Сильвию. Он с восхищением увидел ее дочь Манон, которую оставил
ребенком и которая теперь была красивой молодой девушкой
семнадцати лет (Казанова говорит - пятнадцати), полной таланта и
грации. Воспитанная как девушка из знатного дома в монастыре
урусулинок в Сен-Дени, она была начитанной, обладала своеобразием,
восхитительно танцевала, играла комедию и владела музыкальными
инструментами. Казанова снял жилище вблизи Балетти и взял фиакр к
отелю Бурбон, чтобы разыскать аббата Берниса, который через пару
месяцев стал министром иностранных дел. Бернис был в Версале.
Казанова поехал туда. Бернис уже вернулся в Париж, Казанова
взобрался в свою коляску и услышал крики слева и справа: "Убили
короля!". Казанову забрали на вахту, где за три минуты собралось
двадцать человек. Он не знал, что подумать, казалось, что он во
сне. Невиновные выглядели смущенными и не доверяли другим. Пять
минут спустя офицер отпустил всех. Король был ранен, его отвели в
апартаменты, покушавшийся пойман.
На пути домой коляску Казановы обогнали галопом по меньшей
мере две сотни курьеров, каждый кричал новейшие сообщения для
публики. Последний сообщил, что рана незначительна.
Казанова был влюблен не только в женщин, но и в большие
города, особенно в Венецию и в Париж, его "вторую родину, ...
несравненно прекрасный город", где живут в величайшей бедности,
где можно добыть великое счастье.
"Поют на площадях Венеции", пишет в Париже Карло Гольдони,
другой венецианский эмигрант и юморист, в своих равным образом
по-французски написанных мемуарах, "танцуют на улицах и каналах.
Разносчики поют, предлагая свои товары, рабочие, покидая работу,
гондольеры - ожидая своих господ или клиентов... Веселье - это
душа венецианца, дерзкая шутка - настоящий характер их языка".
Веселье и шутка цвели также в Париже Людовика XV и Помпадур.
Чтобы сделать в Париже карьеру, Казанова решил напрячь все
физические и моральные силы, познакомиться с большими людьми,
обладающими властью, и принять окраску, которая им нравится. Он
начал избегать все "плохие компании", отказался от всех старых
привычек и претензий, которые делали ему врагов или могли
характеризовать его, как несолидного человека. Это было легче в
городе, где его хорошо не знали и где за семь лет до этого он уже
завоевал друзей и связи. Впервые в жизни Казанова стремился к
доброй славе.
Он мог рассчитывать на месячную ренту в сто талеров, которую
переводил "приемный отец" Брагадино; в Париже можно было и с
меньшими деньгами пускать пыль в глаза, надо было лишь следовать
моде и иметь красивое жилище.
Повсюду в Париже он уже рассказывал историю своего побега,
"работа почти столь же трудная, как сам побег"; поэтому он
определил два часа на рассказ, когда не позволял себе вдаваться в
детали; однако ситуация вынуждала его каждому идти навстречу.
Конечно, наивернейшее средство нравиться людям, говорит Казанова,
это высказывать свою благосклонность каждому.
Бернис принял его любезно и показал письмо от Марии Маддалены
с неверными подробностями об аресте, заключении и побеге Казановы
и печальными подробностями о браке Катарины. Бернис вложил в его
руку сто луи, на которые Казанова обставился. За восемь дней он
написал для Берниса правдивую историю своего побега.
Три недели спустя Бернис позвал его; он дал прочитать историю
побега маркизе де Помпадур и хочет его представить; возможно, он
пойдет к господину де Шуазелю, любимцу де Помпадур, и к господину
де Булонь. Впрочем, ему надо придумать нечто полезное для
государственных финансов, без осложнений и химеры, если набросок
будет коротким, Бернис выскажет ему свое мнение.
