Ему грозило банкротство. По необходимости он написал Эстер, не
захочет ли ее отец стать совладельцем. Хопе ответил, что
перекупит фабрику и выплатит ему половину дохода, если Казанова
переведет ее в Голландию. Но Казанова любил Париж.
Больше, чем вся Маленькая Польша с пышными пирами для маркиз
и для ветреных девушек, стоили ему его маленькие работницы, чего
никто не знал. Они разорили его. При его потребности к
разнообразию двадцать соблазнительных парижанок были опасным
подводным камнем. Любопытный до каждой и не обладая терпением, он
вынужден был слишком дорого платить каждой за ее благосклонность.
Пример первый послужил всем образцом, чтобы требовать деньги,
украшения, мебель и маленький домик. Его влюбленность длилась
едва ли неделю, чаще три-четыре дня. Следующая всегда казалась
самой лучшей. Как только он желал новую, он больше не смотрел на
другую, но всегда удовлетворял ее притязания, и она уходила
прочь.
Манон Балетти мучила его ревностью. Она по праву не могла
понять, говорит Казанова, почему он все оттягивал женитьбу, если
ее действительно любит. Она обвинила его в обмане.
Ее мать Сильвия умерла от свинки на руках у Казановы. За
десять минут до кончины она указала ему на Манон. Он совершенно
искренне обещал ей жениться. "Судьба решила иначе." К Сильвии он
испытывал самую задушевную дружбу, он считал ее возвышенной
женщиной, ее доброе сердце и нравственная чистота заслужили
уважение всех. Он три дня оставался с семейством и делил их горе.
Подруга Тиретты тоже умерла от мучительной болезни. За четыре
дня до этого, поддавшись попам, она прогнала его с кольцом и
двумя сотнями луидоров. Месяц спустя Казанова дал ему
рекомендацию к Хопе в Амстердам, который отправил его на корабле
в Батавию. Там Тиретта затесался в заговор и должен был бежать. В
1788 году Казанова слышал от родственника Тиретты, что он богачом
живет в Бенгалии.
Казанова, похоже, имел интимную связь с любовником герцога
Эльбефа, одна из заметок в замке Дукс гласит: "Моя страсть к
любовнику герцога Эльбефа. Педерастия с Базеном и его сестрой.
Педерастия с Х в Дюнкерке."
Не исключили ли издатели Шютц и Лафорг некоторые описания
гомосексуальных приключений Казановы?
В издании Шютца такая история рассказывает о молодом русском
Лунине, любовнике секретаря кабинета Теплова, который был
знаменит тем, что мог совратить всех мужчин, и попробовал свои
чары на Казанове в присутствии парижанки Ла Ривьер, которая
разъединила соперников. Казанова рассказывал ей, что воспринимал
Лунина как провокатора, потому что он показывал свою белую грудь
и вызывал дам на соперничество показывать свои груди, от чего она
отказывалась, юный русский при этом весьма определенно доказал
Казанове свою симпатию, Казанова ответил в той же манере, и "они
поклялись друг другу в вечной любви и верности."
С другой стороны, князь де Линь после чтения рукописи первых
двух томов мемуаров, упрекал Казанову: "Над третью этих
прелестных двух томов, дорогой друг, я смеялся, треть возбудила
во мне похоть, треть - задумчивость. За две первые части вас
будут бешено любить, последней частью - восхищаться. Вы любили
Монтеня. В моих устах это чрезвычайная похвала. Вы убедили меня
как искусный "физик" и превзошли - как глубокий метафизик, но вы
разочаровали меня как боязливый антифизик [то есть,
гомосексуалист] и показали себя менее достойным своей страны.
Почему вы отказали Исмаилу, пренебрегли Петронио и стали,
наконец, счастливы, лишь когда узнали, что Беллино - девушка?"
(Письма князя, без даты - "Труды", 1889.).
В начале ноября за пятьдесят тысяч франков он продал часть
своей фабрики некоему прядильщику, который за это взял часть
покрашенного материала, за счет торгового товарищества
организовал экспертизу и через три дня перевел деньги. Ночью врач
и управляющий складом вскрыли сейф и исчезли. Это было тем более
тяжко, что обстоятельства Казановы были уже "в беспорядке".
