила Сюзанна. Прогнув спину, она выскользнула из ин-
валидного кресла.- Хоть черт, хоть дьявол - один хрен; приспичило меня
вы*ть - получай, б**, высший коечный пилотаж. Я вашего беса так отсно-
шаю - подыхать будет, не забудет.
Когда они прошли меж двух высоких камней и очутились в вещуньиной кру-
говине, начал накрапывать дождь.
Едва завидев дом, Джейк понял две вещи: во-первых, он уже видел его -
в снах столь страшных, что "дневное" сознание наотрез отказывалось вы-
зывать их из памяти; во-вторых, дом этот - обитель смерти, убийства,
безумия. Мальчик стоял на углу Райнхолд-стрит и Бруклин-авеню, семь-
юдесятью ярдами дальше от Особняка, чем Генри и Эдди, но даже здесь он
чувствовал, что, пренебрегая братьями Дийн, Особняк тянет к нему свои
нетерпеливо-жадные невидимые лапы. Джейк подумал, что лапы эти закан-
чиваются кривыми птичьими когтями. И преострыми.
"Ему нужен я. Убежать я не могу. Войти туда - самоубийство. не войти -
безумие. Ведь где-то в недрах этого дома есть запертая дверь. У меня
ключ, который ее откроет, и единственное, на что я могу надеяться,
единственное мое спасение - за этой дверью".
Джейк с замиранием сердца в упор разглядывал Особняк. Дом чуть ли не
криком кричал о своей аномальности, опухолью взбухая посреди заросшего
буйными сорняками двора.
Одолев неторопливым шагом по послеполуденному солнцепеку девять брук-
линских кварталов, братья Дийн вступили, наконец, в ту часть города,
которая, судя по именам на вывесках больших и маленьких магазинов, не-
сомненно, и носила название Голландский Холм. Сейчас они стояли посре-
ди квартала, перед Особняком. Удивительное дело: дом, пустовавший, ви-
димо, уже много лет, почти не пострадал от рук вандалов. А ведь ког-
да-то, подумал Джейк, это действительно был особняк, где со своими
многочисленными чадами и домочадцами жил, допустим, какой-нибудь сос-
тоятельный негоциант. В те давно минувшие дни дом, должно быть, исп-
равно белили, но теперь он был неопределенного грязно-серого цвета.
Давно повышибали окна, размалевали аэрозольными красками облезлый шта-
кетник - но сам Особняк стоял нетронутый.
Ветхий, полуразвалившийся, горбатый - не дом, а вернувшийся дух давно
сгинувшего дома - вырастал он из бугристой земли захламленного двори-
ка, залитого горячим светом, и Джейку ни с того ни с сего представился
прикинувшийся спящим злобный и опасный пес. Крутая крыша Особняка на-
висала над покоробленными, занозистыми досками парадного крыльца, как
насупленные брови. На окнах без стекол (в некоторых, точно полоски
омертвелой кожи, еще висели древние портьеры) - покосившиеся ставни, в
прошлом зеленые. Слева от здания отставала не первой молодости дере-
вянная решетка, которую ныне удерживали не гвозди, а стелющиеся по ней
пышные плети безымянных и непонятно почему вызывающих омерзение вь-
ющихся растений. Джейк заметил две таблички - одну на лужайке, другую
на двери - но разобрать, что на них написано, со своего места не су-
мел.
Дом был живой. Джейк знал это, он чувствовал, что Особняк насторожился
и внимательно следит за ним; эта настороженность дымком курилась над
досками и горбатой крышей, потоками изливалась из черных оконных впа-
дин. Мысль о том, чтобы приблизиться к этому жуткому месту, страшила;
мысль о том, чтобы войти, наполняла мальчика невыразимым ужасом. Но
деваться было некуда. Джейк расслышал басистое сонное жужжание - так
гудит в жаркий летний день пчелиный улей - и на миг испугался обморо-
ка. Он закрыл глаза. и его голову заполнил тот голос.
"Ты должен придти, Джейк. Ты вступил на тропу Луча, на путь Башни, в
пору своего Извлечения; будь честен и прям, будь стоек и терпелив,
приди ко мне".
Страх не проходил, зато жуткое ощущение подступающей паники исчезло.
Джейк вновь открыл глаза и увидел, что он - не единственный, кто чувс-
твует энергетику и пробуждающееся сознание дома. Эдди явно хотелось
отойти от забора; он повернулся в сторону Джейка, и тот разглядел под
зеленой косынкой парнишки его глаза - большие и тревожные. Старший
брат схватил Эдди и толкнул к заржавленной калитке, однако слишком уж
вяло и неохотно для полноценной подначки; каким бы бестолковым и тупым
ни был Генри, ему Особняк нравился не больше, чем Эдди.
Братья отошли подальше и некоторое время стояли, глядя на дом. Джейк
не мог разобрать, о чем они говорят, но голоса звучали испуганно и
тревожно. Джейк вдруг вспомнил, что сказал ему во сне Эдди: "Только
помни: здесь опасно. Будь осторожен. и не зевай".
