д'Урфе наедине; слуги считали его супругом или любовником, так
долго они были друг с другом. Госпожа д'Урфе считала его богатым.
Она думала, что он стал директором лотереи, чтобы лучше хранить
инкогнито. Она верила, что Казанова обладает камнем мудрости,
силой, способной общаться с духами первоэлементов, что он мог бы
сотрясти мир и принести Франции счастье или несчастье. Инкогнито
он держит из боязни быть схваченным, если министр выследит его.
Это открытие ее гений сделал ночью. Она не понимала, что Казанова
с такой чудовищной мощью мог бы все предвидеть, мог бы все
предотвратить, короче, она страдала непоследовательностью во
всем, что с помощью чуда, колдовства, веры в бога или веры в
разум стремилась сделать себе все подвластным. Ее гений сообщил,
что Казанова не может позволить ей разговаривать с духами
первоэлементов, потому что она женщина, а с ними могут общаться
только мужчины, чья природа совершенна, но Казанова мог бы с
помощью определенной операции пересадить ее душу в тело
новорожденного мальчика, родом от философской связи либо
бессмертного со смертным, либо обычного человека с гением женской
природы.
Казанова охотнее бы излечил госпожу д'Урфе от помешательства;
но он считал ее неизлечимой и укреплял в безумии, чтобы извлекать
из него выгоду.
Розенкрейцеры, теософское тайное общество, особенно
процветавшее в семнадцатых и восемнадцатых веках, стремилось ко
всеобщей реформе мира в личной и общественной сфере жизни на
религиозно-христианской основе. Они приписывали свое
происхождение сказочным временам. В семнадцатом веке определенное
число индивидуальных реформаторов и исследователей выступали под
их флагом, в основном химики, алхимики и другие ученые,
утверждавшие, что все науки имеют также и оккультное значение.
Розенкрейцеры считали также, что во все времена лишь немногие
избранные и адепты владели оккультными и тайными знаниями. Еще и
сегодня в мире есть розенкрейцеры.
То, что известная своим знанием, выдающимся положением,
гигантским состоянием маркиза д'Урфе считала его могущественным
из смертных и розенкрейцером, льстило ему. Она владела
восьмидесятью тысячами франков ренты со своих имений и домов в
большом Париже и еще большими доходами от акций. Она ни в чем не
могла бы ему отказать. Хотя он с самого начала не имел намерения
овладеть ее состоянием, его радовала сама возможность.
Много раз она говорила Казанове, что отдаст ему все
состояние, если он сделает из нее мужчину. Однажды, чтобы
испугать ее, он сказал, что потом она умрет. Но она возразила,
что готова умереть от того же яда, что и Парацельс.
Он отгадал, что она думает овладеть панацеей. Она сказала
торжествующе: "Недостает лишь ребенка, произведенного на свет от
бессмертного. Я знаю, это зависит от вас. Я надеюсь, вы не
будетете сострадать моему старому телу."
Тогда он встал у окна, выходящего на Квай, и добрую четверть
часа размышлял над ее безумием. Когда он вернулся к столу, она
внимательно посмотрела на него и спросила расстроенно: "Возможно
ли это, дорогой друг? Вы плакали?"
Он не захотел ее разочаровывать, взял шляпу и шпагу и вышел
со вздохом. Кучер маркизы всегда был к его услугам, он
катался по бульварам, пока не подошло время театра.
Банкир Корпиан однажды рассказал, что, ввиду нехватки денег
во Франции, генеральный контролер господин де Булонь предлагает
передать королевскую движимость объединению амстердамских купцов
в обмен на ценные бумаги других стран с лучшим кредитом, который
легче реализовать.
На следующий день Казанова пошел к Бернису в Пале Бурбон,
который посоветовал ему поехать в Голландию с рекомендательным
письмом господина де Шуазеля к господину д'Аффри, послу в Гааге,
ему можно было бы отправить несколько миллионов в королевских
бумагах, чтобы продать их, если Казанова добьется хороших
условий. Он советовал ему быть весьма решительным с господином де
Булонем. "Он даст вам все рекомендательные письма, только если вы
не будете требовать задатка!"