Казанова ничего не понимал в финансовых проблемах. Он долго
думал над этим. Его не осенило. Господин де Шуазель спросил
Казанову о побеге. Финансовый интендант господин де Булонь
рассказал Казанове, что Бернис знаменит своими финансовыми
познаниями; он ждет от него устных или письменных предложений к
улучшению государственных финансов. Потом он представил
знаменитого финансиста и нарушителя закона, господина Иосифа
Пари-Дюверне. Это был первый интендант Эколе Милитер, основанной
по инициативе маркизы де Помпадур в 1751 году, в которой
воспитывались для армии пятьсот юных аристократов, у него больше
расходов, чем прибыли; сейчас он срочно искал двадцать миллионов.
Казанова бойко утверждал, что в голове у него есть идея,
которая принесет королю подати на сто миллионов, а обойдется лишь
в издержки выпуска.
"Итак, нация может праздновать приход?", - спросил
Пари-Дюверне
Да, но добровольно.
Я понимаю, о чем они думали. Пари-Дюверне пригласил его на
следующий день на обед в сельский домик, где предложил ему этот
проект.
Казанова пошел прогуляться в Тюильри, чтобы обдумать свое
причудливое счастье. Они нуждаются в двадцати миллионах, он
говорит, что может сотворить им сто, без малейшего понятия как
это сделать, и знаменитый делец приглашает его на обед, чтобы
убедить в том, что уже знает проект Казановы. "Это отвечало моему
способу действовать и чувствовать".
К сожалению он совсем не знал жаргон финансистов; часто уже
по жаргону можно усвоить технику или науку.
Пари-Дюверне представил ему семь-восемь господ как друзей
Берниса и де Бургоня. Казанова весь вечер многозначительно
молчал.
После десерта Пари-Дюверне провел его в соседнюю комнату, где
представил управляющего делами короля Сицилии, господина
Кальзабиги из Ливорно, при этом любезно сказал: "Господин
Казанова, это и есть ваш проект!", и вручил ему папку ин фолио.
Казанова прочел заголовок: "Лотерея из девяносто чисел,
выигрыши в ежемесячных тиражах, который может упасть лишь на пять
чисел" и тд.
Он сказал с величайшим спокойствием: "Да, я вижу, что это мой
проект".
"Вас опередили, он принадлежит господину Кальзабиги."
"Почему вы не согласились?"
"Из-за возможных сильных потерь!"
Казанова возразил и провел дискуссию с наглостью шарлатана, с
основательным опытом профессионального игрока и с настоящими
математическими познаниями. Пари-Дюверне предложил ему защищать
план лотереи на совете министров против всех моральных
возражений. Казанова тотчас заявил, что готов.
Три дня спустя его разыскал Кальзабиги, предложил долю в
лотерее и пригласил на ужин. У дверей Казанова получил записку от
Берниса, тот хотел послезавтра в Версале представить его маркизе
де Помпадур, где он также познакомится с господином де Булонь.
Казанова показал записку господину Кальзабиги, который с
такими связями легко может устроить лотерею. Он и его брат
Раниери напрасно пытались устроить это в течении двух лет.
Раниери показал Казанове кучу письменных расчетов всех проблем
лотереи и торопил его связать себя с ними.
Казанова имел большую охоту к этому; однако он не мог бы
справиться с такими трудностями без братьев, он мог лишь создать
впечатление, что его долго упрашивали.
На ужин он пошел к Сильвии и был сильно расстроен, несмотря
на ежедневно растущую влюбленность в юную Белетти, на золотые
перспективы вместо грязных костей или заляпанных карт искусными
пальцами проделать целую королевскую государственную лотерею.
В Версале господин де Булонь обещал, что декрет о лотерее
должен вскоре появиться, и обещал выпросить для него другие
финансовые поблажки.
В полдень Бернис в небольших апартаментах представил его
госпоже Помпадур и принцу Субизу. Они сказали, что их очень
интересует история побега. Господа "там, наверху" выглядели очень
напуганными. Они надеются, что он поселится в Париже надолго.