Внезапно настоящий Эдди - тот, что стоял через улицу,- повысил голос
настолько, что Джейку удалось разобрать слова. "Может, хватит, пойдем
домой, Генри? А? Пожалуйста. Мне тут не нравится". Тон был молящий.
- Нюня сраная,- фыркнул Генри, но Джейк подумал, что слышит в голосе
Генри не только снисходительность, но и облегчение.- Хрен с тобой, ай-
да.
Братья двинулись прочь от развалюхи, по-звериному сжавшейся в комок за
покосившимся шатким забором, к мостовой. Джейк попятился, отвернулся
и, уставясь в витрину захудалой лавчонки, именовавшейся "Комиссион-
ный", стал следить, как Эдди и Генри - смутные призрачные отражения,
наложенные поверх древнего пылесоса "Гувер" - переходят Райн-
холд-стрит.
- Ты уверен, что там правда нету привидений? - спросил Эдди, когда ре-
бята очутились на том тротуаре, где стоял Джейк.
- Видишь, какое дело,- сказал Генри,- сходил я сюда еще раз, и теперь
уж не поручусь. Ей-богу.
Они прошли у Джейка за спиной, не взглянув на него.
- А ты б согласился туда зайти? - спросил Эдди.
- Не-а, хоть мильен долларов выложи,- сразу ответил Генри.
Они свернули за угол. Джейк отлепился от витрины и украдкой бросил им
вслед быстрый взгляд. Мальчики удалялись по тротуару той же дорогой,
что пришли. Увалень Генри брел, едва переставляя ноги, обутые в говно-
давы со стальными носами и сутулясь, как человек много старше его лет,
а рядышком шагал Эдди - парнишка, в отличие от брата, двигался ловко,
с безотчетной грацией. Мирно слившиеся длинные тени бежали за ними по
мостовой.
"Домой пошли,- подумал Джейк, и одиночество захлестнуло его такой мощ-
ной волной, что мальчику почудилось - она сомнет его.- Поужинают, сде-
лают уроки, поспорят, что смотреть по телеку, и лягут спать. Может,
Генри дрянь и хамло, но они, эти двое, живут своей жизнью - нормаль-
ной, обычной, понятной жизнью. и сейчас возвращаются в нее. Интересно,
они хоть понимают, какие они счастливчики? Эдди - пожалуй".
Джейк отвернулся, поправил лямки ранца и перешел Райнхолд-стрит.
На пустынном лугу за хороводом камней Сюзанна почувствовала движение -
шелест, шорохи, порывистое дуновение.
- Что-то на подходе,- напряженно проговорила она.- Шустро катит.
- Ты, гляди, поаккуратней,- сказал Эдди,- но ко мне его тоже не пус-
кай. Ясно? Не подпускай его ко мне.
- Слышу, не глухая. Ты своим делом занимайся, а уж я сама разберусь.
Эдди кивнул. Он стал на колени посреди круговины и вытянул вперед руку
с заостренной палочкой, словно оценивая, хорошо ли та заточена. Затем
опустил руку и провел на влажной земле темную прямую линию.
- Роланд, приглядывай за ней.
- Пригляжу, если смогу, Эдди.
- .но не подпускай ко мне эту тварь. Джейк идет. Чес-слово, идет, псих
ненормальный.
На глазах у Сюзанны травы к северу от вещуньиной круговины разделила
длинная темная межа - что-то вспарывало зеленый ковер, прокладывая бо-
розду прямо к кольцу камней.
- Приготовься,- велел Роланд.- Оно кинется на Эдди, и одному из нас
придется отвлечь его.
Сюзанна привстала на культях, как змея, поднимающаяся из корзины факи-
ра. Руки, сжатые в твердые коричневые кулаки, были прижаты к щекам.
Глаза горели.
- Я готова,- сказала она и крикнула: - Сыпь сюда, красавчик! Ну, живей
давай! Дуй, как на свое деньрожденье!
В тот миг, когда демон стремительной гудящей волной ворвался в свою
круговину, дождь усилился. Сюзанне только-только хватило времени по-
нять безжалостную, ядреную, несомненно мужскую суть этого существа
(словно в ноздри ей ударил крепкий запах можжевеловой настойки, от ко-
торого на глаза навертываются слезы), и демон стрелой метнулся к цент-
ру круга. Зажмурив глаза, молодая женщина потянулась к нему - не рука-
ми, не мыслью, но всей своей женской силой, силой самки, таившейся в
самой глубине ее "я":
- Эй, красавчик! Куда намылился? Кисулька-то вона где!
Демон круто развернулся. Она почувствовала его удивление. а следом -
саднящее желание: настойчивое, напряженное, как тугая пульсирующая ар-
терия. Демон прыгнул на Сюзанну, как насильник, выскочивший из зева
узкого проулка.
Сюзанна взвыла и откачнулась назад, на шее вздулись жилы. Платье у нее
на животе и на груди разгладилось и вдруг начало само собой рваться в
клочья. Сюзанна слышала тяжелое дыхание, но откуда, с какой стороны