Прядильщик через суд потребовал вернуть пятьдесят тысяч и объявил
договор расторгнутым. Торговец, который поручился за врача, был
банкротом. Прядильщику через конфискацию отошел весь склад, а
также Маленькая Польша короля масла, лошади, коляски и другое
имущество Казановы.
Казанова уволил рабочих и слуг, и конечно работниц - большая
экономия! Cобственный адвокат предал его, не опротестовав
денежного начета прядильщика и не послав ему два других судебных
решения об оплате, так что внезапно его арестовали за неявку в
суд.
В восемь утра он был арестован на улице Сен-Дени в
собственной коляске, один полицейский сел к нему, другой к
кучеру, третий встал сзади, так они доставили его в тюрьму
Фор-Левек.
Через два дня Казанова вышел на свободу и уехал в Голландию.
8 июня графиня Габриель дю Румен пишет "господину де
Сенгальту" в ответ на письмо Казановы, которое ей передал
Балетти, она огорчена, что предательство, вызванное историей с
векселями, не позволяет ему вернуться в Париж. Ее адвокат,
обладающий разумом и многими знаниями, уверял, что сто луи могут
выкинуть эту историю из памяти света. Она сожалеет, что не может
достать ему этих денег, но не мог бы он собрать их у своих
должников в Париже? Когда с этим делом будет покончено, он сможет
безбоязненно возвратиться. Справедливость всегда ближе, когда вы
рядом. Он должен спросить оракула о совсем деле и все чувства
говорят ей, что он выиграет. (Том XIV, Георг Мюллер "Письма
женщин Казанове")
В актах торгового суда и парламента находятся и другие жалобы
на Казанову от нетерпеливых кредиторов или бедняг, попавшихся на
его фальшивых векселях. Среди его обычных сотоварищей по векселям
находятся фейерверкер Геновини, художник Франческо Казанова, оба
Балетти, отец и сын, имя директора монетного двора в Париже
Мореля-Шательро и имя экс-иезуита, короткое время наставлявшего
Казанову, Анри де ла Айе.
Действительно, Казанова через несколько лет после этого
события приезжал в Париж, но всегда лишь на короткое время.
Успокоил ли он своих кредиторов? Заплатила ли за него графиня дю
Румен или маркиза д'Урфе?
Во всяком случае в мемуарах Казанова рассказывает, как
начальник тюрьмы Фор-Левек сообщил ему, что надо заплатить
пятьдесят тысяч франков или найти поручителя на эту сумму, чтобы
освободиться.
Он получил чистую комнату, письменные принадлежности и
вестового. Он написал своему поверенному, своему адвокату,
госпоже д'Урфе и всем своим друзьям, наконец, брату, который как
раз женился. Поверенный пришел сразу. Адвокат написал, что подал
апелляцию, арест незаконный, необходимо пару дней терпения. Манон
Балетти прислала брата со своими алмазными сережками. Госпожа дю
Румен прислала адвоката и написала, что могла бы назавтра
прислать пятьсот луи, если он в них нуждается. Его брат не
пришел. Дорогая госпожа д'Урфе прислала сказать, что ждет его к
обеду. Он не думает, что она смеялась над ним, но считает ее
сдвинутой.
В одиннадцать его комната была полна посетителей. Наконец ему
сообщили о даме в фиакре. Он ждал напрасно. В нетерпении он
позвал ключника и узнал, после нескольких справок у тюремного
писца, что дама удалилась. По описанию он узнал госпожу д'Урфе.
Потеря свободы была ему очень болезненна. Он вспомнил
Свинцовые Крыши, хотя они не шли ни в какое сравнение, однако
арест может разрушить его добрую славу в Париже. У него было,
говорит он, тридцать тысяч франков наличными и бумаг на
шестьдесят тысяч, но он не мог решиться на эту жертву, хотя
адвокат госпожи дю Румен советовал ему вырваться из долговой
тюрьмы за любую цену. Они еще спорили, когда начальник тюрьмы с
огромной вежливостью сообщил, что он свободен и что дама ожидает
его у ворот в карете.