"Это было моим величайшим желанием, мадам, но я нуждаюсь в
протекции, и знаю, что таковая представляется лишь таланту, это
придает мне мужество".
"Я, напротив, думаю,что вы можете надеяться на все, потому
что у вас хорошие друзья. Я с удовольствием воспользуюсь случаем
быть вам полезной."
Дома он нашел письмо от господина Дюверне, он может на
следующий день в одиннадцать часов прийти в Эколе Милитер. Уже в
девять часов Кальзабиги прислал большой лист с полным исчислением
лотереи. Эти подробные исчисления вероятностей были для Казановы
счастливым попаданием. Он пошел в Эколе Милитер, где тотчас по
его появлении началась конференция. Председательствовать
попросили д'Аламбера собственной персоной, как великого
математика. Шарль Самаран утверждает, что и Дидро написал
проспект для этой лотереи.
Конференция продолжалась три часа. Вначале полчаса говорил
Казанова. Потом все остальное время он с легкостью опровергал все
возражения. Восемь дней спустя появился декрет.
Ему дали шесть лотерейных бюро с годовым содержанием в четыре
тысячи франков, выделяемых из дохода лотереи. Эти суммы
соответствовали налогу с капитала в сто тысяч франков, которые он
мог выплатить лишь отказавшись от своих бюро. Казанова тотчас
продал пять бюро по две тысячи франков. Шестое он весьма роскошно
обставил молодому итальянцу.
Назначили день первого тиража и объявили, что выигрыш будет
выплачен через восемь дней в главном бюро. Так как Казанова хотел
привлечь людей в собственное бюро, он объявил, что двадцать
четыре часа после тиража будет возвращать деньги за невыигрышные
билеты. Это дало ему массу клиентов и умножило его доходы; тогда
он получал шесть процентов с выручки. Его первая выручка
составила сорок тысяч франков. Через час после тиража выяснилось,
что он должен получить семнадцать-восемнадцать тысяч франков
комиссионных. Общая выручка составила два миллиона, власти
получили шестьсот тысяч франков. Лотерея завоевала добрую славу.
Кальзабиги сказал, что Казанова достоин первой ренты в сто тысяч
франков. При втором тираже Казанове пришлось занять денег для
выплаты, так как именно у него кто-то вытянул главный выигрыш.
Казанова всегда носил лотерейные билеты в карманах, которыми
подкупал знакомых в больших домах и в театральных фойе. Другие
получатели доходов с лотереи не входили в хорошее общество и не
ездили, как он, в богатых каретах, что является преимуществом в
больших городах, где каждого ценят по производимому блеску. Его
роскошь открывала повсюду все входы и давала кредит. В актах
комитета Эколе Милитер его имя не упомянуто, но Шарль Самаран
подтверждает, что Казанова был одним из устроителей лотереи.
С 15 сентября 1758 года и в течении 1759 года многочисленные
судебные документы характеризуют Казанову как "Директора бюро
лотереи королевской Военной Школы". Однажды упомянуто его бюро на
улице Сан-Мартен; в мемуарах он называет ее улицей Сен-Дени -
ошибка Казановы или актов.
Казанова едва ли не месяц пробыл в Париже, как его брат
Франческо вернулся из Дрездена, где в знаменитой галерее он
четыре года копировал батальные полотна голландцев, особенно
Филипа Вовермана.
На этот раз Франческо имел в Париже потрясающий успех. Фовар,
который жил в одном доме с Балетти, писал по поводу салона 1761
года, что Франческо блистал в нем метеором.
Дидро писал: "Воистину, у этого человека много огня, много
отваги, великолепный цвет... этот Казанова... - великий
художник!"
Королевская академия, отклонившая его 22 августа 1761 года,
купила одно из батальных полотен и приняла его в члены 28 мая
1763 года. В тридцать шесть лет это была слава. И за последующие
двадцать шесть лет Франческо заработал миллионы!
Джакомо побывал с братом у всех друзей и покровителей.
Внезапно Франческо влюбился в Камиллу Веронезе и женился бы на