Господин де Булонь нашел идею очень хорошей и дал записку к
герцогу де Шуазелю, он хочет послать двадцать миллионов.
Господин де Шуазель, известный быстрыми решениями, дал ему
рекомендации к д'Аффри. Казанова выписал себе паспорт у
голландского посла Беркенрооде. Этот паспорт найден среди бумаг в
Дуксе, из него следует, что первая поездка Казановы в Голландию
состоялась не осенью 1757 года, как он пишет, а в 1758 году.
Паспорт от 13 октября 1758 гола выписан для монсиньора де
Казанова.
Он попрощался с Сильвией и со всеми друзьями, передал своим
заместителям полномочия в лотерейном бюро и получил от госпожи
д'Урфе поручение продать акции Индийской компании Готенбурга на
шестьдесят тысяч франков, так как на парижской бирже на них не
нашлось покупателя и уже три года на них не начислялись
дивиденды. (В Дуксе найдена нотариальная расписка Казановы, где
он подтверждает получение восьмидесяти тысяч франков для маркизы
д'Урфе от голландского банка).
В Гааге он представился господину д'Аффри, который оставил
его на обед. Д'Аффри имел задание выручить двадцать миллионов с
потерей не более восьми процентов. Он рекомендовал ему богатого
банкира Пельса в Амстердаме, а для готенбургских акций представил
ему шведского посланника. Тот представмл его господину д'О. в
Амстердаме, с единственной дочерью которого Эстер Казанова
подружился.
В своих "Фрагментах о Казанове" и в "Мемуарах, исторической и
литературной смеси" князь де Линь выдает имя господина д'О.,
которое ему конечно открыл Казанова: Хопе. Когда Казанова был в
Амстердаме, там имелась фирма "Томас и Андриан Хопе"; холостяк
Андриан оставил свое состояние племяннику Жану, единственному
сыну брата Томаса. У них было еще два брата, которые тогда еще
были в фирме: Генрих с сыном и дочерью, вышедшей замуж в 1762
году, и Захариас, одна из дочерей которого вышла замуж в 1754
году, а вторая умерла незамужней. Не было Хопе с единственной
дочерью Эстер, но конечно из приличий Казанова мог изменить имена
и обстоятельства, как он это часто делал. Томасу, вдовцу, было
пятьдесят четыре года, но указания Казановы на возраст совершенно
не подходят. Эстер могла бы быть дочерью Томаса Хопе. Но нет
никаких точек опоры для этой гипотезы.
Казанова в Гааге принял участие в большом празднике масонов,
где увидел элиту Голландии. В Амстердаме он пошел на биржу.
Господин Хопе пригласил его на обед. Он обожал свою единственную
дочь и наследницу Эстер, ей было четырнадцать лет, она рано
созрела и была красивой, зубы слегка несоразмерны, но глаза -
чудесны, волосы - черны, манеры прекрасны, она превосходно
говорила по-французски, мило играла на фортепиано и страстно
любила книги. Он тотчас был пленен. Наступал Новый год. Господин
Хопе ушел в контору и оставил их с Эстер наедине. Она сыграла
сонату и пошла с ним на концерт. В карете он хотел поцеловать ее
руку, она протянула ему губы. На концерте она представила ему
господина Казанову из Неаполя. Он происходил их того же родового
древа, но смеялся над родовыми дворянами.
После красивой симфонии на гобое выступала итальянская певица
госпожа Тренти. К своему изумлению Казанова узнал Терезу Имер. В
1740 году из-за нее он был побит сенатором Малипьеро. В 1753 году
он однажды любил ее в Венеции. Она пела восхитительно и ему
казалось, что ария тоже подходит: "Eccoti venuta alfin, donna
infelice..."(Наконец ты пришла, несчастная женщина...). Эстер
рассказала, что Тренти пела во всех городах Голландии, она не
получает иных гонораров, кроме тех, что кладут на тарелку, с
которой она обходит публику после концерта, самое большее
тридцать-сорок гульденов за выступление. Он достал кошелек и
отсчитал из муфты двенадцать дукатов, завернув их в листок
бумаги. Сердце его билось о ребра, он не понимал, почему.
