ней, если бы она была ему верна. Ей назло он женился на
фигурантке с безупречной репутацией из балета Итальянской комедии
Мари Жанне Жоливе, которая от своего любовника, управляющего
церковным имуществом, получила прекрасное приданное и
впоследствии через него же - множество покупателей картин своего
мужа. Брак оказался несчастливым. Джакомо писал о любимом брате:
"Небо отказало ему в способности служить ей мужем, а она имела
несчастье любить его, несчастье, говорю я: потому что она была
верна".
Через два года после ее смерти "художник короля" женился на
Жанне-Катарине Деламо, двадцатишестилетней женщине с двумя детьми
и очень большим приданным от графа Монбари, ее любовника в
течении восьми лет, который вскоре стал военным министром и
устроил супругу бывшей метрессы квартиру свободного художника в
Лувре. Но и этот брак оказался несчастливым. Об этом Дидро писал
некоторым критикам, что было опубликовано впервые после его
смерти.
Франческо во многих отношениях напоминал старшего брата, у
него тоже был талант, ведь все семейство было настоящей семьей
художников; их третий брат, Джованни, художник и директор
академии в Дрездене, учитель Иоханна Иохима Винкельмана и
Анжелики Кауфман, также обладал достаточным талантом, о
многообразных талантах матери лучше помолчим.
Однако, Франческо, как и Джакомо, любил отборную роскошь, он
был до бешенства расточителен, он жил как большой господин, как и
Джакомо с готовностью подписывая множество векселей и попадая в
руки зачастую тех же ростовщиков, что и брат. Хотя за картины и
картоны, которые он готовил для ковровой мануфактуры в Бовэ, он
получал наивысшие цены, его долги и затруднения все
увеличивались, пока Джакомо во время своей последней напрасной
попытки утвердиться в Париже, как говориться, похитил брата у
жены и кредиторов. Он занялся тогда конверсией долгов брата с
большим усердием и ходил к финансистам, герцогам и другим
миллионерам, чтобы пристроить картины брата.
К этому времени Франческо имел международный успех. В 1767
году в лондонском "Свободном обществе художников" он произвел
сенсацию "Ганнибалом в Альпах". Позднее императрица Екатерина II
заказала ему написать победу русских над турками для дворца в
Петербурге. Принц Астурин тоже покупал его картины.
В 1783 году Франческо поселился в Вене, где нашел протектора
в Каунице, в компанию которого он входил и от которого получал
много денег не только как художник, но и как maitze de plaisir
(распорядитель развлечений).
Франческо жил в Кайзергартене на Видене, содержал трех
лошадей, шесть колясок и мадам Пьяццу. После смерти Кауница
кредиторы Франческо в 1803 году устроили ему конкурс. Но еще до
его открытия он умер в своем поместье в Модлинге 8 июля 1803
года. Его многочисленные полотна - битвы, лошади, ландшафты,
портреты и жанровые сцены - все еще находятся в частных собраниях
и музеях в Дюльвихе, Бордо, Лине, Париже, Руа, Ленинграде и Вене.
В марте 1787 красивый молодой человек принес ящик со всеми
манускриптами Казановы, который он когда-то получил от госпожи
Манцони, вместе с ее рекомендательным письмом. Это был
двадцатитрехлетний граф Эдоардо Тиретта из Тревизо, где во время
карнавала растратил порученную ему ссудную кассу и должен был
бежать. У него было лишь два луидора, одежда на теле, железная
воля, с которой он был уверен, что далее будет вести жизнь
порядочного человека, и никаких талантов, кроме того, что немного
играл на флейте.
Казанова обещал помочь вступить ему на правый (то есть
плохой?) путь и отдал ему свой черный костюм.
Некий аббат де ла Коста, который соблазнив одну девушку
женился на другой и снял сутану священника, чтобы стать агентом
финансового вельможи Ла Понелипьера, привел Тиретту и Казанову,
который напрасно хотел продать ему в кредит лотерейные билеты, к
худой привлекательной даме около сорока лет с многочисленными
девичьими ужимками, угольно черными глазами и белой кожей,
которая звалась госпожой Ламбертини и была "вдовой племянника
папы".