Он послал посмотреть своего камердинера Ле Дюка: это была
госпожа д'Урфе. После четырех часов очень неприятного заключения
он вошел в роскошную карету. (Фактически он был в заключении с
вечера 23 августа до 25 августа.)
Госпожа д'Урфе приняла его с большим достоинством. В ее
карете сидел президент суда в форменном берете, который извинился
за свою службу. Казанова поблагодарил его. Он с удовольствием
соберет доход у своих должников, т.е. у прядильщика. Она
пригласила его к обеду, но сперва ему надо появиться в Тюильри и
Пале-Рояле, чтобы публика видела, как ложен слух о его аресте.
Совет был хорош.
После променада он вернул Манон сережки и обедал у госпожи
д'Урфе, сходил во Французский Театр и Итальянскую Комедию, и
ужинал у Манон, которая была счастлива, что дала ему новое
доказательство ее любви, а он ей - новое обещание распустить свою
фабрику и свой сераль.
Его арест окончательно подорвал ему удовольствие от Парижа и
от судебных дел. С обычной энергией и ясностью мысли он принял
решение начать совершенно новую жизнь. На сей раз он хотел
солидно работать над созданием состояния, заполучить в Голландии
деньги и жениться на Манон! Манон сильно обрадовалась и робко
предложила начать новую жизнь женитьбой. Он был готов к этому
всем сердцем, но у него были основания, говорившие против.
Он отказался от Маленькой Польши и своего "уморительного"
поста устроителя лотереи и получил с Эколе Милитер свой залог в
восемьдесят тысяч франков за бюро на улице Сен-Дени. Бюро он
подарил своему сотоварищу, для которого нашел женщину, чей друг
дал залог, "так делают часто". Чтобы не оставлять госпоже д'Урфе
судебный процесс с прядильщиком, он согласился с ним на двадцати
тысячах франков и госпожа д'Урфе получила залог назад.
Казанова продал лошадей, коляску, мебель, оставил залог для
брата Франческо, распрощался с Манон, горько плакавшей, хотя он
клялся, что женится на ней скоро, очень скоро...
Казанова поехал один в почтовой коляске "с сотней тысяч
франков наличными и столькими же в бумагах". Его камердинер Ле
Дюк, восемнадцатилетний остроумный испанец, превосходный
парикмахер, ускакал верхом вперед, добрый лакей-швейцарец, служил
ему курьером.
Было 1 декабря 1759 года.
В коляске Казанова читал "Мысли" Гельвеция, вышедшие в 1758
году, знаменитую книгу философа, которая была осуждена Сорбонной
и цензурой.
Казанова считал, что книгу переоценили, Паскаль сказал об
этом лучше. Он делает автору бойкие упреки, что тот трусливо
противоречит всему, только лишь бы не эмигрировать даже против
совета собственной супруги, которая все продала и хотела вместе с
Гельвецием убежать в Голландию.
В Гааге он остановился в "Принце Оранском" и узнал, что там
живут генералы ганноверской армии, английские дамы, князь
Пикколомини со своей милой супругой и граф Сен-Жермен.
Князь Пикколомини заговорил с ним как старый знакомый, он
видел его в Виченце шестнадцать лет назад. С тех пор он стал
графом Пикколомини, что Казанова с большой строгостью отмечал
перед собой, перед графом и перед гостями отеля.
Граф Пикколомини, который в Виченце был бедным учителем
фехтования, на следующий вечер пригласил Казанову в свою комнату,
где он держал банк в фараоне, и предложил ему действовать вместе.
Казанова посетил д'Аффри. Посланник осведомился у него о
графе Сен-Жермене, который недавно прибыл в Гаагу будто бы по
поручению Людовика XV, чтобы сделать займ на сто миллионов.
Д'Аффри считал его мошенником.
В отеле Казанова тотчас дружески отметился у графа
Сен-Жермена. У графа были два гайдука в прихожей и он рассказал,
что дал слово королю, "которого могу назвать своим другом", найти