Когда Тереза подошла ближе, он пристально посмотрел на нее и
заметил ее изумленный взгляд. Он положил свою маленькую груду
денег на ее тарелку, не глядя на нее. Маленькая девочка
четырех-пяти лет следовала за ней и вернулась, чтобы поцеловать
ему руку. Он не мог не узнать свое подобие, но скрыл свои
чувства. Малышка смотрела на него твердым взглядом. Он подарил ей
свою бонбоньерку.
Софи Помпеати или Корнелис, если верить Казанове - его родная
дочь, родилась в Байрейте 15 февраля 1753 года, и так как
Казанова впервые мог любить Терезу в Венеции в начале 1753 года
(или как он справедливо поправляет: 1754), то Софи не может быть
его дочерью.
Софи приписывала свое рождение герцогу Карлу Лотарингскому,
матерью она считала маркизу де Монперни, отец которой был
генеральный директор театра в Байрейте. среди бумаг Казановы в
Дуксе найдено короткое письмо от Софи: "Монсиньор, я очень
благодарна вам за подарок: он красив и доставляет мне много
удовольствия, но монсиньор, я не поняла три слова в вашем письме:
аллегория, иероглиф, символ. 10 февраля 1764 года. - Софи
Корнелис."
Она заботливо воспитывалась в римско-католическом монастыре в
Халмерсмите, где ее мать владела поместьем, и вошла позднее в
элегантный круг. Она показала себя неблагодарной по отношению к
матери, приняв другое имя: Софи Вильгельмина Уильямс, она жила у
герцогини Ньюкасл в Линкольншире и у леди Спенсер, которая дала
ей ренту в Ричмонде. Наконец она стала управляющей
благотворительностью на службе принцессы Августы и осталась на
ней до своей смерти в 1823 году в Лондоне. В Дуксе найдено
стихотворение Казановы, посвященное двенадцатилетней Софи.
"Знаете, эта девочка как две капли воды походит на вас?",
смеясь, спросила Эстер.
"Случайность", ответил Казанова.
Когда в отеле он ел с блюда устриц, появилась Тереза с
малышкой на руках и упала в обморок, настоящий или сыгранный.
Придя в себя, она безмолвно смотрела на него. Он пригласил ее
поужинать, она осталась за столом до семи утра, рассказывая свою
судьбу. Ей одной потребовалось пять-шесть часов. Под конец Тереза
призналась, что Софи, спавшая в постели Казановы, его дочь.
Казанова не страдал помешательством Ретифа де ла Бретона, с
романами-исповедями которого так много общего имеют "Мемуары" и
который в молодых возлюбленных часто хотел узнать собственных
дочерей от прежних любовных связей с матерями.
Казанова думал взяться за воспитание Софи. Тереза вместо
этого предложила ему воспитание ее сына: он был отдан в пансион в
Роттердаме под залог долга в восемьдесят гульденов. Если Казанова
к шестидесяти двум гульденам, подаренным ей на концерте, подарит
еще четыре дуката, она сможет освободить сына и на следующей
неделе перевезти его в Гаагу.
То, что Казанова взял сына Терезы Имер в Париж и пристроил
там, подтверждает его письмо, опубликованное Шарлем Самараном.
Казанова дал Терезе двадцать дукатов. Она выказала
благодарность живыми поцелуями и объятьями, но заметив его
холодность, вздохнув, пролила несколько слезинок и ушла к Софи.
Двумя годами старше, чем он, она была еще мила, даже красива,
светловолоса, полна души и таланта, но ее прелесть уже не имела
первой свежести. Метресса маркграфа Байрейта, она была уличена в
неверности, и вместе с новым любовником, маркизом Теодором де
Монперни, уехала в Брюссель, где некоторое время принадлежала
принцу Карлу Лотарингскому, губернатору Нидерландов и верховному
главнокомандующему австрийской армии до своего поражения в битве