Казанова быстро выяснил, что она не вдова, не племянница папы,
известна полиции и обладает страшной привлекательностью
авантюристки для крупных вельмож, богатых англичан и сыновей
президентов счетных палат.
Граф Тиретта, однако, сразу же остался на ночь; она
пригласила его жить с нею. Так как юноша хотел поступить, как
посоветует его друг Казанова, она пригласила обоих господ на
ужин, приняла их радостно и называла Тиретту своим любимым
"графом Sixfois" (шестикратным), в знак признательности его
ночных достижений.
После ужина пришла толстая графиня Монмартель с цветущей
семнадцатилетней племянницей Терезой де ла Мер. Пока остальные
играли в карты, Казанова с девушкой уселся в углу зала у камина и
рассказал ей историю графа Шестикратного во всех деталях и с
эксгибиционистским иллюстративным материалом и вскоре столь
интимно дал волю рукам с малышкой, о чьей невинности при этих
обстоятельствах он вовсе не хотел думать, что она вся покраснев
наконец стала уверять его, что чувствует к нему отвращение,
позволяя при этом пламенно целовать руки. Через месяц ее послали
в монастырь.
Тиретта перебрался к Ламбертини. Через несколько дней
Казанова получил в лотерейном бюро следующее письмо от девицы де
ла Мер:
"Моя тетка набожна, любит игру в карты, богата и
несправедлива. Так как я не хочу носить покров монахини, она
обещала меня богатому купцу из Дюнкерка, которого вы не знаете.
Если вы не презираете меня за то, что случилось между нами, я
предлагаю вам свое сердце и руку и семьдесят пять тысяч франков,
вместе с такой же суммой после смерти тети. Отвечайте мне в
воскресенье через госпожу Ламбертини. У вас будет четыре дня на
раздумье. Что касается меня, не знаю, люблю ли я вас; знаю,
однако, что по собственной воле предпочитаю вас другому мужчине.
Если мое предложение вам не нравится, я прошу вас избегать тех
мест, где мы можем встретиться. Вы должны понять, что я могу
стать счастливой, либо забыв вас, либо став вашей супругой. Будте
счастливы. Я уверена, что увижу вас в воскресенье".
Письмо красивой и, очевидно, умной девушки взволновало его.
Он каялся, что почти соблазнил ее, и думал, что станет причиной
смерти, отвергнув ее. И приданное тоже было видным. Но он
вздрагивал от одной мысли о браке. Он не смог прийти к решению,
поэтому пошел к госпоже Ламбертини. Набожная племянница папы была
еще на мессе. Тиретта играл на флейте. Бравый юноша вернул ему
деньги за черный костюм, но предупредил, что не выдержит здесь
долго, так как с отвращением относится к настоящему занятию
Ламбертини - заядлому шулерству.
После ужина пришла толстая тетка с Терезой де ла Мер, которая
при виде Казановы покраснела от удовольствия. Она была так
хороша, что он отбросил свои колебания. Тетушка рассказала, что
купец из Дюнкерка приедет в конце следующего месяца. Казанова
пригласил дам посмотреть из окна казнь покушавшегося на короля
Дамьена на площади де Грев. Когда сели играть партию в пике, он
устроился с Терезой у камина и сказал, что она будет его женой,
но вначале ему надо обставить дом, она должна спокойно дать
отставку купцу, он избавит ее от несчастья. Она объяснилась ему в
любви, при этом он чувствовал себя неудобно.
Рано утром 28 марта он заехал за дамами к Ламбертини. Три
дамы тесно стали одна к другой у окна на площадь де Грев и
опираясь на руки наклонились наружу, чтобы господам стоявшим
позади не загораживать вид. Четыре часа они смотрели на зрелище.
Казанова пришлось отвернуться и лишь ушами воспринимать крики
Дамьена, от которого скоро осталась лишь половина тела.
Ламбертини и толстая тетушка не отрывали взгляда. Однако Казанова
обнаружил, что всю экзекуцию Тиретта особым образом обходился с
тетушкой. Чтобы не наступить на что, он приподнял ее юбку; без
сомнения это было учтиво, он лишь поднял свою учтивость чересчур
высоко. Два часа подряд Казанова восхищался столь сильному
аппетиту Тиретты, его дерзостью и более всего прекрасному
безразличию набожной тетушки. На прощание необычно разгоряченная
тетушка пригласила Казанову посетить ее и совсем не поблагодарила
Тиретту.
Казанова повел Тиретту в знаменитый ресторан Лондель. "Тебе
не оказали уважения!", - сказал он.
"Дамы не всегда оказывают уважение, мой друг, ну и что? Разве
я не могу рассчитывать на полное взаимопонимание после четырех
актов проведенных без малейшего сопротивления? А она не захотела
даже говорить об этом".
"Ты не знаешь набожных, особенно если они безобразны. Не
представляешь, сколько сладострастия они извлекают из подобных
обстоятельств".
Тиретта рассказал, что после драки Ламбертини с одураченным
игроком, он решил покинуть его на следующий день. Казанова
комментирует: "у Тиретты благородная душа".
Казанова рассказал благочестивой графине Монмартель, что
Тиретта снова живет с ним. Она потребовала удовлетворения,
особенно за то что у окна на площадь де Грев он занял не ту
позицию. Он обещал оплатить долги ее справедливого негодования,
но при этом выговорил себе, что может тихо подождать в соседней
комнате, пока друг не вернется к жизни. Они полностью поняли друг
друга.
После оперы друзья отправились к оскорбленной добродетели.
Казанова оправдался быстро. В соседней комнате он нашел
племянницу, которой во всех деталях и со многими жестами
рассказывал приключение Тиретты, пока целовал ее. Так как
Казанова был голоден, она накрыла маленький стол на двоих с
рокфором, ветчиной и двумя бокалами Шамбертена. Через два с
половиной часа он попросил у нее одеяло, чтобы заснуть на канапе,
но вначале хотел посмотреть ее постель. Она показала ему свою
комнату. Он сказал, что она чересчур мала. Чтобы показать, как ей
уютно, она прилегла. Восхищенно он попросил ее остаться лежать,
чтобы дать посмотреть на себя. Нежно гладил он ее груди, она
расшнуровалась... "кто же тогда сдержит желание?"
"Мой друг", сказала она, "я не могу защищаться, но ведь потом
вы не будете меня любить".
"Всю свою жизнь!" обещал он торопливо и ласкал прекрасные
груди, она раскрыла объятия, добившись обещания, что он будет ее
беречь... "и кто бы возразил?". Через час влюбленной возни,
которая лишь разгорячила неопытную девушку, он понял, что впадет
в отчаянье, когда должен будет ее покинуть и вздохнул, огонь в
камине погас, она пригласила согреться в ее постели и встала,
нагая и влекущая, чтобы разжечь огонь. Он встал за нею, обнял ее,
они повторили каждую ласку.... они любили друг друга до утра.
Потом она ускользнула в свою комнату.
В полдень вошла толстая графиня в кокетливом неглиже.
"Добрый день, мадам! Ну как мой друг?"
"Он теперь мой друг. Он переселился ко мне. Я вам бесконечно
благодарна. Если бы вы знали, как этот молодой человек любит
меня! Я дам ему годичный пенсион. Ему будет хорошо. Мы едем
сегодня в Ла Вилетт, где у меня красивое поместье и где вы, если
вам понравиться, найдете хорошую комнату и прекрасную постель."
Казанова пошел в Итальянскую Комедию. Конечно он был влюблен
в Терезу де ла Мер, но Манон, с которой он имел лишь удовольствие
обедать в семейном кругу, ограничивала любовь к Терезе, не давшей
ему желать большего. Не желают того, чем владеют, говорит
Казанова, и женщины правы, когда отказывают, только почему не
отказываются мужчины?
